Похвала - Сара Кейт

Когда я кончаю, мои ногти впиваются ему в спину, прижимая его так крепко, как только могут. В соответствии с моей интенсивностью, он рычит мне на ухо, замедляя свои толчки и входя в меня.

Подхватив меня на руки он ложится на матрас.

Я опираюсь на его грудь и позволяю моменту окутать меня.

Он ослабляет узлы на моих запястьях. Схватив мокрую мочалку со столика рядом с кроватью, он осторожно проводит ею по моей коже. Когда я смотрю вниз, то вижу черные пятна у себя на груди и животе. Мне больно, когда он счищает воск с моей нежной кожи, но по прошествии последнего часа это ничего не значит. И сейчас я почти приветствую эту боль, как будто она сближает нас.

Затем он берет мое лицо в ладони и притягивает к своим губам, нежно целуя.

— Ты больше не злишься на меня, не так ли? — Спрашиваю я, мой голос дрожит от эмоций.

Его лицо смягчается.

— Я никогда не злился на тебя, Шарлотта. Я просто хочу, чтобы ты увидела то, что вижу я.

Я не вижу того, что видит Эмерсон, но хотела бы увидеть. Может быть, я никогда этого не сделаю.

Дело было не только в Бо, но я думаю, что с тех пор, как мой отец бросил нас, я воздвигла стену между мужчинами и собой, заставила себя поверить, что если я была недостаточно хороша для них с самого начала, я никогда не смогу быть хороша для кого либо. Мне никогда больше не пришлось бы переживать ничье разочарование.

— Я бы тоже хотела, — шепчу я, позволяя ему крепко обнять меня.

Шарлотта

— Могу я отвезти тебя домой? — Спрашивает Эмерсон, целуя меня в лоб.

— Конечно, — шепчу я, как будто это вообще разумный вопрос.

— Мы можем продолжить твой последующий уход там.

Мое сердце исполняет небольшой танец восторга, потому что мне не нужно спрашивать, что такое последующий уход — в конце концов, я провела свое исследование. И мадам Кинк — э-э, Иден была очень непреклонна в отношении важности последующего ухода, и я имею в виду…кто бы не хотел, чтобы его баловали и в нем души не чаяли? Как будто Эмерсон делает этого недостаточно.

— Я вроде как думала, что это последующий уход, — замечаю я.

Он уже смыл весь воск, заставил меня выпить бутылку воды и последний час нежился со мной в уютных объятиях.

Но он смотрит на меня сверху вниз и убирает волосы с моего лица. На его лице невеселое выражение.

— Ты была расстроена. Я просто не хочу отсылать тебя домой. Я бы предпочел, чтобы ты была со мной всю ночь.

— О Боже.

Я пытаюсь спрятать свое лицо, все еще немного униженная тем, как я плакала. Однако он не позволил мне отвернуться. Возвращая мой взгляд к своему, он ждет моего ответа.

— Не смущайся, Шарлотта. Это нормальная реакция на боль. Я сделал это с тобой нарочно.

— Ты хотел заставить меня плакать?

Он проводит большим пальцем у меня под глазом, с которого, я уверена, просто капает тушь от моих слез.

— Да. Я хотел, чтобы ты отпустила все, за что держалась. Это было сильно, я знаю. Сейчас ты хорошо себя чувствуешь?

Я киваю. Я чувствую себя лучше, чем хорошо. Я чувствую себя одновременно измученной и разбитой, но в то же время обновленной.

— Хорошо. — Он целует меня в висок.

— Давай пойдем домой.

Когда мы одеваемся и тихо выходим из задней части клуба, чтобы нам не пришлось ни с кем сталкиваться, я задаюсь вопросом, понимает ли Эмерсон, что он делает со мной, когда говорит подобные вещи.

Дом, как будто он наш. Пока мы занимались сексом, он называл меня своей. Он сказал мне, что хочет трахать меня вечно, что могло бы быть сиюминутным разговором о сексе, но подобные вещи продолжают лезть мне в голову.

Я чувствую, что принадлежу ему, а Эмерсон — мне.

Мне удалось отбросить все мысли о вечности с ним и о том, как это будет выглядеть, потому что две недели назад, когда все это началось, мы заключили сделку, о которой никто не мог узнать. Что мы возьмем все, что сможем достать.

Так что сделка, которую мы заключили, похоже, не соотносится с тем, как мы действуем сейчас, и мне интересно, замечает ли он это тоже.

Дорога до его дому проходит тихо, но за рулем он держит мою руку над консолью, мягко поглаживая мой большой палец, пока из динамиков тихо играет радио.

Я не могу заглушить вопросы в своей голове, и я слишком боюсь поднимать их, если я это сделаю, и он скажет мне, что то, что он сказал, было просто разговором о сексе, и что у нас просто почти секретная интрижка, тогда это сломает меня.

Я понимаю, что то, чего я хочу, нелепо. Абсолютно иррационально и безумно. Потому что я хочу, чтобы Эмерсон ставил меня на первое место, даже перед Бо. Я хочу, чтобы он сказал мне, что наши отношения волнуют его больше, чем те, которые он пытается наладить со своим сыном.

Больно сознавать, что это невозможно. Я глупа, что даже подумала об этом.

Когда мы добираемся до его дома, он ведет меня прямо наверх. Мы не останавливаемся и в его спальне, он тянет меня в свою огромную ванную. Там есть стеклянный душ, и, все еще держа меня одной рукой, а другой включает воду.

Затем, не говоря ни слова, он начинает снимать с меня одежду. Его действия медлительны и обдуманны, как будто я больна или ему больно, и он пытается побаловать меня.

Когда он стаскивает с меня блузку, то целует покрытую черными пятнами кожу в том месте, куда попал воск от свечи. Когда он расстегивает мой лифчик, то целует красные следы от зажимов. И когда он опускает мою юбку, он нежно прижимается губами к тому месту, где укусил меня ранее.

Это не страстные поцелуи. Он не пытается разогреть меня для большего секса. Больше похоже на то, что он пытается залечить рану, и я хочу сказать ему, что исправлять нечего. По крайней мере, ничего физического. Но если он сможет утихомирить эти голоса сомнения и страхи в моей голове, это было бы