— И как же ты попала сюда?
На ее губах расцветает озорная улыбка.
— Пришлось заехать в салон и взять те ключи, которые ты мне давал, когда нам с Алисой негде было ночевать. Извини, если не ждал гостей у себя.
— У нас, — снова поправляю, но теперь не случайно. Юля поднимает на меня вопросительный взгляд. — Когда-то ведь я мечтал о том, что мы будем жить здесь вместе.
— Ты вспомнил? — спрашивает Юля встревоженно и беззвучно. Ее глаза сверкают, напоминая две мерцающих звезды, что освещают мой путь и никого больше.
— Нет, — честно отвечаю севшим от волнения голосом, — но я помню, как ты говорила, что я мечтал об этом пентхаусе. Тогда мы были вместе, а значит, я мечтал не только о нем, но и о том, чтобы ты жила здесь со мной. А сейчас я мечтаю только об одном — чтобы вы были со мной, где бы я ни был. Ты, я, Алиска и... кошка...
— И Ржавый Пират! — с умным видом добавляет Алиса, возникнув рядом с нами.
Мы с Юлей переглядываемся и разражаемся негромким смехом.
Я ловко подхватываю дочь и сажаю ее на свои плечи, надеясь, что в скором времени мы с Юлей откроем ей маленькую тайну о ее происхождении, и ровно с этого момента мы начнем с чистого листа нашу жизнь. Она будет насыщена только светлыми воспоминаниями, которые я уже никогда не забуду.
Никогда... Потому что я не одинок. Теперь у меня есть семья...
Семья, которая ни за что не даст мне оступиться...
Эпилог
Полтора года спустя
Вырваться с семьей из суровой сибирской зимы в очаровательное лето...
Что может быть лучше?
Вместо привычных серых сугробов, заснеженных дорог и суетливых людей лицезреть перед собой побережье, переливающееся алмазной пыльцой, лазурное искрящееся море, слепящее глаза и отражающее на своей поверхности розовый закат...
И все это в канун Нового года...
Но это не так важно, как то, что меня окружают мои любимые девчонки. Рядом с ними любое место в любое время года автоматически приобретает яркие краски и наполняется теплотой и уютом.
Возвращаться с ними в это райское местечко особенно приятно. Здесь каждая песчинка хранит в себе воспоминания нашего предыдущего отпуска.
И только благодаря им мне есть что вспомнить, есть что сравнить и есть чем гордиться, есть чем дышать и есть кого любить...
Тогда мы только-только начинали наш совместный путь. Это была наша первая поездка в качестве семьи.
Помню, мы не умолкали ни на минуту, потому что по большому счету нам было не важно, где мы находимся. Главное, что мы были вместе.
Мы не успевали наслаждаться прекрасными видами побережья, поскольку днем мы были увлечены общением друг с другом. А ночью, когда Алиска засыпала, море было не таким теплым и песок не таким обжигающим, как наши с Юлей объятия и прикосновения. И двух недель нам было ничтожно мало, поэтому мы пообещали друг другу, что обязательно вернемся сюда вновь.
А спустя год, когда наша связь настолько окрепла, когда все тайны раскрыты, а грехи искуплены и чувства не знают границ, мы можем спокойно лежать на берегу Аравийского моря, наслаждаться умиротворением и думать только о том, чем заняться завтра: снорклингом или бездельем на пляже, где поблизости нет никого, кроме нас.
Продолжаю созерцать и любоваться волнами, что мягко набегают на берег. Я вслушиваюсь в мелодию раскаленного ветра, свистящего в ушах, пока...
— Может, уже пора? Вечер же уже, — нетерпеливо произносит красная как рак Алиса, сидящая в шезлонге слева от меня и с ног до головы укутанная в полотенце, потому что кое-кто сегодня не слушался родителей и сгорел на солнце так, что волдыри будут обеспечены даже там, где их быть не должно.
— Нет, Лисичка. Подожди, солнце еще не зашло, — беспечно отвечает Юля, лежа на животе справа от меня.
Открываю один глаз. Осматриваюсь по сторонам. Девчонки лежат себе преспокойно, а нутро мое начинает страшно зудить, потому что я не в курсе того, о чем они говорят. Подозрительно как-то все это.
Проходит минута.
