Однажды утром она получила большой пакет. В нем была серия снимков Жана в разных позах. Он действительно сильно похудел. Пора к нему ехать. Скоро они наконец будут у себя дома. Она решила ехать ночью, чтобы провести еще один вечер с Карлом. В это время гостил в замке дядя Габриэль, вместе с Амадео. Карл их очень любил обоих. Для полного счастья ему недоставало только Анжель, он радовался, что она скоро должна вернуться.
В этот последний вечер Ирэн сама купала Карла и, укладывая его в кроватку, рассказывала ему историю некоего мистера Сквирля Неткина, который, как оказалось, был англичанин и вегетарианец. Потом она спела ему песенку, начинающуюся словами: «Милый мой, любовь моя».
Всю дорогу она проклинала медленный почтовый поезд. В вагоне не было воды, а так как Жан не выносил одеколона, то приходилось выходить на каждой станции. Это мало помогало. Руки и лицо были все время в саже. С Ирэн ехала ее горничная Анастаси, чистокровная француженка, которая то и дело повторяла: «Мадам следовало бы надеть вуаль». Вообще, по ее мнению, Германия была полудикая страна.
Так как последняя телеграмма Жана гласила: «Не надевай вуаль. Люблю», Ирэн не рискнула закрыть лицо от пыли. Вместо этого ей пришлось употреблять огромное количество воды и мыла. Он придавал очень большое значение внешности. Подъезжая к станции, она увидела его бегущим по платформе за поездом. Лицо его выражало сильное нетерпение. Сомнений не было, он действительно скучал и жаждал ее видеть. Не дожидаясь остановки поезда, он вскочил на подножку и поцеловал ее в губы через открытое окно.
– Вот почему я не хотел, чтобы ты надела вуаль, – сказал он, задыхаясь.
Они оба рассмеялись. Радость этой встречи была так велика, что слова казались ненужными.
– Как ты похудел!
– Ты догадываешься почему? – Он лукаво улыбнулся.
– От тоски?
– Ну конечно! Я так хотел тебя видеть. Если от тоски худеют, то теперь я должен сразу пополнеть. Я отослал Анжель. Мне хотелось видеть тебя одну.
Ирэн была смущена.
– Она не обиделась? Может быть, ей не хотелось уезжать?
– Я ее не спрашивал. У нас теперь будет второй медовый месяц. Не можем же мы возить ее с собой! Это было бы слишком неудобно.
Они под руку направились в отель. Их гостиная утопала в цветах.
– Ну, вот мы опять вместе!
Его голос дрожал. Руки искали ее… Обедали они у себя в гостиной гораздо дольше, чем требовала смена блюд.
– Анжель была очень добра ко мне, – вдруг проговорил Жан, – она очистила меня от всякой скверны.
– Разве ты нуждался в очищении?
Он кивнул головой с серьезным видом. Она встала.
– Как хорошо, что я опять с тобой! Карл совсем поправился. Он говорил такие забавные вещи. Мы как-то вечером, после чая, стояли на валу, и я ему показала луну. Он захотел позвать дядю Габриэля, чтобы показать ее ему. Подбежал к окну, а потом вдруг останавливается и кричит мне: «Мамочка, скажи, чтобы она подождала».
Жан засмеялся. Лицо его было в тени, и она не могла видеть его выражения. Он подошел к ней сзади.
– Теперь будь моей, только моей. Я так долго ждал тебя.
Положив к нему голову на плечо, она смотрела на него снизу вверх.
– Разве бы я могла принадлежать кому-нибудь другому? Я вся твоя. Помнишь письмо, которое ты подписал: «Твой навеки»? Так и я навеки твоя.
– И ты больше не сердишься на ту глупую историю?
Она счастливо рассмеялась.
– Нет, мы вырвали навсегда эту страницу нашей жизни.
Приехав в Берлин, они остановились в отеле «Адлер» и сразу закружились в водовороте этого города, с улицами, на которых днем и ночью кипела жизнь, и площадями-муравейниками. Жану предстояло дать здесь целый ряд концертов.
Он был в восторге от вечной суеты этого громадного города, его улиц, садов, ресторанов, переполненных разношерстной толпой людей.
Они ежедневно возвращались домой не раньше трех-четырех часов утра. Его концерты имели огромный успех, и, сделавшись вдруг богатым человеком, он вел жизнь выскочки-миллионера, поражая всех своими прихотями. Он сиял, окруженный толпой поклонников, артистической богемой и прочими спутниками богатой жизни, которые располагались в их апартаментах, как дома.
Преодолевая чувство усталости, Ирэн принимала всех его многочисленных новых друзей с обворожительной улыбкой. Люди ее круга, прежние друзья тоже появлялись в их просторной раззолоченной гостиной. Они были несказанно удивлены, встретив ее в этой обстановке: Ирэн фон Клеве замужем за этим мальчиком, покоряющим всех своей божественной игрой!
Жан стал «гвоздем сезона». О нем говорил весь город. Космополитический Берлин готов был ему простить даже его темное происхождение, от гения родовитости не требуется. Имя и положение Ирэн усиливали общий интерес к нему. Они сделались самой модной парой в городе, о них писали во всех газетах, их забрасывали всевозможными приглашениями.
– Лучше бы ты был трубочистом, – однажды сказала она, показывая ему огромный ворох писем, неизменно кончающихся так: «Рады будем вас видеть у нас тогда-то, в таком-то часу».
Жан выходил из своей комнаты прилизанный и благоухающий, в бархатных панталонах и ослепительной пижаме.
– Ты только посмотри, – указывала она ему на письма. – Откуда у тебя такие ужасные панталоны? Ты в них похож на итальянского шарманщика. Что мы будем делать с этими приглашениями? Куда идти?
– Ко всем.
Выпив кофе и поцеловав ее, он стал напевать свою любимую песенку: «Люблю тебя, мой нежный друг».
– Доставь мне большую радость, Жан, – сказала она ему с улыбкой. – Проведем этот вечер дома одни.
– С удовольствием, это будет очень мило.
Он сразу согласился и сейчас же стал собираться уходить. Его уже ждал чей-то автомобиль. Уезжая, он обещал вернуться к чаю. Ирэн прилегла отдохнуть. Со времени отъезда из Гамбурга их жизнь была истинным калейдоскопом, в котором мелькали все время новые знакомые и новые друзья. Она часто даже не знала их фамилий. Какие-то бесчисленные Вертгеймы, Розентали, Мозентали заполняли ее жизнь.
Во всяком случае нельзя было жаловаться на однообразие. Все это было так ново и необычайно. Она чувствовала, что для большинства этих людей она только жена Жана. Это было забавно, но далеко не всегда приятно. Жану такая жизнь доставляла неизъяснимое удовольствие. К счастью, это не должно было долго продолжаться. Еще один концерт в Мюнхене, а потом они поедут домой. Дома в замке их ждала тихая семейная жизнь, там они отдохнут от этой суеты. Какое блаженство, что они сегодня не должны никуда идти! Перед уходом Жан сообщил ей с таинственным видом, что приготовил ей сюрприз. Интересно, что бы это могло быть? С тех пор как она вернулась, он всегда был весел. Она не догадывалась, что причиной его довольства была именно эта шумная безалаберная жизнь, от которой ей хотелось скорей избавиться. В этой толчее он чувствовал себя как рыба в воде.
