ужин, — он приходит иногда сюда. Кажется, у него тут отец живет, с которым он не общается. Наверное, надеется встретиться с ним, — пожал плечами мужчина, а мне вдруг стало стыдно еще больше. Не иначе, как алкоголь сделал свое черное дело, заставив меня повести себя неадекватно? Или я настолько привыкла, что мне все потакают и исполняют капризы, что решила, что тут все принадлежит мне? Я первая набросилась на незнакомца, испортила его вещи, выставила себя невоспитанной идиоткой.
«Ну, нельзя быть такой красивой и невоспитанной…» — прозвучали в голове насмешливые слова, а в глазах снова мелькнуло разочарование. Хватит! — одернула я себя, — я не просила меня жалеть, поэтому…
— Вот, возьмите, — я протянула полицейскому купюру, — из-за меня вы… ваш ужин оказался испорчен. Простите…
Мужчина посмотрел на меня, потом перевел взгляд на деньги, и спокойно проговорил:
— Не стоит, Александра Георгиевна, это можно расценить, как взятку. Всего доброго, — козырнул он мне, и пошел прочь. Я вспыхнула от гнева, но потом постаралась часто дышать, чтобы не сорваться в истерику. Что опять не так-то?! Нет, нервы надо подлечить хорошим отдыхом и… шопингом. А эти мужики… пусть идут лесом. Ну… кроме папы, и ладно — Бахтияра. А остальные — полем, лесом, камышом…
Домой я едва доковыляла, тихонько матерясь на себя — ведь девушка я приличная! — за неудобные сапожки за пять тысяч евро, которые выпросила у папы еще осенью. Мы тогда отдыхали в Италии, и Кристина затащила меня в жутко пафосный бутик в Милане. У отца тогда срывалась какая-то жутко важная сделка, а Крис уговаривала меня купить это «чудо» по сумасшедшей цене. Странно, — вдруг подумала я сейчас, — никогда вроде не страдала шопоголизмом, зная цену вещам и деньгам. А в тот раз, будто бес вселился. Да еще подружка подзуживала. А ведь до дружбы с Кристиной я не была настолько заносчивой. Или была, но просто не обращала внимания, как веду себя с людьми? Глупо, конечно, сваливать всю вину за собственное поведение на других, неудачный день, а за испорченный вечер на незнакомца… Вот ведь! Снова вспомнила о нем! И что он привязался ко мне?! Завтра же разыщу и извинюсь! А еще пальто новое предложу купить. Надо будет только спросить у того полицейского, в какое время мужчина приходит в наш парк. А сейчас Кристине позвонить и спросить, как она добралась, ведь с Бахтияра станется ее оставить у подъезда, чтобы не портить свою репутацию. Иногда мне кажется, что мы с ним с разных планет… как и с Кристиной. Вздохнула, проходя в комнату и падая на диван.
Подруга ответила лишь на пятый вызов, шумно выдохнув в трубку, вернее, простонав, вероятно, от головной боли, что Бахтияр доставил ее ровно до двери и отбыл, а она готовится ко сну. Я ответила, что рада за ее благополучное возвращение домой, при этом мне показалось, что кто-то рядом с ней издевательски хмыкнул. Кристина быстро распрощалась, сказав, чтобы я непременно забрала ее завтра утром в университет. Я спорить не стала, хотя меня удивило это, ведь ее каждое утро отвозил личный водитель ее отца.
Утро встретило меня хмурым небом за окном и головной болью, и я зареклась впредь пить в компании подруги, особенно незнакомые коктейли в клубах. Уж больно неожиданный эффект они оказывали на меня. А еще я испытывала раздражение. Ночью пришло смс от Бахтияра с напоминанием о моем «долге» и приглашением в ресторан. У меня сессия на носу, а он!..
— Ты — дура? — воскликнула Кристина, когда я забирала ее от дома, чтобы поехать в универ. — Так ты до свадьбы не дотянешь, а потом не плачь, что твой муженек гуляет на сторону! — с важным видом заявила мне она, подкрашивая губы и смотря в зеркало, прикрепленное к солнцезащитному козырьку в машине. Я снова вздохнула, давя в себе злость, на этот раз из-за того, что она мешала моему обзору справа. — Слушай, Алекс…
— Кристина, ты закрываешь мне обзор, — как можно спокойнее проговорила я, игнорируя ее спич, — если ты не забыла, то у нас сессия, а завтра важный зачет и…
— Ой, да кому он нужен этот зачет?! — отмахнулась Кристина, громко откидывая козырек на место. «Мне», — хотела крикнуть я, но подруга сложила руки на груди, всем видом показывая, что мои волнения напрасны. — Подойдешь к старосте, ну, этой — Лизке Липатовой — она как раз собирает списки, кому по зачету подойдет проходной балл. Всего-то «полтинник»… баксов, разумеется — и свободна! Я так в нем первая стою, — похвастала подруга, снова пялясь в зеркало и подкрашивая губы. Да сколько можно-то!
— Чтобы Жиляков за полтинник баксов поставил зачет? — откровенно усомнилась я, посмотрев на довольно кивающую подругу, при этом едва успев выжать педаль тормоза, чтобы не въехать впереди идущий автомобиль. Сзади тоже нервно посигналили.
— Себе в *** посигналь! — выкрикнула в приоткрытое окно Кристина, а я залилась краской.
— Крис!
— Что? — хлопнула она невинно глазками, — он первый начал сигналить.
— Теперь я понимаю, что означает «помеха справа», — недовольно буркнула я, но, Слава Богу, подруга меня не поняла и не обиделась.
— Там у Жилякова какая-то проблема, требующая денег, — принялась вещать Кристина, попутно строя глазки троим восточного вида парням в соседнем автомобиле. — У него в питомнике или клинике для животных то ли потоп, то ли пожар случился, вот наш несгибаемый во всех отношениях препод и «прогнулся», — зло хохотнула Кристина. Я нахмурилась. Да, я помнила, что у них с Иваном Валериевичем «нелюбовь» с первого курса, но так активно злорадствовать… — Все же, как-никак, должностное преступление…
— По-моему, пользоваться такой ситуацией крайне…
— Ой, не нуди, а?! — Кристина демонстративно закатила глаза, — вот, к чему быть такой правильной? И как тебя такую Бахти терпит? За-ну-ду. И, кстати, мы не о том говорим, тебе вечером на свидание. Что наденешь?
И как я могла подумать, что смогу отвлечь Кристину от шмоток? Разговор снова свернул к тряпкам, но у меня из головы никак не выходил рассказ подруги. Я даже не знала, что наш преподаватель занимается еще чем-то, кроме преподавания в университете. Иван Валериевич у нас вел основы академического рисунка и был мало похож на человека, который неравнодушен к животным. Мне всегда казалось, что он живет в своем мире — мире живописи, настолько, что готов часами рассказывать нам об этом. Для него мы всего лишь ожившие «наброски», которые сотворила природа и жизнь. Особенно это замечалось, когда он вдохновенно начинал вещать о том, что «научиться создавать шедевры» практически невозможно, с этим