— А теперь? Там краешек остался.
— Еще нет. Краешка не должно быть видно вообще.
Проходит еще две минуты, за которые Алиса уже вся извелась, гипнотизируя солнце, которому остается считанные сантиметры, чтобы полностью скрыться за горизонтом.
— Ну а сейчас?
Юля переворачивается набок, окидывает взглядом бескрайние просторы побережья.
— Ладно, идем за лопатой, — наставляет она.
Подрываюсь с шезлонга.
— Что тут происходит? Зачем вам лопата понадобилась на ночь глядя? — задаюсь я вопросом, поглядывая то на Юлю, то на дочь. — Признавайтесь, вы плетете какой-то заговор против меня? Закопать меня тут хотите?
Жена с дочкой переглядываются, а вид у обеих такой подозрительный, словно точно что-то замышляют.
— Почти угадал, — хитро отвечает Юля, зазывая жестом Алису.
— Пап, посиди пока тут, за нами не ходи, — грозит мне пальцем дочь.
Юля оставляет поцелуй на моей щеке и, взяв Алису за ручку, уходит в сторону виллы. Вприпрыжку.
Смотрю на четвертый шезлонг, занятый плюшевым медведем, который за свою короткую жизнь пережил столько всего, что я удивляюсь как Алиса не боится оставаться с ним в одной комнате ночью. Это ж натуральный монстр. Наша кошка до сих пор становится на дыбы, когда он попадается ей на глаза.
Алиса редко когда расстается с Пиратом, а другие игрушки вообще не воспринимает. В прошлую поездку нам серьезно пришлось бороться за его жизнь, ведь Алиса умудрилась искупать его в море, но мы и в тот раз выходили плюшевого уродца, несмотря на то что он существенно похудел и потерял свою былую форму.
И видимо только он теперь может составить мне компанию, раз девчонки решили оставить меня в гордом одиночестве.
— Ну что, Пират, искупаемся? Или ты пас в этот раз? — усмехаюсь. — Во, дурак. Уже с медведями разговариваю.
Решаю сходить в море и перед ужином нагулять аппетит. Одной ногой заступаю в парную воду и слышу голос дочери, доносящийся ветром до слуха:
— Пап-пап, а ты не видел лопату? Мама не может ее найти. Она попросила передать, что дело не терпит отлагательств. Вопрос особой важности.
Запыхалась, пока бежала до меня.
Алиса не сразу начала называть меня папой. Не потому что не воспринимала меня, нет. Это было делом привычки. Она привыкла называть меня дядей Владом, но тот день, когда она впервые назвала меня своим папой, я не забуду никогда. Тогда я отвозил Алису в садик один и вместе с ней зашел в группу.
— Знакомьтесь, это мой папа! Он самый лучший папа на всем белом свете! — держа меня за руку, торжественно она заявила своей воспитательнице.
Такого внутреннего эмоционального всплеска я не ощущал за всю свою жизнь, и, признаться, даже растрогался от счастья, распугав тем самым воспиталок.
С тех пор я гордо ношу звание "самого лучшего папы на всем белом свете" по версии Северовой Алисы Владиславовны.
Ловлю ее за руки и уже по традиции сажаю себе на плечи. В море захожу вместе с ней по пояс. Алиса радостно гогочет, пальцами цепляясь за мои волосы.
— Ответишь, зачем лопата понадобилась — скажу где она. А нет, тогда не жди пощады, — нарочито серьезно проговариваю, окунаясь по плечи и ощущая как ручки Алисы уже сдавливают мне горло от силы ее захвата.
Ну вот, а днем она была такой храброй, когда просилась подплыть к буйкам.
— Держи меня крепче, пап, — визжит она мне в ухо, когда я принимаюсь плыть к буям.
— Никогда не отпущу тебя. Веришь мне?
— Верю! — заверяет и обнимает меня. Для меня ее объятия — лучшее место.
Мы доплываем до буйков, где Алиса отмечает для себя, что особой разницы в море до буев и за их пределами вообще не видит, после чего мы отправляемся на берег.
— Мама просила пока не говорить тебе для чего нам лопата, — говорит она, клацая зубами. — Это секрет.
Выйдя на сушу, я беру с шезлонга полотенце, обтираю, кутаю дочь в другое.
