секунд, но не имеет значения, сколько пройдет времени, я не отступлю. Она не покинет эту квартиру, пока я не буду готов ее отпустить. И прямо сейчас, с тем, что я чувствую, этого может быть никогда.
Он, должно быть, чертовски шутит.
Верно?
Верно?
Его взгляд жесткий, холодный и решительный и говорит мне все, что мне нужно знать.
Я могу сражаться сколько угодно, но пока я не сломаю его или не найду способ вырваться, я никуда не уйду.
Мои зубы скрипят, а ногти впиваются в ладони так сильно, что я уверена, что порвала кожу, но я продолжаю смотреть ему в глаза.
Я не отступлю от этого придурка.
— Хорошо, — наконец говорю я, — но если ты думаешь, что приблизишься ко мне, черт возьми, со свидетельством о браке или нет, тогда тебе серьезно стоит подумать еще раз. Я тебе не принадлежу, и я найду способ выбраться из этого. Я ни за что на свете не хочу быть как-то связана с тобой.
Его челюсть тикает от разочарования, но досадно, что он молчит.
Часть меня рада, но другая, более испорченная часть хочет, чтобы он дрался, хочет, чтобы он кричал, вопил и доказывал мне, насколько я неправа.
Потому что мы связаны.
Мы связаны так, как у меня никогда не было ни с кем другим, и я не имею в виду кусок дерьмовой бумаги, который делает нас мужем и женой.
Как только я убедила свое непостоянное, глупое сердце, что он не будет сражаться за меня, я поворачиваюсь к нему спиной и выхожу из коридора.
Мои шаги замедляются, когда я подхожу к двери его спальни, но, в конце концов, я продолжаю спускаться в гостевую спальню, которую я нашла во время моих поисков ранее.
Я толкаю дверь, прежде чем захлопнуть ее за собой с такой силой, что пол под моими ногами вибрирует.
Я могу только надеяться, что Стелла и Себ услышат это, поймут, что что-то не так, и придут мне на помощь.
Я принимаю желаемое за действительное, я знаю, насколько это звуконепроницаемое место. Я уверена, что они были бы здесь уже давно, если бы могли услышать о хаосе, который я устроила, когда обнаружила, что этот тупой ублюдок запер меня здесь.
За кого, черт возьми, он меня принимает, гребаная Рапунцель?
Я расхаживаю взад и вперед перед окнами. Вид с этой стороны квартиры не такой впечатляющий, как из гостиной или спальни Тео, но все равно невероятный, и, конечно, больше, чем я когда-либо получала в дерьмовых кроватях и крошечных квартирах, в которых мама заставляла меня жить.
Мое сердце уходит в пятки, когда я понимаю, что я даже не спросила, жива ли она… комок подступает к моему горлу.
Я делаю долгий, медленный вдох и встряхиваю руками по бокам.
Я помню количество крови, которое собиралось вокруг ее тела быстрее, чем я могла себе представить. Она никак не могла этого пережить.
Рыдание вырывается из моего горла, когда горе захлестывает меня.
Я обхватываю себя руками в попытке не разлететься на миллион кусочков.
Моя спина ударяется о стену, а ноги подкашиваются.
Сворачиваясь в клубок, я перестаю сдерживаться и даю волю слезам.
Я никогда никого не теряла, но всего за несколько часов, кажется, я потеряла больше, чем считала возможным.
Мама. Дедушка — если верить тому, что сказал мне Тео. И сам Его Светлость. Потому что, несмотря на то, что я не хочу этого признавать, что-то в том времени, которое мы недавно провели вместе, было очень, очень правильным, и я не могу не скорбеть о потере парня, которым он явно притворялся, чтобы заманить меня в эту извращенную гребаную игру.
Я сердито хлопаю себя по щекам, внезапно разочаровавшись в себе за то, что сломалась, за то, что позволила всему этому добраться до меня. Мне нужно быть сильнее, если у меня есть хоть какой-то шанс противостоять этому придурку и его помешанному на контроле отцу. Если у меня будет хоть какой-то шанс выбраться из этой гребаной квартиры.
Он не может держать тебя здесь взаперти вечно, говорит тихий голос в моей голове. В конце концов, кто-нибудь заметит, что я исчезла с лица Земли, и придет искать. Конечно.
Папа и Пайпер уехали на неделю. Они заметят, что меня нет дома. Они найдут меня.
Моя голова откидывается назад, ударяясь о стену, но я едва чувствую это.
Я онемела. Совершенно, блядь, оцепенела.
Тень под дверью привлекает мое внимание, и я закатываю глаза.
Конечно, он там, слушает, как я разбиваюсь.
Мои губы приоткрываются, чтобы что-то сказать, но я передумываю. Я не хочу, чтобы он думал, что его присутствие как-то влияет на меня.
Снова встав, я сосредотачиваюсь на двери на другой стороне комнаты и бросаюсь к ней, снова захлопывая ее со всей силой, на какую только способна.
Очевидно, что ванная комната черная. И хотя это чертовски невероятно, я не могу не оплакивать потерю безумного душа Тео.
Будучи девушкой из поместья Ловелл, я никогда не думала, что когда-нибудь буду принимать душ с такими струями, как у него. Я должна была бы просто радоваться горячей проточной воде. Но я не могу удержаться от печального вздоха, когда смотрю на единственную насадку для душа с дождевой водой, которая свисает с потолка.
Я имею в виду, я уверена, что это будет лучше, чем буквально любой другой душ, который я когда-либо принимала в своей жизни. Но это будет не так, как у него.
Его также не будет здесь с тобой.
Я отбрасываю эти мысли, когда включаю душ и снимаю с себя одежду, одновременно испытывая облегчение и разочарование от того, что его запах сочетается с ней.
Господи, я в полной заднице.
Я ненавижу его. Я чертовски сильно ненавижу его за всю эту ложь, и все же, когда я вхожу в душ и позволяю обжигающе горячей воде омыть меня, я не могу не скучать по нему.
* * *
На самом деле я ни о чем не думаю, когда открываю дверь и выхожу из наполненной паром ванной, завернувшись только в полотенце, поэтому в ту секунду, когда я замечаю Тео, слоняющегося у кровати, я ахаю от шока.
— Я не помню, чтобы приглашала тебя войти, — огрызаюсь я, плотнее обматывая полотенце вокруг своего тела. Хотя это не мешает его взгляду опуститься на мои голые ноги.
— Это моя квартира. Я не уверен, что мне нужно разрешение, чтобы находиться в какой-либо из моих комнат, Мегера.
Я хмуро смотрю на
