Но где-то глубоко внутри я теперь часто задаюсь вопросом: есть ли во мне хоть что-то, что ему нравилось? Я уж молчу об элементарной отцовской гордости. За всю жизнь – окрики, суровость, вечное недовольство. Я не помню его другим. Радостным, например. Улыбающимся. Жёсткий и непримиримый. Умеет ли он любить? Ведь как-то же он встречался с матерью Сергея? С моей мамой? Дарил цветы? В любви признавался? Я не могу этого представить.
Мать до сих пор плачет, хоть времени прошёл вагон.
Дни бегут за днями, складываются в недели. В армии не лучше и не хуже. Обычно. Я не ощущаю дискомфорта, разве что на сердце у меня ураганная тоска, сметающая всё на своём пути.
Илья позвонил внезапно. После долгого молчания. Болтает ни о чём, семейные небылицы рассказывает. Я терпел, сколько мог.
– Ты не забыл о моей просьбе?
– Нет, конечно, – по паузе и изменившемуся голосу я понимаю, что ничего хорошего ждать не стоит. Но лучше знать, чем мучиться неизвестностью.
– Говори уже. Я не нарцисс и не роза-мимоза – выдержу.
– Узнал я её домашний адрес, – нехотя мямлит Илюха. – И даже съездил в этот городишко. Только нет её там, Арк. Отец её есть, а девочки твоей нет. И давно её никто не видел. Беда у них. Мать тяжело болеет, в больнице вроде.
– Надо было у отца спросить, – перебиваю я брата, что в подробностях расписывает мне не то, что нужно.
– Я и спросил, Арк. Спросил.
– И?.. – кажется, у меня сейчас разорвётся сердце. Я почему-то представляю, что моя Оса умерла.
– Нервный он какой-то. Наорал. Сказал, чтобы больше здесь не ошивались. Нет Аллы.
– Что значит, нет?! – я, кажется, кричу.
– Говорит, замуж вышла, хватит уже тут шляться и расспрашивать.
Замуж. Вышла. Расспрашивать?.. Опять что-то не сходилось. Но оттого, что она жива, этот «замуж» не так-то сильно и бьёт меня по почкам, как могло бы.
– Арк? Арк! – надрывается Илья.
– Всё хорошо, Илюх, – наконец-то отзываюсь я. – Не волнуйся. Вешаться или стреляться не буду. Спасибо за всё. Ничего нового или опасного ты не сказал. Она замуж выходила ещё до того, как меня в армию забрали. Так что…
Я отключаюсь не сразу. Что-то несу успокаивающее. Не он меня, а я его успокаиваю. Чтобы не волновался. А когда заканчиваю разговор, ныряю в тишину. Любовь и отношения – это такие вещи, которые никому нельзя доверить. Только сам. Я сам должен во всём разобраться. Но до этого придётся подождать. И мне ещё больше хочется дождаться того дня, когда я снова её увижу. Посмотрю в глаза. Задам вопросы и услышу ответы.
Жалейкина, даже если ты вышла замуж, это ничего не меняет. Я отобью тебя у любого. Оплету. Очарую. Возьму в плен. Потому что я не верю, что между нами ничего не было. Я же всё помню и не хочу забывать. У тебя что-то случилось, и я должен, хочу узнать правду!
Глава 49
Алла
Время шло. Жизнь налаживалась. Я перестала считать дни, но нет-нет да поглядывала на календарь. Мысленно чертила тонкие линии, отмечая прожитые месяцы.
В конце января мою маму выписали из клиники. Верная своему слову, мама Драконова помогла устроиться в реабилитационный центр. Мы с ней не перезванивались и не встречались. Но в тот день судьба снова нас столкнула.
Получалось, мы не виделись месяц. Елена Николаевна не утратила своей холёной красоты, но словно потускнела, как давно нечищеное серебро.
Она смотрела на меня устало. Мне показалось – хотела что-то сказать, но не решилась. В ней больше не наблюдалось гонору, и смотрела дракономать по-человечески. Стало жаль её, но облегчать совесть женщине, что разлучила нас с Арком, я не собиралась.
Хотелось расспросить. Забросать вопросами. Как он там? Ведь она знает… Не смогла. Приближаться к ней не находилось желания. Я берегла свой покой. Она вполне могла наградить меня порцией презрения или ещё чем похуже, а я уже хорошо чувствовала беременность: страдала от перепадов настроения, вкусовых пристрастий, плохо реагировала на некоторые запахи.
Мне всё время хотелось спать. Я уставала и падала, где придётся. Благо, никто меня не погонял в шею: Лика вела себя как наседка – тряслась над нами. Машка превратилась в принцессу. Мне купили хорошую зимнюю одежду, сапоги и всякие разные вещи.
С Костей мы всё же поговорили. Неизбежно, как морские приливы или утренний восход солнца.
Он подловил меня на улице, когда я гуляла с Бастиндой. Мне кажется, он выжидал и появился не случайно.
– Хочу поблагодарить тебя, – Котя стоит с непокрытой головой. Снегопад. Крупные снежинки падают на тёмные волосы и остаются белой шапкой. Он не обращает внимания. – Ты должна знать: есть люди, чья жизнь настолько дорога, что ты готов ради их дыхания отдать всё. Между мамой и Ликой – знак равенства. Лика и Боря – те же родители. Поэтому я понимаю тебя. Понимаю, почему ты поступила так. За Лику я готов сделать то же самое и больше, потому что она – моя семья.
– А мама? – спрашиваю тихо и не знаю, имею ли право на его тайны. Мне кажется, он сейчас либо замкнётся, либо расскажет что-то страшное или ужасное, но у Кости смягчаются черты лица, улыбка касается пухлых губ.
– Мама сейчас далеко. Ей наконец-то повезло – она замуж вышла и уехала в Коста-Рику. Два океана, экзотика, чёрные пески и нерусский муж.
Он не осуждает, наоборот: радуется. Наверное, даже гордится. А я тихонько выдыхаю: видимо, у кого-то гормоны шалят и придумывают что-то невероятное.
– Я бы женился на тебе, Алла, – выдаёт Костя неожиданно и всё портит.
– В знак благодарности? – язвлю, не сдержавшись.
Костя смотрит на меня мягко. Глаза у него светятся ровным светом. И улыбается он светло.
– Думаешь, больше нет других причин на тебе жениться?
Хлопаю ресницами. Щёки обжигает горячий румянец.
– Я не… ты не… – заикаюсь, не в силах подобрать правильные слова.
– Я помню. У тебя
