Я упрямо сопротивлялась всем этим попыткам, мои раны были слишком глубоки, а гнев все еще горяч после стольких лет.
Взрослея, я представляла себе, какой должна быть «мать». Та, у кого все в порядке. Которая знала, что лучше для ее детей, для нее самой. Но теперь, когда я сама почти стала матерью, поняла, что я все та же личность, которой была. Во мне ничего волшебным образом не включилось. Я все еще была собой. Проблемы, которые были до беременности, все еще остались. Некоторые из них увеличились в десять раз.
В последнее время я думала о своей маме и ее проблемах. Она забеременела слишком рано, росла в неблагополучной семье, ни хрена не понимая, что делает. Это не оправдание, но она также была обремененным ребенком, за которым нужно было присматривать, поддерживать жизнь.
Я осмотрела детскую. Ту, которую бабушка моего ребенка оформила практически в одиночку. Подумала о ежедневных доставках, которые получала от Дейдре, детские принадлежности и всякие крема для меня. Ваучеры на дородовой массаж. Она уже заботилась обо мне и, скорее всего, избалует свою внучку.
Моя собственная мать даже не знала, что станет бабушкой. Я думала, что смирилась с этим.
Оказалось, что нет.
Я прикусила губу.
— Думаю, там у тебя больше возможностей, и расстояние полезно… учитывая, что твой бывший придурок, — разглагольствовала моя мать.
Хотя она, возможно, сильно облажалась в моем детстве, она была рядом со мной, когда я ушла от Эммета. Она была чертовски взбешена. Готова была убить его. Она отдала мне все деньги, которые скопила — а их было немного — чтобы помочь оплатить адвоката.
Но этого было недостаточно. По крайней мере, тогда.
— В любом случае, — сказала она, — мне нравится, что ты там, но будь осторожнее. То, что они добавляют в свою еду, здесь запрещено законом. Обязательно мой все фрукты и не пей воду из-под крана. Ты рассматривала возможность добавления живой грибной смолы в свой рацион? — спросила она. — Я пришлю тебе немного. Это великолепно. В нем содержится так много минералов…
— Мам, я беременна, — выпалила я, зная, что она не остановится, чтобы перевести дух. — И замужем, — добавила я, подумав, что лучше всего сказать все сразу.
На другом конце провода повисла тишина.
Мне удалось лишить маму дара речи.
На секунду.
— Срань господня! — завопила она. — Сколько?
— Восемь месяцев, — сказала я, поморщившись.
Еще одна пауза. Наверное, ей больно. И я чувствовала себя виноватой за это.
Моя мама была не из тех, кого можно долго сдерживать.
— У тебя есть доула? — спросила она. — Роды будут дома? В позе лотоса можно пережать пуповину.
— Черт возьми, мам, нет, — ответила я.
— О, ладно, все в порядке, я смогу во всем разобраться, — рассеянно сказала она.
Я замерла.
— Что?
Я готова поклясться, что услышал щелчок на другом конце провода. Щелчок, похожий на щелчок компьютерной мыши.
— Ну, я не приеду сразу, потому что у меня собрание лунного круга. Это твой первый ребенок, так что ты родишь с задержкой, — она сделала паузу. — Ну, дорогая, конечно, это не твой первый ребенок, — поправила она. — Другие не были готовы к этому миру, но, тем не менее, они драгоценны, и они были здесь.
Мое сердце сжалось.
В другой раз моя мама была рядом со мной.
Когда я потеряла третьего ребенка. Когда была настолько загнана в ловушку, одинока и сломлена — и я выпила бутылку вина, — что мне некуда было обратиться, я позвонила своей маме.
И она пришла. Тогда она пришла ко мне.
Еще одна частичка ее заботы, о которой я забыла.
— Подожди, ты едешь сюда? — уточнила я.
— Конечно, я, черт возьми, приеду, — сказала она. — Это мой первый внук. И я буду нужна своей дочери. Я сертифицированный тренер по лактации. Грудь — это самое лучшее, дорогая, и я покажу тебе, как правильно расположить сосок…
— Хватит о сосках, мам, — потребовала я, опуская взгляд на соски, о которых шла речь. Хотя мне, вероятно, не помешала бы помощь. Соски уже начали подтекать молоком. — Ты приедешь? — повторила я.
