Тигран хмыкнул, но прикоснулся к ее губам в легком поцелуе.
— Это поправимо.
Глава 43
Тигран покинул их дом не в тот же вечер и даже не на следующий. Ольге казалось, что он хочет сделать это. Она не могла понять, чего в этих опасениях больше надежды или все-таки неприятия. Однако, что-то мешало ему — быть может это было то самое ощущение дома, быть может рано просыпающийся сын (а она предполагала, что Хамиев сбежит поздней ночью, когда все будут спать) или же она сама. Последняя причина была такой себе по важности. Она видела, что Тигр вновь старается держаться особняком и не позволяет себе сближения, как это случилось в тот день, когда он целовал ее и отталкивал, комментируя поцелуй издевательскими замечаниями.
— Тигран! — потрясла она его за плечо одной рукой, а другой провела по лицу, сгоняя дремоту.
Это произошло через неделю. Как раз в тот день, когда она пришла к нему и растолкала среди ночи, вдруг получив то самое откровение, на которое так надеялась тем памятным вечером.
— Оль?
Она оказалась под ним, уложенной на подушки так быстро, что и глазом не успела моргнуть, напряглась на мгновение и тут же расслабилась, глядя ему в лицо.
— Не стоит ничего усложнять, — проговорил он глухо, подминая его под себя. — Я думаю, что мы оба понимаем это.
— Разве?
— Да.
Говорил он, а одно, а на деле выходило другое — он гладил ее лицо, ощутимо приятно врезаясь в кожу пальцами, прикасался к губам и давил тяжестью тела, упираясь в живот особо выступающими, кажется, что каменными частями.
— Ты понимаешь, что после этого я захочу вернуться?
Он спрашивал и тревожил существо вибрациями своего низкого голоса, но продолжал целовать, начав эту изводящую и разжигающую пытку.
— А не остаться? — спросила она, лихорадочно пытаясь вспомнить то зачем пришла и решить так ли нужно это сейчас.
Это было очень важно, но не так притягательно и интересно, как то, что происходило между ними в данную минуту.
— И это тоже.
— Мне кажется, что я хочу этого.
Она прикасалась к нему также легко, как и он к ней, но в какой-то момент, психанув, запустила руку в волосы и притянула к себе, желая получить более глубокий поцелуй, а не эти дразнящие и выводящее из себя легкое нечто.
— Тигран!
— T’amer[1]! — выдохнул он ей в губы, прежде чем врезаться в них безумным поцелуем.
Хмыкнувшая (и чуть-чуть вскинувшаяся) на это восклицание Оля получила то, к чему стремилась, оказавшись в «огне», задохнувшись в горячих, чувственных и все более захватывающих ощущениях. Он целовал ее, требовательно и жадно, с вырывающимся из груди стоном на каждое движение губ, прижимал к себе, проскользнув ладонью под ягодицы, прижимал к разгоряченному паху, заставляя льнуть к нему и желать, чтобы все это прекратилось сейчас. Ведь это было пыткой — находиться так близко, ощущать его тепло и не чувствовать его всей поверхностью кожи.
— Тигр!
Ее встряхнуло, стоило ему поднять край майки и прикоснуться к груди губами, заключить ее в плен горячего рта, облизнуть и потянуть на себя. Бережное и нежно, тянущее и дразнящее ощущение заставило застонать, тут же оборвать себя, прикусив губу, и впиться в его плечи пальцами. Он перелег рядом, стянул с нее майку, отбросив вещь в сторону, а потом посмотрел на вскочившую на ноги Олю.
— Иди сюда! — потребовал он, глядя на нее. — Ольга!
Сердце ее стучало в горле и мешало сказать «нет». Она прикрывала грудь рукой, но не потому, что ею вдруг овладела девичья скромность, а потому что в этой квартире жил еще один человек — маленький мальчик, любящий путешествовать среди ночи до кухни, чтобы попить воды.
— Моя кровать — выдавила она, разворачиваясь на носочках, — больше твоей!
Он нагнал ее и прижал к стене, как раз в тот момент, когда она переступила порог спальни, перед этим отшвырнув от себя что-то. Отсутствие грохота подсказало, что это одежда.
