class="p1">Сердце пропускает удар.
Эти острые черты лица, грубый подбородок, узкую переносицу с едва заметной родинкой слева, точеный нос и впалые скулы, я узнаю из тысячи. В горле образуется ком, тело словно парализует.
Не могу пошевелиться, сказать ему что-то и обратить на себя внимание. Темные, холодные глаза бегают по книге, не проявляя ко мне никакого интереса.
«Соберись, ты это пережила. Согласна, неожиданно увидеть его именно здесь, но в этом нет ничего катастрофичного. Всего лишь англичанин в своей родной среде обитания».
Я резко встаю и пододвигаю стул к его столу, ставлю рядом кофе с десертом и жду, пока он поднимет глаза. Однако, Солсбери не торопится этого делать, продолжая изучать страницу книги в твердом переплете.
— Что читаете? — нервно выдавливаю из себя, постепенно возвращая самоконтроль.
— Трое в лодке, не считая собаки. Хорошая повесть. Ознакомьтесь, если есть желание стать ближе с Англией и её литературой, — он понимает, что я не местная, но продолжает избегать зрительного контакта.
— Вам так неинтересны новые люди? — отламываю ложкой кусочек от трайфла и, не дожидаясь ответа, пробую его на вкус.
— Мисс, я сижу в самом уединенном месте этой пекарни. Там, где стоит всего два стола с одним стулом на каждый. В моей руке лежит книга, а рядом стоит заваренный бергамот с молоком. Как думаете, я нахожусь в поиске новых знакомств?
— Мне хочется тебя ударить, — вдруг срывается с моих губ то, что поселилось в самой глубине души, — взять тебя ледяными руками за щеки, встретиться с тобой глазами и завизжать самым истошным криком. Я просто буду орать что-то бессвязное, а ты слушать и совсем не понимать, что происходит. Ровно до тех пор, пока не узнаешь меня. Не достанешь из своих задворок памяти. Я бы отвесила тебе давно заслуженную пощечину. Такую, через которую ты бы ощутил всю мою боль. Почувствовал её и осознал, что это такое — быть оставленным после честного признания, после осознания своей влюблённости, после чертового поцелуя, которым ты сделал только хуже.
Солсбери замер на момент всего моего монолога. Его темные глаза уставились в одну точку, а взгляд буквально за секунду изменился на безжизненный, отчужденный. Его лицо не выражает ничего, и на мгновение даже кажется, что Ричард перестает дышать. Он медленно, через усилие, поднимает голову и смотрит на меня. По телу бегут мурашки. Мне хочется провалиться под землю от стыда за всё сказанное.
— Я выбил запись на твою следующую лекцию в университете, — Ричард едва шевелит губами, и мне кажется, что всё вокруг является своеобразной шуткой моего подсознания: я всего лишь сплю, это всё ненастоящее, — на сегодня не было мест. И ещё, смородиновые булочки «Челси» лучше сочетаются с ирландским кофе.
— Это всё, что ты мне скажешь? — не отрываю пристального взгляда от его холодных глаз, в проблеске которых пробегает что-то незаметное, едва уловимое.
— Не был готов увидеть тебя в понедельник, — он закусывает щеку изнутри и приходит в себя: без стыда осматривает моё лицо, одежду и волосы. Его зрачки с интересом бегают по мне, подмечая новые детали.
Чувствую, как начинаю закипать. Рука горит в желании звонко приложиться к его бледному, от постоянно пасмурной погоды, лицу. Но я держусь: понимаю, что это ни к чему не приведет. Ричард не планирует отвечать на мои вопросы, виртуозно переводит тему и, кажется, снова не воспринимает всё сказанное всерьез. Хочется уйти. Беру чашку в ладони и планирую встать, как вдруг его рука осторожно касается моего запястья.
— Я объяснюсь, — по его глазам видно, что это правда, — только дай мне три минуты, чтобы собраться. Прости за эти неуместные фразы.
Не ставлю кофе обратно, но и не ухожу. Бессмысленно разыгрывать лишнюю драму: я хочу услышать его. Мне нужно понять, что им двигало. Навсегда закрыть эту тему и больше никогда не вздрагивать, не замирать и не терять дар речи, встречая его спустя годы в случайном заведении. Я смогла пережить это. Перестала встречать его в своих мыслях, давно закончила лить слёзы и искать ответ. Но сейчас, когда он сидит напротив, я понимаю, что заслуживаю честности. Пусть и поздней, но настоящей.
— Мой уход и отказ от наших терапий был единственным правильным решением.
Сердце пронзает тонкая игла. Я давно не испытывала этого ощущения, из-за чего неприятно съеживаюсь на долю секунды. Солсбери видит это, но не останавливается. Складывает руки перед собой, слегка поглаживая костяшки пальцев.
— Возможно, — он закусывает нижнюю губу и долго подбирает слова, прежде чем продолжить, — ты возненавидишь меня после сказанного, но теперь я могу признаться. Причина была не только в твоем переносе, но и в моей личной симпатии. Я влез в твою жизнь дальше, чем позволено психотерапевту. У меня не было права влезать в драку с твоим бывшим, встречаться с тобой в других, неформальных обстановках и идти на контакт. Танцевать, демонстрировать свою вовлеченность в близком, вовсе не профессиональном, общении с тобой.
Я слушаю его и чувствую, как по щеке скатывается слеза. Руки охватывает легкий мандраж. Ставлю чашку на стол, всеми силами стараюсь успокоиться.
— Потом ночной звонок на мой рабочий телефон. Вызов в участок. Полиция уже тогда была в курсе наших встреч: ведь сессии официально проходили в рамках государственной программы. Я должен был приехать и дать откровенную характеристику твоего психологического состояния. Меня ввели в курс дела, но не сразу сообщили, что ты жива.
Голос Солсбери становится тяжелее и тише. Он мрачнеет, отводит глаза в сторону и прикусывает уголок нижней губы. Ему больно об этом говорить.
— Именно тогда я понял, как много ты стала для меня значить. И все это было неправильно: ты была моим пациентом, а я твоим лечащим врачом, который не должен был давать своим чувствам встать выше основного запроса. Тогда, когда я сидел в участке и думал, что он тебя убил, мне больше всего хотелось вернуться назад и поцеловать тебя, сказать о чувствах и наплевать на этические нормы.
— Почему ты этого не сделал, когда я призналась тебе? — предательски срывается с моих губ.
— Потому что твое будущее выше чьей-либо влюблённости, — взгляд Солсбери меняется на мягкий и согревающий, — я понимаю, это звучит паршиво, но ты бы не исцелилась, перейдя в отношения со мной. Ты уже проходила этот сценарий, и не должна была его повторять: какой-то сильный мужчина снова появляется и спасает тебя, не дает пережить весь спектр эмоций, переключая тебя на любовь и гормональный всплеск. Ты впадаешь в иллюзию счастья, но итог всегда повторяется: дурман кончается, острая
