стенах.
– Не правда, Полли, – тихо отвечает Рома. – Ты давно уже вместе со мной. Всегда.
И тут волна возмущения просто накрывает меня с головой: подумать только, он ничем не лучше мерзавца Анастаса, да или того же лысеющего Давида! Я начинаю опять яростно колотить в дверь, но, похоже, никто меня не слышит.
– Когда, позволь узнать? – кричу я ему в лицо. – Когда ты делал те самые фото, чтобы меня же ими и шантажировать?! Или когда бросил меня в торговом центре, где меня чуть не изнасиловал охранник?! Или когда трахал каждую встречную девчонку?! Именно тогда я была в твоём сердце?! – я распаляюсь, вспоминая все мои обиды на него, и совершенно не понимаю, как он может ещё и оправдываться после этого!
Но Рома стоит, опустив руки, и внимательно слушает меня:
– Я могу всё объяснить. Ну или почти всё, – пытается возразить он, но меня не остановить:
– Я могу всё простить, кроме того факта, что даже после того, как мы с тобой занимались любовью в Париже, даже после этого ты продолжил мне врать!
– Но я не врал тебе, Полли, – пытается приблизиться ко мне Рома, но я делаю шаг назад:
– Не подходи ко мне! Стой там! – предупреждаю я его, потому что краешком мозга я понимаю, что если подпущу его слишком близко, у меня не будет больше никаких сил бороться с самой собой. А пока мои злость и ярость помогают мне, защищая от его сладких оков, которыми он может опутать меня в любой момент.
– Как ты мог уйти с этой своей чёртовой маркизой! – кричу я на него, и тут понимаю, что начинаю плакать от обиды, как маленькая девочка. Только этого мне не хватало! Я сделала такой огромный путь, чтобы стать взрослой самостоятельной женщиной, и теперь этот-мать-его-Элвис опять начинает играть со мной в свои дурацкие игры.
– Не плачь, моя малышка, – подходит он ко мне, и у меня нет сил ему сопротивляться. – У меня ничего не было с Юлей, и быть не могло, – вытирает он большим пальцем слёзы, текущие по щекам.
– А что же ты тогда делал с ней той ночью? – спрашиваю я, и он очень серьёзно, как учитель ученице объясняет:
– Это я её тогда позвал на ту встречу. Мне надо было разобраться с одним очень деликатным делом, которое было между нами.
– И что, разобрался? – спрашиваю я, успокаиваясь, но всё ещё не до конца веря его объяснениям.
– Почти, – грустно усмехается он. – Но кто же знал, что ты едешь в Италию к какому-то пижону!
– Он не пижон! – автоматически начинаю защищаться я, но тут же осекаюсь. – Хотя ты прав, да, он абсолютный пижон! А что ты от меня хотел? Чтобы я доверилась первому встречному шантажисту? – начинаю снова возмущаться я. – Согласись, это ты изначально повёл себя как последний подлец!
– Я и не спорю, – тихо отвечает Рома. – У меня нет никакого права тебя в чём-то упрекать. В конце концов, я получил то, что заслужил.
– И что же?! – спрашиваю я.
– Боль и разочарование, – грустно отвечает он. – Но поверь, я готов терпеть любую боль, если у меня будет хоть малейшая надежда, что ты будешь со мной.
Он садится прямо на пол, на мои новенькие набриолиненные паркетные полы, и продолжает:
– Когда в институте мне предложили поехать в Париж, я не представлял, как я смогу жить там без своей Юли, и я пошёл на подлог: да ты наверняка уже догадалась. Я написал за неё картину, и она подписала её своим именем. Но ей всё равно не хватало денег на учёбу, и я заложил дом своего прапрадедушки художника Романа Хрусталёва, который мне достался по наследству. Ну а что было в Париже, ты и так знаешь от моих друзей. Я не мог представить, что человек, которого я люблю, просто использовал меня все эти годы, чтобы заполучить славу, богатство и титул мужа. Но единственное, чего она не смогла сымитировать, так это талант. И я просто уехал, бросив все свои работы во Франции, понимая, что она одна с ними ничего не сможет сделать. Несколько раз Жули предлагала мне выкупить моё право на них, но я ей не отвечал. Мне стало проще жить, так я и существовал в Москве: просто выступая в клубе и зарабатывал достаточно денег, чтобы постепенно гасить долг за свой дом. В общем-то, меня всё устраивало, – горько усмехается Рома. – Заниматься живописью меня больше не тянуло, тем более заводить с кем-то серьёзные отношения. Я просто брал у женщин то, что они мне сами хотели отдать, хотя я их и не просил об этом.
Я сажусь рядом с Ромой прямо на пол, и моё роскошное платье пепельным озером растекается по паркету. А он продолжает:
– И когда я увидел тебя в той комнате в клубе, у меня просто сорвало резьбу, понимаешь? – тихо говорит он, даже не глядя на меня. – Ты была такая юная, как когда-то Юля, когда мы учились в институте. И я знал, что ты невеста, которой подруги подарили меня на девичник! Богатая избалованная девчонка, которая готова изменить своему жениху прямо накануне свадьбы – не более того. Я мстил не тебе, а той, что предала меня когда-то, хотя это совсем меня не оправдывает, – совсем тихо шепчет он, и я чувствую, как стыд мутной лужей разливается между нами.
– Но потом, когда я стал узнавать тебя ближе, я понял, что ты, собственно, ни черта сама не разбираешься ни в жизни, ни в людях, – смотрит он на меня. – И эта твоя странная салфетка с какими-то детскими нелепыми желаниями… Хотя, нет, прости, – останавливает он меня, готовую разразиться очередной тирадой, – конечно же не нелепыми. А трогательными и смешными.
– И именно поэтому ты решил меня бросить в торговом центре? – всё ещё злюсь я на него.
– Я не бросал тебя там. Точнее, – поправляет Рома сам себя, – да, может показаться, что это так, но я договорился с охранником, заплатив ему, чтобы он просто напугал тебя. – Мне казалось это тогда забавным и поучительным, прости, – виновато смотрит он на меня. – Никто же не думал, что ты способна покалечить человека! – и я вспоминаю то странное сообщение от «Охранника из Каунаса», которое я случайно прочитала на телефоне Элвиса в парижской квартире.
– Я и сама никогда бы в это не
