мной прямо перед тем, как ее лицо напрягается.
— Умоляй меня, — требую я, желая услышать свою самую любимую фразу в мире.
— Пожалуйста, позволь мне кончить на твой огромный член, папочка, — моя женщина дает мне то, что я хочу.
— Кончай, Малышка, — я даю ей разрешение, в котором она нуждается.
Ее крики экстаза эхом разносятся по лесу, затем она задерживает дыхание, когда удовольствие охватывает ее тело, ее внутренние стенки сжимают мой член.
Мой оргазм наступает, и я прикусываю нижнюю губу, когда глубоко вхожу в нее и кончаю.
Наши взгляды остаются прикованными друг к другу, пока мы отходим от нашего общего кайфа, и только после того, как я запечатлеваю нежный поцелуй на ее припухших губах, я выхожу из Эбигейл и ставлю ее на ноги.
— Не двигайся, — приказываю я, засовывая член обратно в штаны, затем просовываю руки под свою женщину и поднимаю ее.
Она хихикает и снова обвивает руками мою шею.
— Хорошо, у меня ноги онемели от оргазма.
— Позволю тебе собраться с силами для второго раунда, — предупреждаю я ее.
Ее голос хриплый и игривый, когда она спрашивает:
— Ммм… ты будешь трахать меня всю ночь напролет?
— Женщина, — рычу я, — я буду трахать тебя всю оставшуюся жизнь.
— Пообещай, — требует она.
— Обещаю. Я хочу, чтобы ты чувствовала меня внутри себя двадцать четыре часа в сутки.
— Иди быстрее, — хихикает она. — Я хочу, чтобы ты делал со мной грязные вещи.
Эбби
Николай несет меня в спальню, где ставит на ноги.
— Ты хочешь грязного, детка? — говорит он низким и глубоким тоном.
Дрожь пробегает по моему телу, когда я киваю.
— Очень сильно.
Подойдя ближе, он проводит костяшками пальцев по моей щеке, а затем берется за бретельки платья и стягивает их с моих плеч. Шелк оседает вокруг моих ног, а воздух целует мою кожу.
Глаза Николая обжигают мои твердые соски, затем он приказывает:
— С этого момента ты будешь носить лифчик, когда будешь находиться рядом с другими людьми. — Он сильно щиплет мой сосок, отчего по телу разливается жар. — Никто, кроме меня, не увидит, как твои соски напрягаются под шелком.
— Да, папочка, — отвечаю я, как послушная девочка.
Его рука опускается к моим трусикам, влажным от его оргазма и моего возбуждения, и он проводит пальцем по кружеву.
— Это моя сперма капает с твоей киски?
— Да, — выдыхаю я.
— Тебе нужно, чтобы я снова наполнил тебя, Малышка?
— Пожалуйста. — Я опускаю ресницы и прикусываю нижнюю губу. — Я хочу, чтобы твоя сперма стекала по моим ногам.
— Господи, — рычит он. — Ты такая чертовски горячая. Я изнываю от желания к тебе.
Я наклоняюсь и хватаю его эрекцию через штаны, сильно сжимая.
— Ты моя маленькая шлюха? — спрашивает он хриплым от желания голосом.
Господи, как же мне это нравится. Я могу говорить с ним о грязных вещах всю ночь напролет.
— Я твоя маленькая шлюха, папочка, — стону я, наклоняясь к нему, снова сжимая его. — Мне нужно, чтобы ты трахнул меня так сильно, чтобы было больно.
Николай сжимает челюсти прямо перед тем, как сорвать с меня трусики. Он хватает меня за левую ягодицу и притягивает вплотную к своему телу. Его глаза впиваются в мои, а зубы прикусывают мою нижнюю губу.
— Мне нравится, когда ты это делаешь, — признаюсь я.
Он снова прикусывает мою губу, а затем одаривает меня горячей ухмылкой.
— Значит, тебе нравится, когда тебя трахают, пока есть вероятность, что кто-нибудь может нас увидеть?
— Это чертовски заводит.
Он толкает меня назад, пока я не врезаюсь в окно.
— Охранники обходят дом каждые два часа, — бормочет он. — Не уверен, который сейчас час, так что они могут пройти мимо в любую минуту.
Мой живот сильно сжимается, и я издаю стон.
— Трахни меня, чтобы они увидели, кому я принадлежу.
Николай качает головой.
— На колени, Эбигейл. Я хочу кончить тебе на грудь.
Да, да, да.
Я опускаюсь на колени и изображаю самое невинное выражение лица.
— Что мне теперь делать, папочка?
Огонь загорается в его глазах, черты лица будто высечены из гранита, когда он рычит:
— Расстегни молнию на моих брюках и освободи мой член, — приказывает он.
Я расстегиваю молнию и стягиваю его брюки до щиколоток. Он вылезает из ткани и, расстегивая рубашку, требует:
— Обхвати меня рукой и погладь посильнее.
Я повинуюсь, мои глаза упиваются видом вены, бегущей от основания к головке.
— Соси меня так глубоко, чтобы ты смогла задохнуться, — снова приказывает он мне.
Мои губы приоткрываются, и я беру Николая в рот. Расслабив мышцы, я подаюсь вперед, позволяя ему проникнуть в мое горло.
— Господи, — грубо рычит он. Его руки хватают меня за волосы, и он прижимается тазом к моему лицу. — Блять, Эбигейл. — Его мышцы напрягаются так сильно, что тело начинает дрожать.
Дыша через нос, я тяжело сглатываю. Это оказывает желаемый эффект, когда он набухает и дергается в моем горле.
— Еще раз, — приказывает он хриплым голосом.
Я снова тяжело сглатываю, затем начинаю мотать головой, трахая его ртом так грубо, как только могу. Мои зубы царапают его набухшую головку, а по щекам текут слезы.
— Блять, блять, блять. — Николай так крепко сжимает мои волосы, что я теряю пряди, а боль заставляет мое возбуждение покрывать внутреннюю поверхность бедер.
Внезапно он вырывается, и теплая сперма брызжет на мою грудь и шею. Я провожу кончиком пальца по коже, ловя немного его спермы и поднося ее ко рту.
Николай наблюдает, как я пробую его на вкус, мой язык кружит вокруг пальца.
— Хммм…так хорошо.
В полном изумлении он качает головой.
— Не знаю, чем я заслужил тебя, но я чертовски благодарен, что ты моя.
Посмеиваясь, я поднимаюсь на ноги. Я поворачиваюсь и прижимаюсь грудью к окну.
— Тебе лучше довести меня до оргазма, пока кто-нибудь из охранников не увидел меня обнаженной.
Сильный шлепок по моей заднице, жгучая боль вырывает из меня стон.
— Мне нравится, как краснеет твоя кожа, — стонет Николай.
Он снова шлепает меня по заднице, затем приказывает:
— Раздвинь ноги.
Я слышу, как он отодвигается от меня, и оглядываюсь через плечо. Николай достает вибратор из прикроватного ящика и возвращается ко мне.
Я люблю мужчин, которые настолько чертовски уверены в себе, что их не пугает игрушка.
— Ты готова закричать, Малышка?
— Пожалуйста.
Я слышу вибрацию и выпячиваю попку, предвкушая удовольствие, но вместо этого получаю еще один шлепок по заднице.
Мои руки прижаты к окну, и я как раз собираюсь проклинать Николая на чем свет стоит, когда он
