Мы сконфуженно кивнули друг другу, не зная, как себя толком вести — не стоило играть на публику, которой мы не являлись, и нам не хотелось разыгрывать семью, которой так же пока не были. Мне нужно было обдумать как себя теперь вести в такой ситуации. Хорошо, что пока не спустилась мама, иначе, как я подозревала, она бы хотела от меня сиюминутного принятия дяди Пита, как нового папы. Типа для моего же добра. Не думаю, что она задумалась бы, что это во-первых, невозможно, а во-вторых, было бы сделано для ее спокойствия, а не моего. Когда женщина юрист, и чего-то хочет, с ней трудно поспорить. Ох уж эти современные мамы!
Ей бы понравилось если бы я сыграла роль счастья от таких изменений в моей жизни, чтобы радостно приняла бы ее беременность, а ведь она то должна помнить, как меня долго мучила новость что Карен беременна.
Пока я поднималась по лестнице, меня мучил эгоизм и любовь к маме. Я стопроцентно точно теперь понимала, что такое когда есть рядом кто-то, и понимала ее желание быть с мужчиной, особенно учитывая то, что она это заслужила. Но то, как у нее появилась эта новая жизнь, задевало так же и меня, а чувство самосохранения твердило, что моя жизнь теперь изменится. Никаких вечеров с мамой, никакого свободного времени лишь для меня, и больше никогда мои планы не будут приоритетными для нее, так как ее планы будут зависеть так же от дяди Пита и того маленького существа что появится у них. В данный момент наявность где-то Рэнда не была для меня радостной мыслью. В том то и дело, что он был где-то, и моих насущных проблем это не могло решить. Мне хотелось знать, что он всегда рядом, иметь возможность с ним обсуждать свои планы, и так чтобы я могла думать лишь о нас двоих. Честно, если я раньше упрекала мысленно родителей за то, что так рано поженились, то теперь этого не было. Наверное приходит такое время, когда у детей и родителей пути расходятся, и рядом должен быть кто-то другой.
Пока я была в душе, эгоизм перевесил против любви к маме. Я подогревала свою злость на нее тем, что вспоминала все, что натерпелась от нового брака отца. Некоторые воспоминания были еще слишком свежими, а потому живописными, и я несколько преувеличено представляла себе ужасы совместной жизни в доме с еще двумя членами семьи. Я с такой мрачной решимостью мылила голову, что после меня в ванной было очень много волос. Выбирая их, я только больше злилась, и понимала, что к добру это может не привести. Мне нужно было успокоиться, и если я не могла остудить свое сердце, так обязана была успокоить мысли. Ну что мне даст, если я сегодня поссорюсь с матерью, да еще с дядей Питом, только потому, что меня не поставили в известность об его полноценном переезде к нам. А то, что это было так, я не сомневалась — пока я шла в свою комнату в гостиной на глаза мне попались едва знакомые вещи. Я точно где-то их уже видела, но только не в своем доме.
Спускалась вниз я в мрачном настроении, но никто не мог меня упрекнуть в предвзятости — пока я была наверху, то думала лишь о том, как бы удержать себя в руках и не устраивать сцен.
Понятное дело, что они меня ждали. Когда я зашла на кухню, там царила тишина, а позы, обманчивое расслабленные, настораживали и в то же время выглядели скорее смешными, чем располагающими к серьезному разговору. Они так старались сделать вид, что ничего такого не происходит, что я даже усмехнулась. Видимо зло, так как мама тут же расстроилась — думаю она уже ожидала от меня скандала. И скорее всего предупредила дядю Пита, так как его лицо мучительно скривилось. Ну а что он хотел, когда решил, что сможет жениться на женщине имеющей ребенком девушку, подростка? Да ведь он и сам меня прекрасно знал, и повторял, что характер у меня не сахар. Но я решила удивить их.
— Привет, — буркнула я, не так уж чтобы очень вежливо, но и не слишком грубо. Я человек, который только что ехал несколько часов в машине, имею я права в собственном доме, выглядеть уставшей?
