Джек развернул меня к себе, и я рухнула ему на грудь. И не смогла уже оторвать носа от футболки, потому что на голову и лопатки легли его большие и тёплые руки.
— Ну, блин… Нашла из-за чего реветь! Ты же знала, что в итоге так будет… Знала…
И ещё я знала, что он обязательно меня поцелует, и зажмурилась. А когда открыла глаза, увидела на пороге сына. Джек стоял к дверям спиной и поэтому не убрал от меня рук, но я сумела увернуться от очередного поцелуя, хотя все равно было поздно.
— Ясь, ну что ты в самом деле…
Да, что я… Я во все глаза смотрела на Ярослава. Вернее, уже на его спину. Джек, видимо, заботливо смазал все петли, и когда обернулся, увидел уже закрытую дверь.
— Куда ты?
Я с трудом не бросила ему в лицо «Пусти, дурак!». Не бросила. С трудом. Но вырвалась и хлопнула дверью у него перед самым носом, хоть и не обернулась.
— Ярик! Ярослав!
Тот тоже не обернулся. Даже быстрее скакнул к калитке, и я лишь чудом не получила по носу увесистым куском рифлёного железа.
— Ярик!
Мой голос перекрыл визг тормозов и шелест гравия. На секунду я замерла. А во вторую передо мной вырос Джек. Спиной! Он вытащил моего сына из канавы, в которую Ярик с криком отпрыгнул после столкновения с мопедом.
— Стоять можешь? — спросил Джек у Ярослава, хотя, кажется, сам стоять не мог, потому что держался за руль чертова мопеда.
Я как-то стояла, ещё и посреди дорожки, так и не дойдя до угла, где произошло столкновение. Куда Ярослав бежал, я не знала… Но важен ли конечный пункт, когда сын бежал от меня и от увиденного в доме.
Наконец побежала и я. Схватила Ярослава за плечи, но не увидела его глаз. Он смотрел на ногу, и я схватилась за нее раньше, чем несчастной коленки коснулись его руки. Ярослав снова вскрикнул, но повалился не на кусты, росшие подле забора, а на меня.
— Что с ногой?
— Больно, — только и ответил сын.
Я обернулась к Джеку попросить отнести Ярослава в дом, но тот был занят перетягиванием каната. Да-да, мопеда…
— Одно из двух: я забираю мопед, и вечером за ним приходит твой отец… Или вызываю гайцев, и ты сам разбираешься с законом…
После этих слов Сомов вырвал мопед.
— Идти можешь? — спросил уже у Ярослава.
Тот стиснул губы и пробурчал, что «да». Вернее, выплюнул это «да» вопрошающему в лицо. Я понимала, что если бы не нога, Ярослав оттолкнул бы и меня.
— Вы не имеете права! — это уже кричал владелец мопеда.
— Ты сейчас свои права и обязанности узнаешь… Я принесу тебе правила дорожного движения. Ознакомишься, пока отца ждёшь. Шаг назад, или я вызываю полицию, и тогда ты узнаешь, что бывает за вождение без прав и сбитого человека.
Голос Джека дрожал. Я зажмурилась и подтолкнула сына из травы на дорожку. Ярослав сильнее стиснул губы, поджал ногу и запрыгал кузнечиком, с каждым новым прыжком морщась все сильнее и сильнее. Джек шёл следом, не оборачиваясь на матерные угрозы, летевшие ему в спину. Женечка стояла у калитки в качестве швейцара, а мы о ней вообще забыли…
— Тебе больно? — спросила она брата, хотя больно было нам всем.
— Нет, не больно, — простонал тот и решился отойти от меня, но тут же привалился обратно к моему плечу.
Джек запер калитку и прислонил мопед к бочке.
— Нога цела? — шагнул он к нам.
— Не знаю, — простонал Ярослав и попытался вырваться из цепких рук Джека, которые оторвали его от меня и от земли. — Я сам!
— Тихо! — рявкнул Джек, и Ярослав сник, но постарался удержать щеку подальше от плеча своего похитителя.
Джек внёс его на веранду и усадил в кресло, а потом опустился на колени, чтобы снять кеды и ощупать ногу. Ярослав морщился и пищал, но я понимала, что уже больше от обиды, замешанной на унижении, чем от самой боли.
— Жить будешь. Сиди. Сейчас из аптечки лёд принесу.
И шагнул в дом. Ключи от машины Джек уже по-хозяйски повесил на ключ.
— Как так получилось? — спросила я сына, удерживая за руку дочь.
— Я его не видел, — буркнул Ярослав и отвернулся.
— И не слышал?
