из моих сотрудников подхватит девицу под талию, сдернет юбку и трахнет прямо на столе…
Я сморгнул, ругая себя за странные фантазии и отгоняя глупые видения.
На меня работали профессиональные специалисты. Психологи, наркологи, педагоги, трудовики. В академии есть приходящий священник, профессора на пенсии, пожилые вдовы и несколько супружеских пар. Я отбирал персонал очень тщательно, ведь они работали с высшим цветом нации, с будущим поколением олигархов.
И получали за это немалые деньги.
Просто я уже забыл, как накрывают эмоции от сексуального желания. Девять лет назад я выбрал путь отказа. Исключил для себя любые искушения.
И как только что понял, это было лучшее решение, возможно, единственное, чтобы не повторить ошибку.
Благодаря отказу от сильных эмоций я освоил железный контроль.
У Кати, несмотря на ее ангельскую внешность наверняка есть свой грех, и не один. А значит есть и своя болевая точка, на которую я буду давить с нескрываемым наслаждением.
— Вы внесли некоторые требования к нашему уставу академии, — я посмотрел на Светлану Снежину, заставляя и ее взглянуть на меня, — я на них согласился, только потому, что они не противоречат общему направлению воспитательной деятельности.
Мать Екатерины кивнула, подтверждая, что понимает.
— Моей девочке нельзя пропускать обучение. Я хочу, чтобы она продолжала заниматься на дистанционном обучении с репетиторами.
Студентка резко вскинула голову, в удивлении округлив глаза и вопросительно переводя взгляд с меня на мать и обратно.
— Но при условии, что она не станет исключением в числе прочих студентов. Ее обучение… дистанционное… будет проходить только после того, как она закончит дневную программу академии и уложится по времени в установленный режим.
Светлана снова кивнула, отводя взгляд от настойчивого дочери.
— Мам, я не совсем поняла… Здесь в академии нет преподавателей? Тогда чему меня тут будут учить? Мам, зачем ты настояла на переводе? Что здесь за программа, если ты оставляешь репетиторов?
Ее тон возрастал с каждым вопросом, пока не сорвался на крик.
Я постарался скрыть усмешку. Мне самому интересно, что ответит ей мать.
Будет обвинять в распутстве? Неумеренном потреблении алкоголя, а может наркотиков? В чем нагрешила ее дочь, что она упекает своего прекрасного ангела в моей академии для конченых мажоров?
Я сложил руки за спиной, смакуя напряженность в плечах старшей Снежиной. Но та молчала, только красные пятна пошли по ее лицу, портя совершенную внешность.
— Если у вас с этим проблемы, — вмешался я в разговор, — откажитесь прямо сейчас. Уезжайте и забирайте свою дочь.
— Мам, вообще, я совершеннолетняя, — встрепенулась Екатерина, вдруг обнаружив лазейку в моих словах. — Ты не вправе упекать меня в психушку. Ведь я еще и дееспособная? Я не останусь здесь!
— Останешься, — твердым и на удивление холодным тоном отрезала Светлана. — Если хочешь сохранить свою жизнь и не потерять наследство, ты останешься здесь и будешь выполнять все, что тебе велят.
Я надеялся на отповедь и приоткрытые шкафы со скелетами, но нет. Никаких подробностей я не получил. Жаль.
Мне все равно останутся они или уйдут. Но мне важно было подчеркнуть, что Снежина не станет здесь исключением! Я не делаю исключений никому. Екатерина будет занята здесь весь день, и это может стать серьезной помехой в занятиях с репетиторами.
Удивительно, что Екатерине было что сказать по этому поводу.
— Но, мам, папа…
— Папа со мной согласен. Так будет лучше для всех. И для тебя.
— Ты серьезно?! Ты видела решетки на окнах? Может они еще и смирительные рубашки надевают на студентов вместо формы? А наказания в уставе прописаны? Они тут применяются?
Я с удовольствием смотрел на Светлану, ожидая ее реакции. Она знала про наказания. И хотела также исключить их из воспитательного процесса дочери. Я отказался. Если дочь будет нарушать правила академии, она будет подвергаться наказаниям, как и все остальные.
— Просто слушайся и не нарушай правила. И все будет хорошо.
Екатерина вскочила:
— Ты с ума сошла? Вы оба с папой сошли с ума!
— Сядь, — оборвал я начинающуюся истерику. — А вам пора уезжать. Прощайте, — обронил я Светлане.
Та подхватила сумочку, телефон и встала лицом к лицу.
— Я была права насчет вас. Вы жесткий и бескомпромиссный. Но вы дали мне слово, что тут она будет в безопасности. Вам лучше его сдержать. Или ваша репутация пострадает.
И тут мне нечем было крыть. Она действительно права на все сто.
— Катя, слушайся господина Шереметьева. До каникул мы не приедем. Общение сократим до минимума. В твоих же интересах.
— Мам, какое общение? Как будто у нас когда-то был максимум! — не сдержалась Екатерина.
Мать не ответила. Прощания как такого не было. Ни поцелуев, ни объятий, только полуулыбка и быстрые шаги к выходу.
Я обратил внимание на девушку. Осанку все еще держит, но демонстративно отвернулась в сторону от двери. Мне не нужно видеть ее глаза, чтобы знать, что они блестят от слез.
Растерянность — это нормально. Только я не могу стоять над ней весь месяц, который требуется для частичной адаптации. Мой метод — сразу в воду.
— Сдай телефон.
— Что?!
Я протянул к ней ладонь, жестом заставляя поторопиться. Она упрямо покачала головой.
— Жаль будет начинать твое знакомство с академией с наказания.
Примерно через три секунды она переваривала это заявление, прежде чем вылить на меня.
Три.
Ее дыхание участилось.
Два.
Она сжала кулаки.
Один.
— Отправьте меня домой! — Екатерина повернулась ко мне лицом. — Мне здесь не место. Мне плевать, что думают отец с матерью. Я не буду выполнять ваши глупые правила. А вы сильно пожалеете, что я здесь. Верните ее, пока есть время. Скажите, что передумали. Идите же, пока она не ушла! Скажите, что я не подхожу для вашей академии!
— Нет, — спокойно прервал я ее эмоциональные вспышки.
— Может, я неясно выразилась? — она скрипнула зубами. — Я собираюсь испортить вам каждый день моего пребывания в этой психушке! Я никогда не была послушной девочкой. Вам не удастся перевоспитать меня.
— Это нормально. Ты на стадии отрицания. Она пройдет быстро, наши наказания помогут пройти тебе все пять стадий экстерном.
— А черту ваши наказания! Ты не посмеешь, — ее подбородок дернулся назад. — Папа не позволит!
— Ни папа, ни мама не увидят и не услышат тебя до самых каникул. Сдай телефон.
