полыхнувшего в его глазах жара меня будто опалило огнем. Так жадно не смотрел даже тогда, нашим сладким, волшебным летом. Будто изнемогший, голодный путник видит, наконец, место, где может насытиться.
– Такая красивая… – выдохнул, но тут же снова сжал губы и нахмурился. – Так чем ты была занята, что не нашлось времени позвонить?
– Сотников, а ты ничего не попутал? С каких это пор я обязана отчитываться тебе, где и как провожу время?
– Ты еще добавь: с кем, – процедил мужчина сквозь зубы, и я все-таки не выдержала и рассмеялась.
– Поверить не могу, ты правда ревнуешь? Да во всех Зипунах есть один-единственный мужчина, ради общения с которым я могла бы пожертвовать разговором с тобой. Вернее, пожертвовала.
– Какой мужчина? – его глаза потемнели.
– Влад! – я продолжала смеяться. Не поверила бы в такое, если бы кто-то рассказал. Слишком непохоже было это на мужчину, которого знала, неотразимого и уверенного в себе. И вот эта его реакция и забавляла, и трогала до глубины души. И значила больше даже признаний в любви.
– Кто он? – цепкие пальцы сомкнулись вокруг моего запястья. Влад заставил меня придвинуться еще ближе, и в пространстве между нами, казалось, завибрировал воздух.
– Твой сын! – он замер, уставившись на меня, а я пояснила: – Мы с Ваней вчера до ночи катались на ватрушке. И перемерили глубину всех ближайших к дому сугробов. И да, мне было совершенно некогда куда-то бежать и ловить сеть, чтобы дозвониться до одного пещерного человека. У тебя же нет никаких манер, Сотников! Сначала выгоняешь меня, врешь, потом молчишь долгие месяцы, заставляя поверить в то, что ты – бесчувственная скотина. Потом снова грубишь при встрече. А теперь требуешь каких-то отчетов и ревнуешь, как глупый мальчишка. Еще и рычишь, как разъяренный тигр. Думаешь, если спас мне жизнь, то на все это имеешь право?
Он выдохнул что-то неразличимое и дернул меня на себя, прижимая с такой силой, что я ойкнула от боли. Но не попыталась отстраниться: слишком желанны были эти такие долгожданные объятья. От него пахло лекарствами, но даже через этот больничный запах пробивался другой – его собственный, родной, тот, который я запомнила так хорошо после того, как ощутила на своей коже.
– Жестокая женщина! – пробурчал, зарываясь лицом в мои волосы. – Я уснуть не могу вторую ночь, потому что все болит. И извелся здесь без тебя. А ты меня дразнишь, вместо того чтобы пожалеть.
– Два дня назад ты заявил, что моя жалость тебе не нужна, – я слегка отстранилась, но лишь для того, чтобы видеть его лицо. – Но если ты и передумал сейчас, то я – нет. Не собираюсь тебя жалеть. У меня совсем другие планы на наши отношения.
– И какие же? – он склонился к моему лицу, замирая в нескольких сантиметрах.
– Расскажу обязательно, но не сейчас. Сначала тебе придется заработать прощение. И очень сильно постараться для этого. Но это тоже потом… А сейчас… – подалась вперед, сокращая оставшееся между нами расстояние, и прошептала, дотягиваясь наконец-то до его губ: – Давай, целуй меня. Я слишком сильно соскучилась.
Полгода спустя
– Ковалева, я все понимаю, конечно, но долго еще будет продолжаться твой медовый месяц? Ты мне в редакции нужна! Не по скайпу и не в виде статей, а живая! – начал шуметь Мурзин, едва только я набрала его номер. – Как там у твоего мужа с совестью?
– С совестью у него все нормально, а вот со здоровьем пока не очень, – отозвалась я, смеясь. – Сергей Семенович, ну вы же сами сказали, чтобы я семьей занималась. И на дистанционную работу меня перевели. И кстати, я уже несколько месяцев не Ковалева, забыли?
– Ты поучи меня еще! – пробурчал в ответ главред. – Читатели за столько лет привыкли к статьям Оксаны Ковалевой. Я что, должен их просветить о смене твоего семейного положения? Или мало поклонниц за твоим мужем бегает? Хочешь, чтобы еще целая делегация к вам туда заявилась?
– Не хочу, – призналась я. Хотя работающие на Влада специалисты и продолжали тщательно фильтровать информацию о семье Сотниковых, попадающую в сеть, кое-что все равно просачивалось. И в Зипунах то и дело появлялись любопытные и весьма симпатичные девицы, желающие попытать счастья. Я понимала, что это неизбежные издержки наших отношений, и от излишнего внимания все равно никуда не деться. Но и совсем не реагировать не могла, а тем более, не хотела специально провоцировать подобные ситуации.
– А раз не хочешь, возвращайся и начинай работать по-настоящему! – заявил Мурзин. – И принцу твоему хватит уже там прохлаждаться. Мы, кстати, вторую статью так и не сделали, так что с него должок. И не надо мне рассказывать, что на природе локации интересней! Первая была на природе, а вторую сессию договаривались в городе снимать. Так и ему и передай!
– Передам, Сергей Семенович, – снова рассмеялась я. – Ване в сентябре в школу, так что мы в любом случае скоро вернемся.
Теперь хорошо знала, что мой вредный ворчащий главный редактор на самом деле умеет быть душкой. Давно перестал терроризировать ребят в редакции, и теперь работать все стали с бóльшим удовольствием и намного эффективней. Да и возмущения в мой адрес были всего лишь своеобразной манерой общаться. Ну, не умел он по-другому! И так позволил увидеть слишком много из того, что таилось у него внутри, когда посещал меня после аварии. Далеко не все способны говорить о своих чувствах, да и ни к чему это, особенно, если поступки оказываются красноречивее слов.
Я отключила телефон и пошла обратно. Было еще довольно рано, но в деревне уже во всю кипела жизнь. Привычно голосили петухи, коровы давно были отогнаны на пастбища, а на полях косили траву, чтобы чуть позже собрать в свежие стога душистого сена.
Отправилась не домой, а к реке, совершенно точно зная, что застану Влада именно там.
– Почему не дождался меня? – накинула на плечи выбравшемуся из воды мужчине большое пушистое полотенце. Обняла, давая одновременно опереться на меня. Он и так оставил кресло на самом верху склона, у дома бабы Глаши, а вниз спускался самостоятельно. И я слишком хорошо знала, каких усилий ему это стоило.
– Ну, я же не знал, когда ты вернешься, – коснулся моего виска прохладными после купания губами. – Это же так важно: поговорить с начальником раньше, чем с собственным мужем.
– Вредина ты, Сотников, – рассмеялась я, подставляя для следующего поцелуя уже губы. – Знаешь ведь, что он ждет моего звонка. Я же не виновата, что дозвониться
