– Позволять тебе совать язык мне в рот.
– Заткнись, – ухмыльнулся он. – Ты в любом случае позволишь мне засунуть язык тебе в рот.
– Возможно, в тайные моменты слабости, – признала она. – Дай-ка мне это. Я хочу сама нанизать маршмэллоу.
– Уверена? Тебе не нужна помощь маршмэллоунанизывательного эксперта?
Хлоя закатила глаза и забрала у него пакет:
– Нет. Но, к слову об экспертах…
– Самое время пошутить о пронзании разных мягких и сладких штук.
Она проигнорировала его.
– …почему ты так хорошо разбираешься во всех этих походах?
– А. Что ж.
Рэд задумчиво уставился на шпажку, которую держал, и на миг волосы упали ему на лицо. Пальцами свободной руки он начал барабанить по бедру, и Хлоя с немалым раскаянием задалась вопросом, как же ей удалось превратить походы в тему, заставившую его занервничать, или забеспокоиться, или что он там чувствовал, когда становился таким.
Прикусив губу, она торопливо сказала:
– Тебе необязательно…
– Нет, ничего. – Он посмотрел на нее с улыбкой, но улыбка эта была грустная: – Честное слово, Хлоя, все нормально. – А потом его отбивающие ритм пальцы замерли, нашли ее пальцы – и вот Рэд уже держал ее за руку. – Мне просто стало немного… а, помнишь, я рассказывал тебе про моего дедушку, который умер?
Она кивнула, ощущая кожей его серебряные кольца.
– Он водил меня в такие места. Где мы только не были! Не так уж часто – может, раз или два в год, когда у него было время, – но опыт же накапливается постепенно, а? Мы жили в городе, и у деда была паранойя насчет загрязнения воздуха и всего этого. Он считал, что, если бывать на природе как можно чаще, это… не знаю, очищает. – Рэд хмыкнул.
Хлоя сжала его ладонь, забыв о маршмэллоу:
– Как его звали?
– Лео.
От одного этого имени губы Рэда расплылись в улыбке, и Хлоя ощутила странную, внезапную уверенность в том, что своей почти постоянной жизнерадостностью Рэдфорд Морган обязан одному конкретному человеку.Лео.
– Судя по всему, он был чудесный, – пробормотала она.
– Ага. Был. Иногда я думаю…
Рэд запнулся, но Хлое показалось, она знала, что он собирался сказать. Знала, потому что знала его – не до боли крутого, очаровательного и привлекательного мужчину, скорого на шутки и еще более скорого на помощь, а не такие уж сияющие его стороны, скрывающиеся под этим, которые сформировали основу его личности. Стороны, от которых многие люди отвернулись бы, потому что иметь с ними дело уже не так легко. Стороны, которые отзывались ей так же сильно, как его располагающие улыбки.
– Ты думаешь, не был бы он разочарован в тебе. – Потому что сам Рэд, как она осознала за прошедшие недели, был в себе разочарован. – Из-за того, что там такое случилось с тобой в Лондоне.
Рэд так быстро повернулся к ней, что его волосы взметнулись возле лица, как пламя:
– Я… В Лондоне было… – Он вздохнул, крепче стискивая ее руку: – Да. – Он прочистил горло: – Прости. Не знаю, зачем я заговорил об этом. Это я об этом заговорил? Слушай, возьми маршмэллоу.
– Рэд, – прошептала Хлоя. – Необязательно всегда быть в порядке.
Она придвинулась ближе и поцеловала его в щеку. Мгновение он не шевелился.
Но потом он посмотрел на нее, улыбнулся и пробормотал:
– Знаю. Но с тобой я в порядке.
Между ними замерцало нечто хрупкое и прекрасное и не исчезло, даже когда он отвернулся. Оно висело в воздухе, тонкое, прелестное и незримое. Рэд начал нанизывать маршмэллоу, а когда Хлоя завозмущалась, сунул один ей в рот. Потом нагрузил свою шпажку и показал Хлое, на каком расстоянии и как долго надо держать их у огня.
После этого, когда ее рот наполнился первым горячим, липким и тающим кусочком, Рэд поймал ее взгляд и сказал серьезным голосом, который прокатился эхом по всему ее телу до самого клитора:
– Теперь, во имя походов, неправильных решений и твоего списка, мы сыграем в одну игру.
