Сама не заметила как по щекам начали скатываться капли, очнулась только от того что ощутила их солоноватый вкус на своих губах. И лёгкого прикосновения пальцев друга, что аккуратно вытирал мелкие хрусталики.
— Всё будет хорошо, — с трудом прошептал Дима. — Не плачь.
Натянула на губы вынужденную улыбку, шмыгнув покрасневшим носом. Стараясь не думать, что же испытывает при всём этом друг.
— Конечно, все будет хорошо. Ты жив, и это самое главное.
Александр
Уладив все проблемы в офисе, я вернулся в больницу, зная, что брату требуется моральная поддержка. Хотя, что мы могли ему сказать? Он сам прекрасно знает, что встать с постели не сможет. Что на ближайшее время прикован к инвалидному креслу.
И попытавшись представить, что значит, для человека понять, что он лишен одной из обыденных вещей, а точнее чувствительности в ногах. Только лишний раз проклинал себя. Как не крути мама права. Если бы мне в своё время не ударило в голову купить себе мотоцикл, что бы ни стоять в Московских пробках, может всего этого и удалось бы избежать.
Я постоянно винил себя за это. И только моя супруга, узнав мои мысли, возразила, тем, что если бы не я так кто-нибудь другой. Что судьба Димы связана с мотоциклами, по крайней мере, была. Хотя, что толку, теперь, когда трижды золотой призёр всемирных мотогонок, зависим от инвалидной коляски.
В холе, не далеко от палаты сидела мама. Видимо всё еще надеясь, что её любимый сын соскучится и захочет её увидеть. Мне даже жалко её стало, когда я увидел идеально строгий свежий костюм и её великолепную прямую осанку. Что отец, что Кирилл и младший сын её игнорировали. Я не стал подключаться к мужскому протесту, всё же она моя мать, какой бы она не была, и каких бы глупостей не натворила. Подойдя, присел рядом. Мама тут же жадно вцепилась своим взглядом в моё лицо.
— Как он?
— Он нам не говорит. Ему еще трудно общаться, поэтому в основном общаемся кивками. Но он не злится, и, ни в чем тебя не обвиняет, если тебя это интересует. Хотя обида присутствует.
— Если бы он захотел меня увидеть, я бы ему всё объяснила, — одинокая слезинка скатилась по её щеке.
Мама тут же спохватилась и избавилась от следов своей слабости.
— Он сейчас, скорее всего, пытается договориться сам с собой, мам. Нам тоже нужно это всё принять, и надеется, что все обойдется. — Я помолчал какое-то время., а потом опустился перед ней на колени и, взяв её холодные руки в свои, попросил: — Прости меня, пожалуйста. Я понимаю, что этого мало, но…
— Всё хорошо, — шмыгнула носом мама, освобождая одну руку и зарываясь ей в мои волосы. — Это я должна просить прощения. Ты ведь тоже мой сын, тоже нуждался в моём внимании и любви. А я была плохой матерью, живя своими надеждами и мечтами. Ты, наверное, обвиняешь меня в…
— Нет, — я поднял свой взгляд на неё, и, достав платок, стал вытирать бегущие по её щекам слёзы. — Все мы допускаем ошибки. И всем нам свойственно ошибаться.
— Ты всегда был немного замороженным на чувства, из-за чего мне иногда казалось, будто у тебя нет души, а теперь философствуешь, — печально улыбнулась своим мыслям мама.
— Мне тоже так казалось, но Аня показала мне обратную сторону меня самого, — улыбнулся я. — И если даже такой человек как я изменился, значит и Дима пойдёт на поправку.
— Конечно, — кивнула мама. — Я связалась с лучшими физиотерапевтами в мире. Они будут здесь на следующей неделе и поставят нашего мальчика на ноги.
— Извините, что помешала, — раздался позади голос медсестры Елены, — но ваша невеста уже несколько раз спрашивала о вашем приходе.
Не сразу понял о ком она, а потом вспомнил, что ни кто ещё не знает, что Аня из должности невеста уже перешла в разряд жены.
— Да, уже иду, — поднялся на ноги я и, отряхнув колени, двинулся по коридору. Напоследок обернулся и сказал, провожающей с тоской в заплаканных глазах, меня матери, — я с ним поговорю.