— Да, — сказала она. — Я знаю, мне следовало приехать раньше. Я хотела, особенно с тех пор, как ты поселилась в этом чудесно звучащем городе, — я рассказала ей о Юпитере во время одного из наших редких звонков. — Но знала, что тебе нужно личное пространство, — продолжила она. — Знала, что тебе нужно исцелиться. И как бы сильно я ни скучала по тебе, это была моя карма — скучать по тебе за то, как я подвела тебя.
— Мам, — сказала я со вздохом. — Как бы я ни ценила твои признания, я сейчас не хочу говорить об этом.
— Конечно, — ответила мама. — Нам не нужно говорить об этом прямо сейчас. Я просто бронирую билеты. Будет девятичасовая остановка в Лос-Анджелесе, я смогу купить немного чая для восстановления матки, который готовит известный травник, — размышляла она.
— Ты заказываешь авиабилеты? — спросила я, в шоке поднося конфетку ко рту.
— Забронировано! Я буду через три недели, — торжествующе сказала она. — Дорогая, я просто не могу дождаться. О, черт, мне нужно идти. Я опаздываю к своему целителю Рэйки. Буду на связи, люблю тебя!
— Пока, мам, — пробормотала я, не отвечая на «я люблю тебя». Я не могла сказать эти слова своей матери или мужу.
Хлопнула входная дверь.
— Детка! — закричал Кип.
— Здесь, — крикнула я в ответ.
Я не встала, чтобы встретить его. Вставать в эти дни было труднее, и я переваривала то, что произошло.
Кипу не потребовалось много времени, чтобы добраться до детской.
— А вот и мои девочки, — сказал он, улыбаясь, когда вошел, его походка была легкой, поза расслабленной.
Он выглядел так, как всегда, только что с работы: линялые джинсы, грязная футболка, кепка. От него пахло им, и еще деревом, и я глубоко вдохнула, когда он наклонился, чтобы поцеловать меня. Сначала мои губы, потом живот.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, как делал всегда, когда возвращался домой. Каждый день.
— Все еще беременна, — ответила я, то же самое, что всегда говорила ему в ответ. Иногда добавляла «голодна» или «возбуждена». — И я только что разговаривала с мамой, — я помахала своим телефоном.
— Как все прошло? — Кип примостился на подлокотнике кресла. Я рассказала ему о ней. О своем детстве. Немного больше о прошлом браке.
Мы говорили и о моих потерях. Немного. Опять же, что еще можно было сказать? К тому же, я беспокоилась, что, если буду говорить об этом слишком много, то моя маленькая девочка все почувствует.
— Я рассказала ей о тебе и ребенке, — сказала я.
Он приподнял брови.
— И она приедет. Вот, — я осмотрела детскую. — Она теперь консультант по грудному вскармливанию.
Кип кивнул.
— Ну, это поможет, — сказал он с чертовски серьезным лицом.
Я нахмурилась на него.
— У нас негде ей остановиться, — указала я. — Это была наша комната для гостей, и я не собираюсь навязывать свою мать Каллиопе или Роуэну с Норой.
Он на мгновение задумался, прежде чем встать, достать из кармана свой телефон, постучать по экрану и поднести его к уху.
— Что ты делаешь? — потребовала я.
Он поднял палец, чтобы заставить меня замолчать.
Я откинулась на спинку, приподняв брови.
— Ты что, блять, заставил меня замолчать?
Кип ухмыльнулся мне.
— Роуэн, брат, завтра нужно собрать команду. Приезжает гость, и нам нужна дополнительная комната в коттедже.
Пауза.
— Да, звучит неплохо.
Он положил телефон обратно в карман.
Я изумленно уставилась на Кипа.
— Что это было?
— Мы сделаем комнату для гостей, — сказал он в качестве объяснения.
Я уставилась на него. Он не шутил.
— Мы сделаем пристройку к дому, потому что приезжает моя мама? — уточнила я.
— Ну, моя мама тоже будет приезжать, и, хотя она счастлива остаться с Каллиопой, мы не можем быть уверены, что Каллиопа пробудет здесь долго. Лучше всего, чтобы им было где остановиться. И тебе нравится это место, ты не захочешь уезжать в ближайшее время. Я тоже. Нужно расширяться.
