Не в правилах Разумовского было давить — расскажет, когда успокоится. Наверное. За прошедшие дней десять после их эпичного воссоединения это единичный такой случай, и он пока сомневается в ее реакциях. Тем не менее, мужчина занял свою сторону и впервые за последнее время заснул, не прижимая к себе Элизу.
А причина ее беспрецедентного поведения выяснилась назавтра.
Сначала была тихая возня.
Затем в приемной послышался грохот.
И уже после — дверь резко распахнулась, явив ему источник шума.
— Дай сюда эту чертову карту! — потребовала Элиза зловеще прямо с порога, испепеляя его тяжелым взглядом.
Рома вскинул бровь, оторвавшись от монитора, и глянул ей за спину на пошедшую алыми пятнами помощницу, которая не решалась подойти ближе и так и стояла с виноватым лицом. Откинулся на кресло, сложив пальцы пирамидкой на краю стола, и теперь уже приподнял обе брови, мол, вещай, я внимаю.
Предсказуемо в глазах жены буквально увидел картинку, как она сжигает его заживо.
И дожал до конца.
Улыбнулся ей, играя с огнем.
— Разумовский, — вошла в кабинет размеренными грозными шагами, чеканя слова. — Дай. Мне. Карту.
На самом деле, мужчина понятия не имел, что происходит, но ее взор транслировал: ты сам напросился.
Что ж.
Интересно.
Нарочито медленно, доводя градус до предела, Рома нырнул ладонью во внутренний карман пиджака, висящего на спинке, и выудил черный пластиковый прямоугольник. После чего положил его на столешницу и, удерживая полыхающий взгляд Элизы на себе, указательным пальцем придвинул кредитку к стыку ближе к ней. А когда в следующее мгновение девушка молниеносным движением сцапала ее, тут же окольцевал запястье мертвой хваткой.
Она дернулась, сделав попытку вырваться, но продолжая зажимать карту в пальцах. Раз. Другой. Еще и еще.
Он спокойно смотрел на нее, ожидая объяснений.
Но. Его жена, упрямая и своенравная, и не думала поддаваться. Лишь все сильнее и сильнее поджимала губы.
И мужчина осознал — не заговорит, пока этого сама не захочет. Не тот нрав. А бессмысленная безмолвная борьба может продолжаться вечно.
Рома выпустил ее так же внезапно, как и сжал.
В следующую секунду от нее в помещении остался только стойкий шлейф ярости и…подсознательная реакция Разумовского на взметнувшиеся в воздухе острыми черными пиками кончики длинных густых волос, которые неизменно хотелось одним движением собрать в кулак и притянуть к себе.
Стряхнув наваждение, он встал и вышел в приемную, наткнувшись на ворох пакетов одежды. И сбился с мысли, вопросительно уставившись на Лену, отчего та съежилась и отвела глаза, проинформировав:
— Ваша жена принесла. Это те вещи, которые я ей заказывала за этот период.
Рома вновь перевел взгляд на пестрые логотипы, начиная соображать, откуда дует ветер.
— С чего бы ей это делать?
— Я думаю… — запнулась девушка, — ей не понравилось, что я вчера на празднике сделала комплимент…и упомянула, что не промахнулась с размером и фасонами. И вот…принесла и велела носить на здоровье.
Мужчина понимающе кивнул, сделав соответствующие выводы.
— Ну раз велела, поступай, как знаешь — меня не интересует судьба платьев, но этого беспорядка через пять минут здесь быть не должно.
Буквально сразу ему на телефон стали приходить уведомления о списанных средствах при различных покупках. И сыпались они нескончаемой чередой. Ему тут же позвонили сотрудники банка, оповещая, что заметили несвойственную активность. Рома заверил их, что всё в порядке, а сам мысленно добавил, что всего лишь женился. И был вынужден перевести телефон в авиарежим во время встречи с представителем технического надзора их нового проекта. А когда вновь включил — был обескуражен количеством сообщений и потраченных финансов. Причем, гаджет продолжал вибрировать от входящих окошек с текстом.
И вот когда они прекратились, мужчина взглянул на часы и понял, что можно возвращаться домой — Элиза закончила со своей немой местью.
