В комнате тренькнул телефон.
Сердце упало в пятки и заколотилось там.
Кое-как совладав с ним, я добралась до трубки и сняла ее.
Но говорить в нее не осталось сил. Я просто прижала ее к уху и стояла так, дожидаясь неизвестно чего.
– Але, – недовольно сказали в трубке.
Голос был мужской. Не Валерия. Или все-таки Валерия? В ушах шумело.
– Это хто?
...Определенно не Валерия. Кажется, мне полегчало.
– Марина, – наконец выговорила я.
– Какая Марина? – удивились на том конце.
Так искренне удивиться мог только близкий человек.
ТОЛЯН!
– А Валерка где ж? – спросил Толян.
– Не... знаю. Я здесь теперь не живу. Я на минутку.
Зачем я объяснялась ему? Да еще таким противным тоненьким голоском?!
– А-а... – сказал он.
А я опять ждала. Чего, спрашивается? Как будто от этого чужого голоса в трубке зависело что-то в моей судьбе! Как будто он должен был сейчас огласить мой приговор!
– Бывает, – сказал он.
Как будто огласил помилование. Добрый прокурор. Почему мы С ВАЛЕРИЕМ никогда не сходили к нему?!
– До свидания. Спасибо вам, – брякнула я. И добавила: – Толик.
Толян не удивился.
– И тебе – всего. Не горюй.
Некоторое время я сидела молча. Сердце успокоилось. Все было предрешено. И Валерий не вернется, пока я здесь.
Я взвалила сумку с вещами на плечо.
И наконец настала пора сообразить, что лучшая часть моей жизни осталась позади. Пора понять, что уже отзвучали все обращенные ко мне признания в любви и что комплименты теперь следует трактовать как метафоры, а точнее, гиперболы. И что время уже мечтать не о новом купальнике и спортивном зале с тренажерами, а о путевке в кардиосанаторий.
Я спускалась по лестнице с трудом, переводя дыхание на площадках. Неужто какой-нибудь месяц назад я буквально взлетала по ней? Сумка тяжелела с каждым шагом. Чтобы дотащить ее от дома Валерия до дороги, пришлось отдыхать еще дважды. Мама, конечно, обязательно сказала бы: «И в этом ты вся! Ну почему было не попросить помочь, а специально дожидаться, пока он уйдет из дома! Не поговорить по-человечески! Не совать ключ под коврик!» Но как объяснить ей, что мы живем с ней в разных мирах? В моем мире даже лучшие друзья не в силах помочь женщине вернуть любимого мужчину. И ничего бы не изменилось, если бы, например, Римка приказала мне, как когда-то папа – отвергнутой Светлане: «Немедленно отправляйся к нему и там во всем разберись!» Да и умных, решительных и великодушных мужчин, внезапно появляющихся на пути в самый нужный момент, вокруг меня тоже как-то не заметно. И может быть, поэтому в свои сорок два я чувствую себя старше и... ну да, вот именно дряхлее, чем мама. Хотя к ней это слово никак не подходит.
Махать рукой на обочине пришлось минут десять. Наконец облупленный «жигуленок» сжалился надо мной. Какой показалась я водителю, парнишке лет двадцати? Из окна машины я впервые заметила, что все население города за последнее время резко помолодело. Повсюду на улицах сияли ясные глаза и блестящие зубы, не знакомые с пломбами. И когда это мода успела так круто измениться? Там и сям невозмутимо прогуливались девчонки с голыми животами, парни с сережками... Словно войско юных инопланетян в полном неземном снаряжении вступило в город!
«А все из-за тебя!» – с укоризной обратилась я мысленно неведомо к кому. Впрочем, почему неведомо? К тому, кто в очередной раз не распахнул дверцу, не подхватил мою сумку и не протянул руку, помогая выбраться из машины.
– Марина, у тебя же туфли разваливаются! – ужаснулась дома мама и распорядилась: – Покушай, отдохни и – срочно на толчок!
Бедная, она всегда трогательно верила, что с покупкой нового светильника наша жизнь озарится новым светом, а новые туфли обязательно протопчут дорожку к счастью! И подчиниться ей всегда было легче, чем переубедить.
Однако на толчке, как отныне и повсюду в мире, царствовали уродство и дисгармония. Отвращение, доходящее до ужаса, охватывало меня при виде новомодных изогнутых каблуков и острых носков в стиле «Маленький Мук». Устаревшие же модели квадратных очертаний стояли рядом бессмысленно, точно свидетели несбывшихся надежд. Я примеряла пару за парой, качая головой: «В подъеме жмут...», а реализаторы смотрели с проницательным укором.
– Что ж такое? – растерянно спросила мама. – Раньше ты как-то сразу выбирала...
– Наверное, вкус стал тоньше... Починим пока старые.
Какая-то часть моего существа словно сжалась и застыла, а другая не способна была действовать без нее. А в голове четко, словно план воспитательных мероприятий на текущее полугодие, формировался список вопросов – и с каждым днем все неразрешимее...
– Я где-то такую книжку видела – «Ура, я развожусь!» или что-то в этом роде, – вспомнила Римус. – И вообще, моя соседка Зинка говорит: разводиться тяжело только первый раз. А потом – ерунда, раз плюнуть!
– Я вот так и не решилась, – вздохнула Людасик. – Хотя поводов бы-ы-ло... Просто к человеку прирастаешь кожей. Ну как это я своего Сережку не буду больше видеть? Да я умру!
– Привычка! – пробормотала я. – Годы жизни бок о бок! Ну нет, я, слава Богу, не успела... или не далась... Только вот интересно: почему-то все время одни и те же картины перед глазами. К чему это? Может, я схожу с ума? Зациклилась? Или они что-нибудь означают?
– А какие именно картины? Можешь описать? – деловито спросила Людасик. В глазах у нее засветилось профессиональное любопытство.
– Да глупости разные... Например, как он на диване сидит: сгорбится, смотрит перед собой и моргает – не как все люди, а как-то снизу вверх... Или как яичницу жарит. Разобьет яйца прямо на сковородку, а потом скорлупки выковыривает. Глупо, да?
– Все нормально! – отрезала Людка. – Это чисто женский инстинкт: «Не уберегла! Не научила яичницу жарить! Пропадет он, бедный, без меня...» Главное – не поддавайся, Маринка! Через месяц-полтора само пройдет. Захочется порыдать – дыши поглубже. Имей в виду, дыхание – это ниточка, через которую к нам идет здоровье!
– Нет, ты посмотри на нее! Натуральный психотерапевт! – прокомментировала Римус. – Людка, где ты такого набралась?
– Есть соответствующая литература... Успокаивает, кстати, лучше романов! И вообще интересно: что там дальше? Хотя с этой жизнью уже все в общем-то понятно. Через десять лет – климакс. Через пятнадцать – пенсия. Через двадцать – здравствуй, старческий маразм... Одна надежда на здоровое питание. Плюс биодобавки...
– Ты рехнулась, что ли, Людмила? – осведомилась Римка. – Сложим, значит, ручки крестом?! Ну уж нет, фигушки! Да я, может, еще ни разу в жизни блондинкой не была! Ни с одним итальянцем не целовалась! Меня муж еще, может, в Венецию обещал повезти! На карнавал! А?!