Она лишь кивнула, давая понять, что услышала. А я отправился в палату Димы, где меня ждала моя жена. От этой мысли, даже настроение поднялось. Последнее время, с тех пор как мы с Аней расписались, я постоянно в мыслях называю её именно женой. И испытываю при этом странное чувство гордости. А когда вечером прихожу из офиса домой, так и подмывает, закинуть девчонку себе на плечо и утащить в свою пещеру, точнее нашу с ней спальню. И что-то мне подсказывало, что она сопротивление не окажет.
Вот и сейчас, она встретила меня, усталыми, но счастливыми глазами и крепкими объятиями.
— Ну что, как вы тут? — осведомился я, даря нежный поцелуй своей супруге.
— Да всё, как обычно, — вздохнула Аня. — Он в основном спит.
Я посмотрел на лежащее бледное тело брата, который в этот момент смотрел на меня и кривил губы в усмешке.
— Мне сказали, что тебя захомутали, — улыбнулся Дима своей обычной издевательской улыбкой.
На секунду показалась, что ничего серьезного не случилось. Что передо мной всё тот же оторвыш и оболтус Димас, который подтрунивает надо мной по любому поводу. Но это только на секунду.
— Да я сам полез в удавку, — улыбнулся я Диме. — Там мама, за что ты с ней так?
— Я пока не готов, — тут же закашлялся Дима, и сделал глоток воды из стакана, что тут же подала ему Аня. — Я еще сам не могу привыкнуть, порой хочется взвыть от того что при попытке встать ноги не слушаются. Я даже не знаю, как передать вам словами, все мои ощущения и эмоции, — последние слова он просто просипел.
Мне захотелось отвести глаза. Стало стыдно, что я тут стою перед ним, на своих двоих. Да понимаю глупо, но ничего не мог с собой поделать. Я чувствовал себя виноватым перед братом, и пройдёт еще ни мало времени, прежде чем это чувство вины притупится.
— Хорошо, пусть приходит, — вдруг раздался хриплый голос Димы. — Только не нужно стаять здесь с таким лицом, будто ты готов сброситься с останкинской башни.
— Она всё-таки ваша мать и переживает за тебя Дим, — вмешалась в разговор Аня. — Представляешь, что она пережила, пока ты был между жизнью и смертью?
Дима обреченно кивнул, прикрыв глаза. А я взял Аню за руку и повел на выход. Лучше если они побудут вдвоём.
Покинув палату, нашел взглядом мамин, и кивнул ей в сторону двери. Мне даже говорить ничего не пришлось. Она грациозно поднялась и подбежала к нам, прямо как какой-то подросток, честное слово.
— Он действительно хочет меня видеть? — она не сразу могла поверить.
— Да, только не наседай. И ни слова о том, что он не сможет ходить.
Она утвердительно кивнула и, оправив несуществующие складочки на своей юбке, вытерла об неё вспотевшие ладони, вошла.
— Я голодная, — повисла на моём плече, женушка, — слона бы съела.
— Кто бы сомневался, мой маленький проглотик, — улыбнулся я Ане. — Пойдём, не хочу овдоветь, не произведя на свет наследника.
— Вот! — притворно возмутилась Аня. — Это всё что тебе от меня нужно, — и даже топнула ножкой для эффекта.
— Не только, — склонился я к её розовому ушку — я тебе дома покажу, что еще мне нужно от тебя.
Непонятная эйфория охватила, растягивая улыбку на моём лице, когда я заметил, как румянец начал растекаться по щекам моей молодой жены. Если бы знал, что быть женатым, это получать постоянно подобные эмоции, то не тянул бы со свадьбой.
— Ты занят? — заглянул в мой кабинет отец.
Я оторвался от составления очередного контракта по добыче золота. Взглянул на часы и поразился тому, что уже наступил вечер. А я еще собирался заехать в клинику, в которую мы поместили Диму, а точнее в центр реабилитации. С тех пор как стало известно, что почка прижилась, на нём всё заживало как на собаке. Вот только чувствительность в ногах не возвращалась, несмотря на то, что его обхаживала тройка лучших врачей. И одна настойчивая медсестра. Теперь мне стали понятно для чего она собиралась устроиться его личным помощником. Оставалась только надеяться, что у брата, только ноги отказали, а не мозг еще в придачу.
