— Я заметил стрижку. Тебе идет. Встречалась с кем-то? — он посмотрел прямо в глаза, ожидая ответа.
Нет, Леня, приняла постриг, выстроила монастырь имени тебя и заделалась там единственной монахиней, отбивающей поклоны перед твоей фотографией.
— Да, на работе познакомились. Ничего серьезного, — я отпила глоток, меньше всего желая вдаваться в подробности неудачного романа. — А ты? Что нового?
— Ты же знаешь, все новое: работа, машина, женщины.
— Догадываюсь, — усмехнулась я, чувствуя как новая порция алкоголя смешивается со вчерашней, принятой втихаря от бабушки, отключая мозги. — Ты не теряешься. Живешь на полную катушку.
— Так я не забиваю голову чепухой вроде чувств, — он отпил еще глоток, — кроме одного, над которым я не властен.
— И что же это?
— Я скучаю, Ань. Мы зря расстались, — он резко опустил бокал на столешницу.
Пламя свечей колыхнулось от резкого движения. Я вспомнила забывшуюся уже причину расставания.
— Ты улетел в Европу с…
— Это было ошибкой, — он подсел ближе, нашел руку и нежно сжал пальцы. — Я потом сто раз пожалел.
— Это акклиматизация, — приятный запах мужского парфюма щекотал ноздри, волосы у шеи шевелило теплое дыхание. — Чуть больше времени, и ты бы привык.
— Будь ты рядом, может быть, — прошептал на ухо, обжигая дыханием.
К запястью прикоснулись горячие губы, целуя. Он прикусил чувствительную кожу, и сознание поплыло, окончательно отключаясь. Чужие пальцы скользнули в волосы, чуть оттягивая голову назад. Губы нашли чувствительную родинку на шее. Язык выписывал узоры, спускаясь к ключице.
— Эй, молодежь! — во входную дверь ударили с силой. — Чтобы тихо было! Хватить порны устраивать! Милицию вызову! Тут приличные люди живуть! — голос старушки соседки заставил испуганно отпрянуть.
Я испуганно уставилась на видневшуюся в конце коридора входную дверь, туман желания улетучивался. Ленчик отчетливо скрипнул зубами и поднялся. С ненавистью глянув на входную дверь, за которой шоркали подошвы бдительных стариков, добавил децибел музыке и потянул меня в спальню. Я не особо сопротивлялась, уступая его желанию. Дверь захлопнулась, отрезая нас от остальной квартиры. Губы прошлись по шее и обжигающе коснулись мочки уха:
— Ты меня с ума сводишь…
Жаркий поцелуй требующий отдаться ласке, уступить настойчивому языку. Руки быстро и умело освобождали от одежды. Мои уступали в быстроте и умелости, снимая с него футболку. Пальцы прикоснулись к играющим под кожей мышцам и с наслаждением стекли по широкой груди к поясу джинсов, пробираясь за ремень. Брюнет рвано выдохнул, подхватил на руки, укладывая на постель. Спина коснулась прохладного шелка покрывала. Он замер, нависая сверху, жадно разглядывая, любуясь или запоминая.
— Иди ко мне… — одними губами пошептала, потянув за плечи на себя.
Резкий звонок телефона заставил испуганно замереть. Инстинктивно прикрыла голую грудь. Леня тихо выругался, приподнимаясь. Звонок повторился, оборвался, что-то отчетливо щелкнуло, над головой раздалось:
— Ленюшка, мы уже на даче, — дребезжал старческий голосок, — ты Мурзика покорми. Дед-мандет нас привез и завтра вернется, про Мурзика обязательно забудет. Пить старому не давай. Я чекушку в бачок от унитаза спрятала. Следи, чтоб не выпил. Деньги оставила под аквариумом. Я туда прячу от деда. Возьми сколько надо. Дед его не поднимет, а ты себе мороженко купи. Да на улице не ешь. Застудишь горло еще… И цветы поливай. Там водичка на скорлупках настоялась. Ею и полей. Она воняить серой, так ты противогаз, что в кладовке возьми. Да не перепутай с той, что для аквариума, как в прошлый раз, что рыбки сдохли. Все, унучичек, мы к понедельнику вернемся…
Щелчок оповестил об отключении автоответчика. Я закусила губу, чтобы не рассмеяться. Эротическое настроение испарялось. Коротко рыкнув, Леонид накрыл мои губы поцелуем. Пальцы скользнули в нетерпеливой ласке по ставшей чувствительной груди.