Сын отвернулся. Мое сердце сжалось в шарик пережеванной жевательной резинки. Он видел и слышал совсем другое. И именно это ошарашило и сбило его с ног, а не мопед.
Мы оба молчали. Тараторила только Женечка, пытаясь жалеть брата. Джек принёс компресс.
— Ты знаешь этого парня? — спросила я его в спину.
— Я знаю мопед. Видел пару раз у его отца. Они из нового садоводства. Похоже, что взял без спроса. Ну, так легче? — спросил уже у Ярослава.
Тот молча кивнул.
— Тогда сам держи!
И отошёл от ребёнка ко мне.
— Ну чего стоишь? Ничего интересного тут нет. Иди лучше качели проверяй! Да, Жень?
И он протянул Женечке руку, но у качелей все же обернулся ко мне.
— Считаешь, я должен вызвать ментов? Я вызову…
— А что ему будет?
— Ну… Детская комната милиции… Больше ничего нельзя по закону. Ну, если ты, как мать, заявишь.
— А ты не хочешь, чтобы я заявляла?
Глаза в глаза. И немота…
— Ремня ему надо. Вот что… — пробормотал Джек себе под нос и подсадил мою дочь в качели. — Ну… Взлетая выше ели, не ведая преград…
Но песню пришлось оборвать, потому что в калитку настойчиво постучали. Нет, забарабанили.
61. Дядя Женя
Крики за забором так и не слились в связную речь — а голоса Джека в этой какофонии я вообще не слышала. Да и ничего не слышала, кроме взбесившейся крови в ушах. Я смотрела на свои поджатые пальцы и перевёрнутый ремешок сандалии, в которую влезла на бегу.
— Женя, покачайся сама, только не спрыгивай… Пожалуйста.
«Пожалуйста» я добавила уже скорее для себя, но внутренний голос напрасно просил меня успокоиться. Куда там! Сердце только сильнее стучало в ушах. Я шла к веранде на негнущихся ногах и схватилась за балку, державшую навес над крыльцом.
— Как нога? Легче?
Ярослав не поднял на меня глаз, изучал полотенце, которым придерживал компресс.
— Нормально, — все же соизволил ответить он почти что через минуту полного игнора.
— Что тебе папа ещё написал? — не сошла я с крыльца. — Кроме как про билет.
— У меня телефона нет.
Так и не посмотрел на меня. Может, конечно, следил за моими ногами, когда я прошла в дом за его телефоном. Но отдавать аппарат не хотелось. Сейчас помогли бы объятия, но руки не поднимались, и я все же протянула сыну телефон. Только Ярослав не сразу схватил его — для начала осторожно переложил компресс в другую руку.
— Если не больно, то можно уже убрать…
Он не убрал, открывал телефон одной рукой.
— Ничего нет, — ответил, по-прежнему не глядя на меня.
— Просто билет прислал? Безо всяких объяснений? — говорила я почти что шёпотом, с трудом ворочая сухим языком.
— А что он должен был мне объяснить?
Теперь я увидела взгляд сына. Это был взгляд его отца.
— С кем ты там будешь?
— Бабушка приезжает с дачи.
Вот как… Смог, значит, уговорить мать. Когда я просила, Влад даже не попытался это сделать.
— Давай ты все же останешься со мной? До сентября.
Ярослав снова спрятал глаза. Как и я — все эмоции с лица. Сердце щемило от бессилия что-либо изменить.
— Не хочу… Сама приезжай.
Позвал в гости или плюнул в ноги — и не разберёшь.
— А я, может, и приеду. Мой перевод в Питер отменили.
На этих словах Ярослав поднял на меня глаза. Но ничего не спросил, если даже и хотел.
— Ярослав, нам нужно серьезно поговорить.
Продолжил смотреть молча.
— О дяде Жене.
— Не хочу о нем, — выплюнул сын уже мне в лицо.
— Ярик, нам нужно поговорить… — снова видела я его макушку. — Мы с папой боялись сказать тебе правду… Думали, не поймёшь… Мы с папой развелись. Я теперь замужем за дядей Женей, — выдала даже без секундной заминки и перестала дышать… Совсем.
Ярослав вскинул голову и опустил. Снова. И я ушла — меня позвала его сестра. Послушалась — не стала спрыгивать сама, но качели сами по себе, без дяди Жени, ей быстро наскучили. А Сомов все не возвращался, хотя за воротами стало тихо. Может, и давно. Не знаю. Я взяла дочь за руку и пошла к сыну. Только на веранде его не нашла. Там остался лишь брошенный на столик компресс.
