К тебе отчим пристаёт? — хочется втянуть голову в плечи, как черепаха и не высовываться.
— Да, папа. Неужели ты думаешь, я бы тебе врать стала, — Марина решила стать моим голосом. — Она из дома сбежала, вот так, даже обуться не успела. А когда матери позвонила, та её обвинила, что Лиза типа сама лезла к отчиму. Представляешь!
Юрия Анатольевича только поднимает бровь, и я понимаю, что он не верит мне. Если бы я была простой подружкой, возможно, и не было бы этой поднятой брови. А после того, как я сама вешалась ему на шею, сложно поверить, что я не вру.
Не выдерживаю его взгляд и опускаю голову. Стыдно ужасно.
— Марина, я лучше пойду, — бормочу тихонько.
— И куда ты пойдёшь? Папа же разрешил. Пап, ну чего ты молчишь?
Марина возмущённо обращается к отцу.
— Я же сказал, хорошо. Пусть Лиза останется у нас. Я не против. А насчёт приставаний…Отчим успел что-то сделать?
Смотрю в пол, качаю головой.
— Ну заявление всё равно написать надо.
Я киваю, голосу своему не доверяю.
— И Марина…сегодня Света придёт, пожалуйста, веди себя прилично.
— Можно, я вообще тогда из комнаты выходить не буду?
— Хотя бы поздороваться надо.
— Хорошо, — недовольно соглашается Марина. — Пойдём, Лиз, я тебе комнату покажу.
Комната находится рядом с Марининой, очень уютная и просторная. У меня даже дома не такая просторная. Всего квадратов десять, и в неё напихано всё, что только можно. Здесь же всё стильно и аккуратно. Такой номер в гостинице, наверно, как одна моя зарплата стоит.
— Ну как? Нравится?
— Да, очень красиво. Спасибо, Марина. Ты не представляешь, как я тебе благодарна.
— Да ладно. Я думаю, ты бы сделала для меня то же самое, — она обнимает меня.
— Конечно.
— А завтра съездим к тебе вместе с папой и заберёшь свой ноут.
— Марин, да я сама. Не хочу беспокоить твоего папу.
— Ну да, сама. Чтобы тебя заперли. Нет. Лучше с кем-нибудь сходить. Или папа водителя попросит Вову, если сам не сможет.
Второй вариант мне нравится больше.
Марина даёт мне свою одежду, полотенце, и я отправляюсь в душ. Стопы болят, я даже порезала пятку и не заметила этого. Только когда встаю под воду, и начинаю тереть грязные ноги, замечаю ранку. От её вида начинаю плакать. Воды смывает солёные слёзы, всё, что было заморожено внутри, пробивается наружу настоящим потоком. Обидно за себя, я ведь ничем не заслужила такое отношение. Ладно бы, если была какой-нибудь прогульщицей, ленивой и трясла бы деньги с мамы. Но ведь я изо всех сил старалась быть хорошей дочерью. Всегда помогала и работать начала с пятнадцати лет, чтобы маме легче было. Она на меня уже давно свои деньги не тратила. Я сама себя одевала, продукты покупала. Единственное, что она оплачивала, так это коммунальные. Постоянно ругала меня за то, что электричество не экономлю, воды много лью. Даже в эти моменты я не возмущалась. Вечером свет в своей комнате не включала, хватало света от ноутбука, мылась всегда быстро. Дома прибиралась. Что не так? За что я заслужила такую нелюбовь? Я всегда смотрела с завистью на семьи, где детей родители любили. Особенно такие семьи, где отец любил свою дочь. я же своему отцу никогда не была нужна. А как ещё объяснить его нежелание общаться со мной? Единственное, что ещё осталось в памяти о нём — его обещание, что он про меня не забудет и приедет. Но не приехал. Просто выкинул меня из своей жизни.
В груди так больно от всех этих мыслей.
Почему жизнь так несправедлива?
Но понимаю, что надо успокоиться, а иначе даже душ не скроет моего заплаканного лица. Непозволительно долго стою в душе, но никак не могу заставить себя выйти. Просто стою, позволяю струям сбегать по моему телу, представляю себе, что вода смывает с меня боль и грязь, и все несчастья. Теперь всё будет хорошо, — говорю себе. — Будет намного лучше, потому что хуже уже некуда. Обязательно будет хорошо, потому что я это заслужила. С сегодняшнего дня я буду любить себя. И сделаю всё, чтобы моя жизнь стала лучше.
Из ванной я выхожу как будто обновлённой. И на душе как-то спокойнее. Всё-таки слёзы — это не всегда плохо.
— Я вообще не понимаю, зачем ты с ней встречаешься! — доносится с лестницы Маринин голос.
— Марина, прекрати! — слышу голос Юрия Анатольевича.
Мимо меня пролетает Марина и хлопает дверью. Иду к её комнате, осторожно захожу. Я хоть и не люблю влезать в чужие ссоры, но сейчас чувствую себя обязанной ей за помощь.
— Марина, что случилось?
Она лежит на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Глажу её по спине, чтобы хоть немного успокоить.
— Это дура меня бесит, — доносится глухой голос Марины.
— Какая?
— Папина типа девушка. Я не знаю, чем она ему нравится. Ну симпатичная, но она постоянно лезет ко мне, замечания делает. Бесит, вот просто бесит. Даже голос её.
— Я очень хорошо тебя понимаю. Когда мама Залима привела, он меня тоже раздражал.
Дверь в комнату открывается и входит Юрий Анатольевич.
— Марина, что за юношеский максимализм? Мы с тобой уже не раз говорили, чтобы ты Свету не оскорбляла.
Юрий Анатольевич не обращает на меня внимание, а я не знаю, как сейчас лучше поступить: остаться или уйти.
— Дура она, твоя Света. Что ты в ней только нашёл? Я не хочу, чтобы ты с ней встречался. Не хочу, чтобы она здесь оставалась. Вы трахаться будете, а я слушать, да?
— За языком следи, — рявкает Юрий Анатольевич, так что даже Марина замолкает. — Я выбрал эту женщину. Ясно? И буду делать то, что посчитаю нужным. И манипулировать слезами у тебя больше не получится.
— Жду тебя к ужину, — уже спокойнее добавляет Юрий Анатольевич. — И тебя, Лиза.
Я киваю, а сердце гулко стучит в груди, от взгляда на него. Не знаю, о чём я думала, когда целовала этого мужчину ночью. Должна была ведь понимать, что такой он вряд ли одинок. А теперь мне предстоит отужинать с его женщиной за одним столом и постараться не смотреть на него, чтобы не выдать себя.
— Как будто других женщин нет на свете. Вообще, не понимаю, почему именно её выбрал, — бурчит Арина после того, как выходит отец. — Ты знаешь, какие женщины у папы были?
Качаю головой и сажусь на кровать, обнимаю Марину.
— Не зря говорят: «Сердцу не прикажешь». Может, тебе всё-таки присмотреться к