Глава девятнадцатая
Рэд смотрел, как сочувствие покидает темный взгляд Хлои, сменяясь чем-то еще раскаленнее костра. Она изогнула губы в знакомой кривоватой улыбке – настолько сексуальной, что она отдалась у него в груди – и в яйцах.
– В какую игру? – спросила Хлоя.
Она высунула язык, ловя каплю плавящейся зефирки, и каждый дюйм его тела вытянулся в струнку. Рэд не до конца продумал всю эту фигню с жаркой маршмэллоу. Он не подумал, насколько охренительно соблазнительно Хлоя будет выглядеть, слизывая эту тягучую белую сладость, или как свет от огня заставит ее кожу сиять, словно отполированное красное дерево, а глаза разгорятся янтарными угольками. Он и подумать не мог, что нечто настолько невинное пробудит в нем желание слизать сахар с ее языка и затащить ее в палатку.
А стоило бы подумать, вообще-то. Он всегда хотел Хлою. Во всех возможных смыслах.
Она все еще ждала ответа, вскинув изогнутые брови, так что Рэд прочистил горло и наконец сказал:
– Двадцать один вопрос. Это стародавняя походная традиция среди людей, пытающихся пробраться в спальные мешки друг к другу.
Хлоя скрестила щиколотки и подалась ближе, задевая его плечом. Это простое движение осветило его изнутри, как укол расплавленного золота.
– Полагаю, это ты узнал не от дедушки.
Рэд сглотнул, пытаясь смягчить горло. Все это было ради нее, и она, кажется, наслаждалась, так что он не собирался хватать ее и удовлетворять свою похоть – по крайней мере пока.
– Я узнал об этом там же, где узнал о сморах, всезнайка. Ну согласись, в фильмах эта игра кажется интересной.
– Ой, ну не знаю. Это разве не та игра, в которой девушка спрашивает что-то полезное, например «Какое твое любимое животное?», а потом мелкая озабоченная тварюга – кхм, то естьпареньтратит свой вопрос на то, чтобы узнать, был ли у нее анальный секс?
Губы Рэда дрогнули:
– Возможно. К счастью, я не мелкая озабоченная тварюга, –ложь, – так что я буду задавать тебе осмысленные вопросы. Но ты можешь спрашивать первая.
Хлоя побарабанила пальцами по нижней губе:
– Мне нужно еще маршмэллоу – думать помогает.
– Не начинай.
Он пихнул ее в плечо. И, видимо, застал врасплох, потому что она едва не опрокинулась – спасла ее лишь его рука.
– Нападение! – воскликнула Хлоя драматично, как в фильме.
– Я не виноват, что у тебя с равновесием беда.
Рэд вернул ее в прежнее положение. Если точнее, он… вроде какподнялее и усадил между своих ног. Теперь ее бедра оказались сжаты его бедрами, ее спина – прислонена к его груди. Она была так близко, что Рэд различал цветочный аромат ее волос, перебивающий дымную сладость жареных маршмэллоу, так близко, что тепло ее тела отпечаталось на нем, как клеймо.
Идеально.
– Ну ладно, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал авторитетно. – Давай начинай.
Хлоя даже не задумывалась:
– Тебя дразнили в школе из-за имени? И из-за волос и всего прочего?
– Да. – Рэд обхватил ее руками, будто он был какой-нибудь чертовой коалой, а она – его любимым деревом. – В школе мне доставалось – а кому нет? – но мне было плевать. Имя мне дала мать. Она сказала, это хорошее имя. А ее волосы были гораздо рыжее моих, но я всегда считал ее самой красивой женщиной в мире, так что мне было без разницы, что люди говорили про цвет.
Секунду не было слышно ничего, кроме потрескивания огня и лесных шорохов: они услышали даже, как вдали кто-то радостно орет. Потом Хлоя сказала, с улыбкой в голосе:
– Ну, это невероятно мило. В смысле я и так знала, что ты маменькин сынок…
– Ну-ка стоп. Я кто?
– Рэд, – терпеливо сказала она, – у тебя нарукевытатуировано слово «МАМА».
Он ухмыльнулся и провел этой рукой по волосам:
– А, ну да. А у тебя нет никаких спорных татуировок? Нет, конечно нет.
– Я не люблю боль, забыл?
– И ты не принимаешь упоротых решений, как я.
Когда она запрокинула голову, чтобы посмотреть на него, нахмурившись, он подмигнул и поцеловал ее в щеку.