— Ты вовремя.
В коридоре раздались шаги маленьких ног. Дверь не щелкнула под их весом, а мягко закрылась, не без помощи нажавшего на ручку Тиграна. Он держал дверь, а сам опустился на колени, вместе с ее брюками для сна и прячущимися под ними трусиками.
— Да! — это было ответом на его слова и на прикосновения губ. — Что ты делаешь?
Тигран не просто раздевал ее, рыча на каждое неугодное ему движение, когда Ольга переступила через кучку одежды, наконец оставшись без нее. Он целовал ее, проводил по губам, проникал между ними, заставлял Олю балансировать на грани реальности и удовольствия, раз за разом цепляться ему в плечи, волосы и звать, бесшумно, произнося имя одними губами.
— Yes khent’anum yem k’vo hamar, gite՞s:[2] — произнес он, прежде чем вновь поцеловать, проникнуть в рот и подхватить под бедра. — Yes mtatsum yem k’vo masin, T’amer[3]
Ольга охнула от резкого, сильного и точного ощущения наполненности и все-таки облегченно выдохнула. Сейчас становилось ясно, что тело ждало этого и жаждало, лучше понимая, что так необходимо ему, чем говорило забитое мыслями и условностями сознание.
— Каждый день?
Она улыбнулась. Эмоция вышла случайной, но понравилась ему. Тигран задержал взгляд на ее губах, подхватил ее за бедра, оторвав от пола, и понес в кровать.
— Всегда.
________
[1] Укротительница! (армян.)
[2] Я без ума от тебя, знаешь? (армян.)
[3] Я думаю о тебе. (армян.)
* * *
— Тигр? — она позвала его, перед этим облизнув раскрасневшиеся губы, — Тигран!
Его Златовласка наконец открыла глаза и посмотрела на него укоризненным взглядом. Последний не просуществовал очень долго, сменившись на влажный, полный новой, еще не прозвучавшей истомы. Тигран притянул ее еще ближе и продолжил свое занятие.
— Оля?
В ответ на это она поймала его пальцы, блуждающие от внутренней стороны бедер.
Тигр водил по нежной коже где-то невесомыми, а где вовсе не такими прикосновениями, обрисовывая плавные изгибы женщины. До того, как Ольга окликнула его и накрыла его руку своей, в попытке удержать от этой не слишком замысловатой ласки, он рисовал по покрытому испариной телу то ли путь, то ли узоры, обрисовывая линию живота, ямку пупка и радующую глаз (и не только) округлость груди.
— Щекотно? — поинтересовался Тигран с видимым спокойствием.
Она волновала его, больше, чем он показывал это. Почему? Это было немного забавно, как она реагировала на это, сердясь и отдаваясь с куда большей страстью, чем прежде. Забавно и волнительно.
— Чуть-чуть, — откликнулась она, все-таки привстав на локте и перебросила на другое плечо, волнистые, выпавшие из окончательно развалившейся косы пряди.
На самом деле они не могли успокоиться вот уже несколько часов как. Все горизонтальные поверхности помимо действительно вместительной кровати были очищены от всего, что до этого стояло на них — ламп, ваз, органайзеров, электронных часов, чьи цифры теперь освещали пол и цветов. О последних позаботились — не смахнули их на пол, а переставили на полку выше, а потом принялись тестировать образцы мебельной промышленности.
— Хамиев!
Он запустил руку ей в волосы, вот уже в который раз ощутив прилив отличного от всех удовольствия, притянул к себе, невзирая на ее сопротивление, и попытку оттолкнуть его, поцеловал, продолжая движение бедрами, чтобы вновь получить заряд энергии, ее протяженный стон и частое-частое звучание своего имени.
— Я люблю тебя, — проговорил он ей в губы, нехотя освобождая ее от себя. — Слышишь меня?
Олька выдохнула слабое «да», зарываясь в ворох подушек. Тигр продолжал рассматривать ее спину, усеянную россыпью родинок и оставленных жарким солнцем канапушек. Но в конце концов заставил себя подняться, с неким удовлетворением оглядеть беспорядок комнаты, залитой первыми лучами солнца, подобрать одежду, одеваясь, и накрыть одеялом спящую женщину.