— Как доехали? — мама попыталась и дальше продолжать вид, будто ничего особенного не происходит.
Подавив злость, я тяжело вздохнула и напряженно посмотрела на нее. Ей даже хватило совести покраснеть, когда она поняла, что это плохая тактика разговаривать со мной, как со слабоумной, особенно когда я все же иду на контакт. Ну или я надеялась что она поняла. И посему ожидала, что она предпримет, но мама пока что молчала.
Схватив себе на тарелку всего понемногу, из того, что наготовил дядя Пит, я принялась есть. Расстроенные чувства вовсе не сказались на голоде, и я с вдохновением поглощала яичницу с беконом и фасолью, не смотря на странное сочетание, так как была она очень вкусной. Честно говоря, слишком вкусной, что я даже начала предательски подумывать, что рада переезду дяди Пита, если такой завтрак будет каждый день. Желудок и мозг вступили в подлый сговор против гордости, и эгоизма, и пока что выигрывали с перевесом. Все что поможет им выиграть, так это хороший десерт, но к моему счастью такового не было. Зря, я бы сдалась без боя…хотя нет, одним завтраком не перекрыть те дыры, что начнут вскоре возникать в этом доме в нашем с мамой общении. А они будут, я ведь не просто что-то себе выдумывала, я даже уже знала, по какой схеме все будет происходить. Сначала мама будет разрываться между нами двумя (до рождения ребенка), ее будет мучить чувство вины по отношению ко мне, каждый раз, когда ей придется выбрать дядю Пита. Потом она просто постарается делать вид, что ничего такого не происходит, постарается самой себе соврать, что наконец-то все хорошо, да и я не такая уже и маленькая. А следом придет худшая часть — рождение ребенка, когда обо мне она уже редко будет вспоминать, ну если только я не попаду в больницу, или еще что-либо подобное. И самая лучшая часть, чувство вины, которая она так долго приглушала, начнет прорываться, когда мне, в конечном счете, уже будет наплевать, потому что я перестану быть частью и этой семьи, и буду ненавидеть их, как и отца с Карен. На это как раз уйдет те полтора года, которые мне остаются до вступления в колледж. А когда я рвану учиться, подальше отсюда, а может просто отсюда, меня ничто не будет удерживать в этом доме, и я не буду хотеть приезжать на выходные и каникулы. Ни в этот дом, ни в тот, что в Денвере, где живет отец, словно у меня и родителей нет.
Все это промелькнуло в моей голове, пока я ела, и не обращала внимания на тишину за столом. Только спустя время я сообразила, что мама и дядя Пит, пялятся на меня, видимо ожидая от меня каких-то скандальных действий. Я же на самом деле была слишком уставшей, и потерянной от представшей в моем сознании картинки будущего. Не самого радостного будущего. Я им машинально усмехнулась. Хорошо, что они не восприняли это, как мое хорошее настроение, и не стали облегченно вздыхать. Как я понимала, вечером нам предстоял разговор, который не имело смысла затевать, так как оба они собирались в данный момент на работу. А разговорчик предстоял еще тот, и если бы я не знала, что и Рэнд поехал на работу, то рванула бы к нему домой прям сейчас. Хотя об этом стоило задуматься, может, я могу к нему поехать? Не стоило ему делать сюрпризы, и я решила, что стоит перезвонить прежде чем ехать, но сделаю я это лишь когда эта парочка уберется из дому. Мама может с ревностью отметить, что я больше не советуюсь с ней, а только с Рэндом, но ведь она в данном вопросе заинтересованное лицо. Да и вообще с того дня, как я начала встречаться с мальчиками, я редко с ней советовалась. Даже не верится, Рэнд реально стал моим лучшим другом за этот месяц, потому как то, что я рассказывала ему, даже не сказала бы маме. Я никогда не была ни с кем так близка, как с ним, действительно никогда.