Щелчок я пропустила, и голос его бабули, казалось, стоящей рядом, стал полной неожиданностью:
— Унучичек, только не перепутай дедова каша в синей кастрюльке. В той, где череп и кости нарисованы. А Мурзиков суп в белой, на нижней полке. Я ему из потрошков рыночных сварила. Можешь и сам похлебать.
— Ба-а-а, да понял я!
Я закусила тельную сторону ладони, сдерживаясь и трясясь всем телом в беззвучном смехе. Ленчик сгреб меня в охапку, стиснул и выдохнул прямо в губы:
— Смеешься? Весело тебе?
— Очень, — призналась я, едва сдерживая хохот.
— Мы это исправим, — тихо пообещал брюнет, возвращаясь к прерванному процессу обольщения.
Пальцы скользнули по животу ласкающим жестом и нырнули под резинку белья, пробираясь к сокровенному.
— Нет, Ленюшка, им не все равно, что кушать. У деда желудок слабый. От супа начнется метеоризьм и понос. Опять отмывать стены в туалете придется. Старый он не попадает давно. Да и ты, голуба моя, кальсончики-то поддень, а то бубенчики застудишь еще. Морозы передают. И эта… предохраняйся… рано мне еще в прабабках-то ходить!
Я хохотала в голос, не сдерживаясь, вытирая выступившие слезы. В потолок забухало кузнечным молотом. На кровать полетела пыль от штукатурки. Давешняя старушка призывала к совести и тишине развеселившуюся молодежь. Красный от злости Леня, тихо матерясь, пытался отключить автоответчик, который вновь передавал сообщение от неугомонной бабули. Дверь приоткрылась, и в комнату вошел трехцветный кот. Сел на пороге, укоризненно глянул в мою сторону и протяжно с подвыванием мяукнул, привлекая к себе внимание.
— И ты еще… — бросив на него злобный взгляд, прорычал мой незадачливый любовник, — сговорились все что ли?
Глава 6
— Жрешь, — резюмировала Машка, примчавшаяся с утра в субботу, оглядев стол, заваленный горками пирожных и темного шоколада.
— Жру, — ответила подруге, откусывая от шоколадного пирожного большой кусок. — Заходи, поможешь.
Машка охотно подсела к столу, выбрав «орешек» с вареной сгущенкой и целиком запихнув в рот.
— Не спрашиваю, как прошло с бывшим. По тебе все видно. Если и было что, то «клин» слабоват оказался, — оглядев мою неряшливую одежду и общий встрепанный вид, брезгливо скривилась подруга, жуя любимое лакомство.
— Нормальный Ленчик, — заступилась за бывшего, — просто день был не наш. Венера эта… ретроградная.
— Нет, дорогая. Это ты ретроградная, — Машка выбрала конфету и прихватила мою кружку с чаем. — Но я не о душе твоей пропащей. Я по делу. Нужен взгляд со стороны. Непредвзятый. И совет.
Пожала плечами, выбирая из аппетитной горки очередную жертву обжорства.
— Какое дело?
— Помнишь того парня из бара, что дал мне визитку? — начала издалека Машка.
— В общих чертах, — с трудом припомнила невзрачного паренька, что вежливо клеил рыжую.
— Мы с ним встречались. Он ничего. Интересный. Живет и работает в Финляндии. В Йоэнсуу. Слышала о таком городе? Там еще горнолыжный курорт рядом.
— Нет, никогда, — замотала головой, отбирая свою чашку и делая глоток.
— Он звал меня туда. На работу, — чашка вновь перекочевала к Машке.
— Кем? Массажисткой на курорт? — я отпила прямо из Машкиных рук.
— Нет, — скривилась подруга, — не поверишь, но по специальности. Редактором в местную интернет газету.
— Ты согласишься? А вдруг это обман? Тебя заманят в местный бордель, отберут документы и будешь обсуживать в две смены местных волосатых викингов нордического типа, предаваясь немыслимому разврату.
— Кла-а-асс! — мечтательно протянула Машка, выуживая еще один «орешек».
Она явно вообразила себе картинку вакханалии и вряд ли осталась в восторге. Будучи сама рыжей, подруга терпеть не могла рыжеволосых людей, поцелованных солнцем.
— Я серьезно…
— Дима нормальный парень. Серьезный. А вдруг это тот самый… настоящий… а я не соглашусь и потеряю шанс на счастье?
— Кто-то меня идиоткой назвал? — столовой ложкой отломила от шоколадного «брауни» огромный кусок, засунула в рот и скривилась от боли.
