Сказали же, что он вообще ходить не сможет больше.
– Много мы знаем про то, что возможно, а что – нет! – буркнула Глафира Кузьминична, нахмурившись в ответ на мои слова.
– Нет… – я замотала головой и повторила: – Не может быть. Ему даже заграницей помочь не взялись.
– Ох, девонька! – старушка вздохнула. – Да то ж люди не взялись. Они не всесильные, что у нас, что в этой вашей загранице. А ещё и чудеса случаются. Не так часто, как нам бы хотелось, но тут уж ничего не поделать.
Я сидела, не в силах пошевелиться, оглушенная её словами. Знала ведь, что не существует ни сказок, ни чудес. В моей жизни их точно не было. Но как объяснить тогда то, о чем рассказала мне женщина? Неужели это правда, и Влад смог подняться с кресла, чтобы спасти меня?
– Так значит он принес меня сюда? И раздел? – при этих словах почувствовала, как стало горячо щекам. Почему-то мысль о том, что именно Сотников избавил меня от одежды, вызвала страшное смущение. Одно дело, когда мы предавались страсти под звездным небом, находясь на равных, а другое – если он видел меня мокрую и едва живую, в бессознательном состоянии.
Баба Глаша всплеснула руками, разглядывая мое раскрасневшееся лицо.
– Я тебя раздевала, ему не до того было. Только не поздно ли стесняться-то, милая, а? Или ты такая же глупая, как и он? – и в ответ на мой изумленный взгляд пояснила: – Не стыдно показать слабость перед любимым человеком, стыдно не признаться, что он для тебя значит. Я и Владушке это столько раз за последние месяцы внушала, да разве вы старших послушаете?
Я неожиданно почувствовала себя маленькой девочкой. Провинившейся школьницей, не выучившей урок. Как же права сейчас была эта мудрая женщина! Примерно то же самое я и Сотникову говорила там, на берегу, до того, как все случилось. Что любовь – это не только в здравии и богатстве. А теперь мучалась от неловкости, что могла выглядеть перед ним как-то не так. Да какая вообще разница, как я выглядела, если он встал?
Меня будто током ударило. Это правда?!
– Где он? Тоже здесь, в доме? Вы ведь позовете его?
– Вот ведь неугомонная! – усмехнулась Кузьминична. – То прятаться от него надумала от стыда, а теперь вынь да положь! Нет его здесь!
– А где тогда? – не унималась я. – В доме этого своего друга, Олега? Так я пойду туда!
Попыталась встать, но едва спустила ноги на пол, голова закружилась и накатила такая слабость, что чуть было не упала. Старушка с неожиданной прытью кинулась ко мне, надавив на плечи и заставляя опять опуститься на постель.
– Тихо, тихо, быстрая какая! Поесть тебе надо прежде и сил набраться, целые сутки ведь проспала. Да и спешить некуда, нет его в Зипунах.
– Почему… нет? – улегшаяся было тревога всколыхнулась с новой силой. – Что-то случилось?
– Да ложись ты, говорю! – прикрикнула на меня баба Глаша. – Все, что могло случиться, уже все равно случилось, от прыганий твоих никому лучше не станет. Быстрее поправишься, быстрее за ним поедешь. Так что лежи, отдыхай, а пока еду принесу тебе и одежду.
– Скажите, что с Владом! – взмолилась я, удерживая ее за сухонькую морщинистую руку. Удивительно, что в этом тщедушном теле оказалось столько силы.
– Не умеете терпеть и ждать, от того и проблемы ваши, – нравоучительно заявила старушка, но молчать больше не стала, все же, видимо, сжалившись надо мной. – В больнице он, сместилось что-то там в позвоночнике, боли сильные начались. Говорила ему, чтобы у меня остался, пока не поправится, да какое там! Разве вы слушаете? Почти сразу и уехали, друг этот его, Олег повез. А тебя не пущу! – погрозила она мне пальцем. – Врач тебе не нужен, отлежишься, а уж потом мчись, куда хочешь.
– Выходит, ему хуже стало? – я выхватывала из сказанного лишь то, что волновало больше всего. При мысли о том, что Влад сейчас, возможно, страдает, и самой стало больно. Сердце заныло, а в животе осела противная тяжесть.
– Ну, как посмотреть, – возразила баба Глаша. – Коли он несколько месяцев уже вообще ничего не чувствовал, то этой боли только порадоваться можно. Да ты не бойся, сильный он, справится. Есть ему, ради чего стараться. И ради кого.
Вместе с одеждой старушка принесла мне тарелку… овсяной каши. Густой, пышущей жаром и щедро приправленной ароматным золотисто-янтарным маслом. Совершенно немыслимое угощение: я не ела такую, наверно, еще со школьных лет. Даже вкус ее забыла. И сейчас немного растерянно смотрела на преподнесенную мне еду, не до конца осознавая, кем чувствую себя больше: маленькой девочкой или тяжелобольной. Не могла понять, как реагировать.
– Ну, и что ты смотришь? – сурово спросила Глафира Кузьминична. – Ешь, пока горячая. Про диеты свои забудь, тебе силы восстановить надо.
Я улыбнулась, пробуя первую ложку. В детстве не любила кашу, а сейчас оказалось очень вкусно. Может, потому что не ела почти сутки, или же просто стала мудрее, откидывая ненужные капризы.
Справившись с едой, поднялась с постели и оделась, действительно ощущая прилив сил. Подошла к окну, рассматривая простирающееся за ним снежное поле. Отсюда было не видно берега, но развернувшаяся там совсем недавно картина отчетливо встала перед глазами.
Я вспоминала уставшее лицо Влада, горечь, впитавшуюся в его черты. Как он жил все эти месяцы? Я терзалась обидами, а его разъедала совсем иная боль. Безысходность. Мне вряд ли удалось бы понять в полной мере, что он чувствовал. Но зато теперь знала абсолютно точно, как опасно торопиться с выводами.
Далеко не всегда то, что кажется очевидным, на самом деле является таковым. Хорошо, что мне удалось понять это не слишком поздно и не потерять любимого человека окончательно. И очень хотелось избежать таких жутких ошибок в будущем.
В дверь неожиданно постучали, и я увидела мужчину, в доме которого летом общалась с Сотниковым. Олег вошел в комнату, окидывая меня оценивающим взглядом.
– Как вы? Оправились немного?
Я пожала плечами. Слабость полностью не ушла, как и ноющая боль в теле, но наверно, это неизбежно. Да и волновало меня гораздо меньше, чем мысли о Владе. Ему-то точно сейчас было намного хуже.
– Со мной все в порядке. У вас ведь есть машина? Отвезете меня в больницу?
– Быстрая какая! – усмехнулся мужчина. – Кузьминишна сказала, еще бы отдохнуть. Влад мне голову оторвет, если вам хуже станет из-за лишних нагрузок.
– Так вы его и испугались! – хмыкнула я в ответ. Хорошо помнила, как он летом, в отличие от жены, принял
