— Но ты ешь. Я видела.
— Не достаточно. Я был скелетом, когда, в итоге, меня положили в больницу. Один врач решил проверить свои подозрения и сделал мне потовый тест. — Он кивает. — У меня КФ. Вот почему моя кожа такая соленая на вкус.
Я поднимаю голову. Мое лицо стягивает в узел.
— Но ты не в инвалидном кресле. Не могу поверить, что твой мозг что-то напутал.
— Нет. Церебральный паралич — это ЦП. У меня КФ. Муковисцидоз. Он делает всю слизистую в твоем теле сверхгустой и липкой. Вот почему я кашляю.
— Это могла бы быть аллергия или астма.
— Нет, Бет. Это КФ. Он блокирует мою поджелудочную железу и с печенью тоже проблемы. Мне нужно принимать ферменты, чтобы что-либо переварить. Я был сопливым мальчиком, который не хотел есть, поэтому мама ставила мне трубку. — Он смотрит на колону с капельницей. — Дома я ставлю ночные капельницы, чтобы держать рост и вес в норме, с тех самых пор как был ребенком.
— Тогда почему ты сейчас в больнице?
Он закрывает глаза, собирает все силы и снова их открывает.
— У меня океан экзотических бактерий, растущих в легких.
— Почему они не дают тебе антибиотики?
— Как эти? — Он смотрит на вторую капельницу. — И вдыхаю я тоже их. Я живу на антибиотиках. — На его лице появляется горечь. — Их слишком много.
— У тебя от них зависимость?
Ему удается приподнять бровь.
— И это еще не вершина айсберга.
Я сижу прямо, крутя головой, и чувствуя себя глупо из-за того, что не поняла, что он болен, что не была здесь рядом с ним раньше. Блэйк был прав. Что за фиговая я девушка? Но теперь все будет хорошо. Он в безопасности в больнице и проходит лечение. Антибиотики его вылечат. Я сжимаю его руку.
— Почему ты мне не сказал? Ты даже не представляешь, через что мне пришлось пройти.
— Всю жизнь я был мальчиком, который собирался умереть. — Он изо всех сил пытается втянуть воздух в легкие.
Умереть? Он не умрет.
Его скрипящий голос продолжает:
— Все мои друзья знают, что я умру. Моя бывшая из Эмебайла была героем, потому что любила парня, который собирался умереть. Каждая девушка с начала младших классов, которая мне нравилась, знала, что я умру. — Он кашляет, и ложится спиной на подушку.
Я изображаю храбрую улыбку на лице.
— Ты в больнице. Они позаботятся о тебе. Ты не умрешь.
Он сжимает мою руку. У него нет сил.
— Мне нужно было место, где бы я не был болен. Где я мог быть просто парнем, который тебя любит.
— Я все равно бы тебя любила.
— Но не так. Хоть раз в жизни я хотел увидеть сердце без жалости. Думаешь, это неправильно?
— У тебя есть мое сердце. — Я встаю, чтобы к нему прислониться. — Все целиком. — Я откидываю его волосы назад, как делала его мама. — И ты поправишься. Я буду рядом.
— Мой КФ — серьезная штука. Два года назад я был в списке на пересадку легких.
От страха я отступаю.
— Они хотят тебя вскрыть и вынуть легкие?
Он кивает.
— Прошлой весной после Олимпиады хоров мне стало хуже. Я стал кашлять кровью в очень больших количествах.
Я стараюсь не дрогнуть. Думаю, он не заметил.
— Бактерии заполонили все. Я подхватил серьезную инфекцию. Они чуть дважды меня не потеряли.
Мои губы начинают дрожать. Я держусь изо всех сил, чтобы не упасть. Скоро совсем не выдержу.
— Тебе лучше сесть.
Я обезоруженная приземляюсь на стул. За исключением несильного кашля он был в порядке в Швейцарии. И каждый раз, когда я его видела после. Он всегда был усталым. И немного кашлял. Помимо этого, он выглядел хорошо. Но что можно понять из телефонного звонка или общения в интернете?
— Мама смогла включить меня в испытания совершенно нового метода лечения, с дозами нового антибиотика. Я выжил, что как правило, не случается без пересадки. Это, своего рода, чудо, которое я произвел в Лозанне. Мой хор, ожидая поездки, послушали себя и решили, что я должен лететь с ними. Они вытащили меня из больницы и отправили туда на самолете. Бедный Блэйк. — Он с трудом покачивает головой. — Наш номер в отеле был похож на клинику.
Я киваю, начиная понимать.
— Вот почему ты взбесился из-за него и Сары.
Он дотрагивается до трубок в носу.
— Я должен был получать кислород на самолете и все ночи и утра, за исключением, когда мы выступали. — Он вяло поднимает руку и указывает на кевларовый холм на тумбочке. — Я брал свой жилет и ингаляционную маску. Три раза в день я вдыхал антибиотики и препараты, разжижающие слизистую, а затем ходил в жилете в течение двадцати минут.
— Зачем он?
— Жилет резко надувается, сжимая и отпуская грудную клетку, чтобы я избавлялся от слизи.
— Избавлялся?
— Это как кашель без кашля. — Он закрывает глаза. — Прежде чем я получил жилет, ребята клали скамейку от пианино на лестничный пролет и били меня. Блэйк в этом почти так же хорош, как и моя мама.
Он теряет меня.
— Все же ты пел. Твой голос был идеально чистым.
— Перед выступлениями я делал дополнительные процедуры. Из-за антибиотиков я провел несколько ночей в больнице. Современная медицина — отличная штука.
Он никогда не был так слаб. Я все еще обескуражена.
— Как ты это делал, не отставая от графика?
— Я пропускал большинство репетиций. Я только выступал и был с тобой.
— Но после ты был очень активным.
— Возможно, это было неправильно. Я хочу сказать, что физические упражнения — это хорошо. Моя жажда адреналина поддерживала во мне жизнь и силу в течение многих лет. Я был слаб и болен и вдруг снова ожил, стал снова относительно здоровым и наполненным тобой. Ты лучше, чем любое лекарство, Бет.
Я качаю головой.
— После того, как ты уехала, я старался быть наравне с Блэйком. Горы — не самое лучшее место, если у тебя проблемы с дыханием. Я взял свой переносной кислородный бак, когда мы поехали кататься на сноуборде. Я катался и в промежутках между спусками вдыхал кислород. Это был мой последний шанс жить.
В последнюю ночь со мной он тоже ушел.
— Мы слишком долго гуляли. А потом потребовалось спасать Сару.
— Все было не так плохо. Я взял такси. Я постоянно на них разъезжал в Лозанне. Тогда с тобой, это был единственный раз, когда я шел. Ты просто подумала, что я простудился.
— Ты целиком и полностью дурачил меня.
— После того, как я привез Сару, я не вернулся к себе в отель, а сразу пошел в больницу. В Швейцарии хорошие врачи.
Я помню, как он кашлял, когда на следующее утро мы уезжали.
— Значит, никакого коттеджа не было?
— Прости, Бет. — Его голос, практически, исчезает. — Я очень много врал. — Он закрывает глаза без сил от разговора. — Я не жду, что ты меня простишь. — За этими словами град слез. — Передавай привет Скотту. — Он не может скрыть боль, сковывающую лицо.