Но какового же было его удивление, когда, открыв дверь квартиры, он наткнулся, врезаясь при каждом шаге, на нескончаемую кучу пакетов, словно попав в эпицентр шопоголизма. И среди этого изобилия прямо на полу в коридоре сидела выжатая валькирия, прислонившись к стене и вперившись в одну точку перед собой бессодержательным взглядом.
Расстроенная, потерянная и дезориентированная, как воробушек.
И настолько смешная, что Рома передумал отчитывать её за такой детский импульсивный поступок.
Сняв пиджак и обувь, он кое-как отодвинул от неё часть покупок и присел рядом. И она тут же заговорила:
— Это состояние аффекта. Прошу зафиксировать как смягчающее обстоятельство и приобщить к делу.
Элиза помолчала секунд десять, потом обессиленно рухнула головой ему на плечо, как сидела — боком, слегка обиженно прошептав:
— Ты серьезно поручил своей секретарше покупать мне платья, Ром?.. Серьезно?
— А ты думала, я сам их выбираю? Серьезно, Элиз? Сижу на рабочем месте, отложив все дела, и гадаю, какой цвет будет лучше сочетаться с твоими глазами?
— Я ни о чем таком не думала. И была ошарашена, когда она вчера не упустила возможности сообщить это, — в голосе сквозит досада и отвращение. — Не нравится мне эта секретутка. Будто слово для нее придумали. И зачем было поручать ей часть организации праздника?
— Обычно помощниц для таких поручений и держат, — у него вырвался смешок.
— Если бы только для этого и держали, — буркнула, отстраняясь и подаваясь вперед, чтобы присесть на пятки и хлопнуть по бедрам удрученно, вновь обводя взглядом бесчисленные пакеты. — Завтра всё верну. Какой позор… Даже не знаю, сколько я потратила. И что, вообще, купила… Сплошная пелена бешенства перед глазами…
— Поэтому я и выделял — мы говорим, Элиза.
Разумовский придвинул к себе одну из упаковок и раскрыл её, выявив неожиданную находку, и хмыкнул.
— А что… Помнится, кое-кто как-то намеревался меня отблагодарить за щедрость. Самое оно…для коленно-локтевой.
Девушка развернулась к нему и округлила и без того большие глаза, уставившись на полупрозрачную ткань. Выхватила её и запихнула обратно, совершенно ошарашенная.
— Я этого не брала… Легче уж голой, чем такое носить.
— Ошибаешься. В этом есть огромное преимущество. Искусство соблазнения — то, на чем держится интимная жизнь.
Она подняла на него взгляд, потихоньку возвращаясь к привычному боевому состоянию, и бросила с вызовом:
— Обойдешься, Разумовский. Не заслужил. Я и так психанула и сделала то, чего ты хотел — воспользовалась этой чертовой картой!
Мужчина притянул её к себе и посадил на свои бедра, указательным и средним пальцем правой руки подцепив упавшие на щеки пряди и убирая их ей за ухо. А Элиза тут же принялась ослаблять узел его галстука, чтобы снять и отбросить куда-то с облегчением. И вздохнула только, когда высвободила первые несколько пуговок рубашки.
— И как ты только загоняешь себя в эти рамки? Ощущение, что я задыхаюсь вместо тебя.
— В таком случае, Покахонтас, я обязан делать тебе искусственное дыхание на постоянной основе.
Кажется, это входило в привычку — улыбаться и целоваться одновременно.
Пройдет ещё немало времени, пока они отшлифуют отношения.
Но Рому…удивительно…и так всё вполне устраивало.
Пока.
Глава 20
«Тому, кто винит других,
предстоит длинная дорога.
Тот, кто винит себя,
уже прошёл половину пути.
Тот, кто не винит никого, дошёл до конца».
Буддийская мудрость
Рома сделал всё, чтобы Руслана выпустили досрочно, как только появится такая возможность. Нанятый адвокат после истечения отбываемого фактического срока подал ходатайство об УДО. Разумовский не хотел оставлять брата в заключении ни на один лишний день, и ему удалось добиться освобождения на два месяца раньше официальной даты.
Мужчина припарковался подальше от входа в колонию и терпеливо ждал. Вскоре железная дверь с левой стороны ворот раскрылась, и сначала вышел сотрудник учреждения, словно последний конвоир, провожающий в прежнюю жизнь, а потом уже из-за его спины показался Руслан.
