мной.
— Поздравляю, Катя, — тихо прошептал Игорь мне на ухо.
Облегчение было ощутимым. Я чувствовала его. Купалась в нем.
Игорь схватил меня за руку и поднял на ноги, переплетая наши пальцы в безмолвном обещании. Он не отпускал меня. Не сейчас. Никогда.
Мои родители обнимала меня на выходе. Сотрудники прощались.
— Я ведь могла отказаться, — заметила я. — Ты предоставил мне выбор! С Тимуром у меня не было такого права.
— Катя, я верю только в то, что счастливым можно стать, если сам выбираешь, какой дорогой ты пойдешь к счастью.
Я отступила и упала на ближайший стул.
— Я собирал о тебе все новости за последние три месяца. Каждый день. Каждую деталь. Я знаю, как мало ты спала, как мало ела, как много плакала. Это красивая боль… Но была ли ты счастлива?
Его глаза вспыхнули огнем.
Я знала, что в глубине души он получал удовольствие от моих страданий, потому что знал, что избавит от них!
Вот засранец!
Я должна была возмутиться. Но…
— Ты не принимал мои звонки, чтобы устроить этот сюрприз?
— Да.
Он опустился передо мной на колени.
— Если бы я мог провернуть сделку раньше, то вытащил бы тебя быстрее. Но к сожалению корпорации быстро не продаются.
— Ты манипулировал моей жизнью!
— Да. У тебя с этим проблемы?
Он поднес руку к моему лицу, ожидая ответа.
— Нет. Я жажду твоего собственнической, властной преданности. Поцелуй меня!
Шереметьев сжал мою ладонь своей и резко встал.
— Не здесь.
— Тогда где? Если ты не поцелуешь меня...
Он набросился на меня и захватил рот твердыми губами, горячим дыханием и грохочущим стоном, вибрирующим в его горле. Я вцепилась в его бедра, чтобы не упасть. Он обхватил затылок, притянул к себе, обнял так крепко, что мир мог упасть, а я такбы и осталась в руках Шереметьева.
Я захныкала от счастья, и его поцелуй стал хищным, сильным, заставляя меня бредить от желания.
— Не здесь, — он с рычанием оторвал от меня и схватил меня за руку. — То, что я хочу сделать с тобой, не совсем законное.
Я пыталась сориентироваться, пока он потащил меня, а новый мир вращался вокруг быстрее, чем должен был.
Коридор.
Лифт.
Когда мы спускались, он держал меня за руку, глядя прямо перед собой. Его большой палец скользил по моей ладони, успокаивая меня, разговаривая со мной, говоря, как сильно он скучал по мне.
Двери лифта открылись, и он провел меня через фойе.
— Игорь, в тот день я не успела поговорить с тобой… Ты не должен был винить себя в случившемся.
— Я был чертовски зол на себя, немного на Алекса. Но обещал искупить перед тобой все свои грехи. Примешь мое искупление?
— Я люблю тебя, — призналась я.
— Я знаю, — он провел большим пальцем по моей нижней губе.
Он вывел меня из офисного здания и подвел к следующему, но не ответил признанием на мое признание.
Шереметьев был великолепен и неподражаем. Каждый раз, когда я смотрел на него, я чувствовала себя обезоруженной. Не было ни мыслей, ни сосредоточенности, только желание и агония ожидания.
Он остановился у красивого здания с золотыми дверями и швейцарами в униформе. Я взглянул на вывеску.
Сетевой международный отель.
Один из сотен роскошных отелей купленной Шереметьевым корпорации по всему миру.
Он провел меня внутрь, собственнически положив руку на поясницу.
Оживленное фойе замерло. Не потому, что он был владельцем. Никто этого не знал. Все отошли в сторону, потому что он вел себя как босс, повелитель, альфач, излучая власть и силу.
Шереметьев остановился у лифтов и притянул меня ближе.
— Что-нибудь еще, прежде чем мы отправимся в небеса?
Я поцеловала его. При всех.
Как только мы ступили в лифт, больше было не до разговоров. Пока мы не избавимся от этой потребности друг в друге. Это могло занять несколько часов. А может и дней.
— В последний раз, когда я видела тебя, ты сказал мне выбрать тебя, — я судорожно вздохнула. — Я выбрала тебя.
— Катя, — хрипло сказал он, скользя рукой по моей шее. — Я ждал этого.
Он убрал волосы с моего лица, заправил их за ухо и снова поцеловал.
Лифт прибыл на верхний этаж, Игорь вынес меня, не разнимая губ.
Я мельком увидела пентхаус — темное дерево, хрустальные бра, бархатные ткани. Мне было плевать на роскошные покои, только на человека, который их занимал.
Мы разоблачились в рекордно короткие сроки, шагая в сторону спальни, натыкаясь на стены, не теряя зрительного контакта и не нарушая наш поцелуй.
У кровати мы набросились друг на друга. И кто был голоднее и жаднее осталось тайной.
В течение следующего часа мы задыхались, снова и снова достигая небес.
Вместе.
Он трахал меня как зверь, дорвавшийся до своей истинной.
Потом занимался со мной любовью как защитник, внимательный и нежный.
Наша связь была вечной, как лучший подарок, который могла предложить нам вселенная.
Мы были неприлично, аморально и безумно влюбленными.
Он стал моей свободой и моей любовью.
Навсегда.
— Катя, не спи.
— М-м?
— Ты проспишь мое главное признание в жизни.
Я с трудом разлепила глаза и посмотрела на его, опять горящие безумным блеском.
— Снежина, я люблю тебя.
— Ну наконец-то, — улыбнулась я. — Только в твое признание закралась ошибка.
Он нахмурился:
— Какая? Я никогда не ошибаюсь.
Я обняла его за шею, поцеловала и прошептала, испытывая нереальное счастье:
— Я теперь Шереметьева. Ты все еще любишь меня?
Он засмеялся, перекатываясь и подминая меня своим телом.
— Всегда!
Конец.
окт. 2022
