переплетаются, когда его язык проскальзывает в мой рот. Я мычу ему под нос, пытаясь углубить поцелуй.
Мои соски онемели, и боль утихла. Но что-то в его поцелуе снова заставило их заболеть.
— Глубокий вдох, — шепчет он мне в губы, и я делаю, как он говорит, вдыхая теплое дыхание, пахнущее им.
Он расслабляет и успокаивает меня, как раз в тот момент, когда жгучая боль пронзает мою грудь, заставляя меня закричать.
— Шшш… Не заставляй меня затыкать тебе рот кляпом, детка, — бормочет он мне в рот.
— Это больно! — Кричу я, извиваясь от жара, но он уже начинает остывать.
Воск. Он только что облил меня гребаным свечным воском!
— Тебе нужна милость? — Спрашивает он, но моему мозгу требуется минута, чтобы сообразить.
Он спрашивает, не хочу ли я остановиться. Правда ли это? Боже, это больно, но он делает это не просто так. И, несмотря на все это, мое тело бодрствует, чувствительно и немного возбуждено из-за боли.
— Нет, — хнычу я.
— Хорошая девочка.
Прежде чем снова прикоснуться ко мне, он садится, и я чувствую, как его руки скользят вверх по моим ногам, массируя бедра.
— Хотел бы я, чтобы ты видела, как ты сейчас прекрасна. Ты само совершенство, Шарлотта. И я ненавижу причинять тебе боль, но почувствуй, что это делает со мной.
Его бедра прижимаются к моей ноге, и я чувствую его твердую, как камень, эрекцию. Он обнажен, и я извиваюсь, пытаясь почувствовать его сильнее.
— Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя, малышка?
— Да, — кричу я.
— Скажи мне, что ты этого стоишь. Скажи мне, какая ты красивая.
Эмоции обжигают мне горло.
Нет, нет, нет. Пожалуйста, не поддавайся эмоциям. Пожалуйста, блять, не плачь.
Предполагается, что это будет сексуальный момент, и я собираюсь все испортить, потому что знаю, что он прав. Я знаю, что никогда не говорю о себе ничего хорошего, но ничего не могу с собой поделать. Не имеет значения, насколько я красивая и какой меня видят другие люди. Голос в моей голове, говорящий мне, что меня недостаточно, становится громче.
Я действительно не ожидала, что все это всплывет прямо сейчас, но остаточная боль и напряженность от того, что мне завязали глаза и связали руки, делают все это таким трудным для удержания.
— Я не могу, — говорю я и мой голос дрожит.
— Все в порядке. Ты это сделаешь.
Огонь снова обжигает мою грудь, и я прикусываю нижнюю губу, чтобы не закричать. Это безумие, насколько сильная эта боль заставляет меня чувствовать себя почти под кайфом. Эта интенсивность переносит меня на другой уровень существования. Это подпространство?
— Зачем Ронан Кейд так дорого заплатил бы, чтобы заполучить тебя, если бы ты не была такой красивой, Шарлотта?
— Я не знаю, — плачу я.
— Ты думаешь, что те женщины красивее тебя?
— Да!
На этот раз горячий воск ложится мне на живот, делая его еще более чувствительным.
— Ты ошибаешься, Шарлотта.
Моя повязка на глазах промокает. Боже, я надеюсь, он не заметит, что я плачу.
— Скажи это. Скажи мне, что ты этого стоишь.
Рыдание вырывается наружу, и я закрываю лицо связанными руками. Эмерсон отводит их и прижимается своими губами к моим.
— Почему ты не можешь просто сказать это, Шарлотта? Почему ты просто не можешь признать, какая ты замечательная?
— Потому что это не так, — всхлипываю я. — Я просто все порчу. Я не заслуживаю тебя. Сейчас ты думаешь, что я такая замечательная, но в конце концов ты поймешь, что я недостаточно хороша, и бросишь меня. Как и все остальные.
Я все испортила.
Я рыдаю, и это унизительно, и я уверена, что теперь он действительно покончит со мной. В комнате воцаряется тишина, и я дрожу.
Мгновение спустя с моего лица сдергивают повязку, и я пытаюсь отвернуть свое залитое слезами лицо. Я уверена, что по моим щекам стекает косметика.
— Господи, Шарлотта.
Он берет мое лицо в ладони и прижимает меня к себе.
— Посмотри на меня, — рявкает он.
Я проглатываю комок в горле и перевожу взгляд на него.
— Ты ошибаешься, — убежденно говорит он, встречаясь со мной взглядом.
Когда я пытаюсь покачать головой, он останавливает меня.
— Скажи это. Скажи, что ты ошибаешься.
— Я ошибаюсь, — шепчу я.
— Громче, — рявкает он.
— Я ошибаюсь.
— Громче!
— Я ошибаюсь! — Вскрикиваю я, слезы текут по моим щекам и падают на волосы.
Когда он целует меня, плотина прорывается, и меня захлестывает чувство эйфории. Наклоняясь, он по очереди расстегивает ремни на моих ногах, и я быстро оборачиваю их вокруг него.
— Ты моя, — рычит он в кожу моей шеи, и я поднимаю свои связанные руки и обхватываю ими его голову.
— Забудь всех, кто был до меня, Шарлотта. Просто сосредоточься на мне. Я бы заплатил миллион долларов за этот час с тобой. Ты меня слышишь?
— Да, — выдыхаю я.
Его пальцы находят зажимы для сосков, отпускают их, и это почти так же больно, как когда он их надевал.
Когда его губы смыкаются вокруг правого, впитывая боль, я толкаю свои бедра вверх.
Теперь они очень чувствительны, заставляя все мое тело петь, когда он ласкает их своим языком.
— Пожалуйста, трахни меня, Эмерсон, — умоляю я.
Мне нужно знать, что он все еще хочет меня после того, как я только что выставила себя полной дурой.
Он, не колеблясь, прижимает мои бедра к кровати и вонзает свой член мне между ног. Сильно толкаясь, он крепко сжимает меня в своих объятиях.
— Черт возьми, посмотри, что ты делаешь со мной, Шарлотта. Ты сводишь меня с ума.
Я не могу насытиться им. Мои ноги обвиваются вокруг его талии, и я притягиваю его губы к своим для еще одного поцелуя.
С Эмерсоном я не чувствую себя такой неполноценной. Каким-то образом этот идеальный, удивительный мужчина заставляет меня чувствовать себя достойной, и мое сердце разрывается в груди каждый раз, когда я думаю об этом.
— Я зависим от тебя, — стонет он, трахая меня.
— Ты была создана для меня, Шарлотта. Ты моя, и я никогда не хочу тебя отпускать. Ты меня понимаешь? Я бы трахал тебя вечно, если бы мог.
Мое тело кричит, когда он вонзается в меня все сильнее и сильнее, ощущение того, что он делает с моим телом, смешивается со словами, которые он использует, чтобы разбить мне сердце.
— Я бы хотела, чтобы ты мог, — плачу я.
Глядя ему в глаза, я шепчу:
— Я была создана для тебя.
Выражение его лица, кажется, на мгновение удивленным моим признанием.
Прижимаясь своим лбом к
