смотрел на отца и чувствовал, как тяжесть сковывает его сердце, а к глазам некстати подступают слезы.
Он любил отца, который был единственно родным существом во всем свете. Разлученный с матерью едва не в младенчестве, Левушка всей душой привязался к этому красивому, умному и волевому человеку. За всю жизнь до сих пор между ними не случилось ни одной ссоры. Доверительность, взаимное уважение и неподдельный интерес друг к другу были прочной основой их маленькой семьи. И тем больнее было для юноши теперешнее непонятное решение отца.
- Но к Давыдовым вы позволите мне завтра поехать? Я приглашен на праздник, - мрачно спросил он, не ожидая согласия.
- Завтра - пожалуй. А сегодня мы вместе встретим Рождество! - Сергей Львович встрепенулся и повеселел. - Я припас пару бутылок славного бордо, а на ужин у нас отменное сотэ из рябчиков и стерлядь. Верно, казенная кухня уже оскомину набила, а?
Левушка через силу улыбнулся. Он не хотел огорчать отца.
На званый ужин явился друг молодости Сергея Львовича, бывший гвардейский весельчак и балагур Казарин с женой, дамой болезненного вида, и дочерью Лизой девятнадцати лет. Девицу посадили рядом с Левушкой и велели занимать ее. Юный Бронский же вопреки обыкновению был негодным кавалером в этот вечер. Он был рассеян, не тотчас поднял платок, который Лиза уронила нечаянно, не занимал ее приятным разговором. Словом, не узнавал сам себя. Лиза молчала и дулась. Отец не раз строго смотрел, давая понять, что недоволен им. Юноша встрепенулся было, сказал Лизе что-то невпопад и вновь погрузился в свои невеселый думы. Ему не хотелось обманывать отца, но Бронский твердо решил, что поедет к Давыдовым, чтобы увидеть Катю, сказать ей... Сказать, что должен видеть ее снова и снова!
9.
Между тем у Давыдовых собирались гадать. После вечернего чая младших детей услали спать, а старшие девицы, Наташа, Соня и Катя, набросив на плечи шубки, выскочили на мороз. Сенные девушки, а с ними и Настя, научали, что надобно делать. Следовало, закрыв глаза или пятясь спиной, подойти к поленнице дров и выбрать наугад березовое полено.
- Зачем? - удивлялась Катя.
- Каково полено, таков будет и жених! - весело объяснила дворовая девка Акулина.
Катя мало поняла из сего объяснения, но взялась прилежно наблюдать. Первой гадала Наташа. Под ободряющие возгласы девиц она зажмурилась, медленно добрела до поленницы и взяла сверху первое, какое попалось, полено.
- Открывайте глаза! - скомандовала Акулина.
Наташа подчинилась. Прихватив полено, девушки ринулись к фонарю, захваченному одной из девок.
- Да какой облезлый-то да никудышный! - захохотала Акулина.
- Отчего же? - осердилась Наташа.
- А гляньте-ка! Полешко тоненькое, береста содрана, сучки торчат.
- Так что же? - недоумевала барышня.
- Так, стало быть, и жених будет такой: ни кожи ни рожи, ни достатка.
Наташа с досады бросила полено в снег. Настала очередь Кати. Зажмурив глаза и вытянув руки, девушка нерешительно двинулась к поленнице, Нащупала где-то сбоку ледяную деревяшку, с трудом отделила ее от других поленьев и только тогда открыла глаза.
- Сюда, сюда! - нетерпеливо требовала Наташа, поднимая выше фонарь.
- Ах ты, матушки мои! - первой подала голос Настя. - Загляденье!
Все тотчас с ней согласились. Полено вышло ровное, с гладкой берестой, увесистое и длинное.
- Богат будет, красив. Высокий да статный да умный, - толковала Акулина.
- Ум-то ты с чего взяла? - удивилась Наташа.
- Не иначе, - туманно ответила Акулина.
Тут вдруг внезапно погас фонарь в руках Наташи, и девки с визгом бросились в дом:
- Дурной знак! Верно, сам наведался!
Катя замешкалась во мраке. Наташа звала ее от порога, но что-то удерживало бесстрашную девицу.
- Я иду! - крикнула она подруге и двинулась к поленнице, чтобы положить на место полено, обещавшее ей удачного жениха. Замерзшая Наташа скрылась в доме.
Придерживая шубку у ворота, Катя посмотрела вверх, в морозное небо. Желтая луна, подернутая дымкой, выйдя из-за тучи, сеяла свой таинственный свет, и уже не казалось, что ночь темна. Воздух был упоительно вкусен, и Катя не могла надышаться. Высоко в небе моргали далекие звездочки, и все вокруг торжественно застыло.
Невнятные звуки мешали Кате насладиться покоем и тишиной. Весь вечер она чувствовала неясную тревогу, ждала случая, чтобы остаться одной и разобраться в себе. Теперь же беспокойство вернулось к ней, и она стала прислушиваться к шорохам и звукам. Лаяли собаки, звенела лошадиная сбруя, скрипел снег. Катя не услышала, а скорее почувствовала чей-то зов. Она не испугалась, а послушно пошла на этот зов.
Чья-то тень мелькнула у каретного сарая, и Катя опомнилась. Сердце бешено забилось, ноги приросли к земле. Катя стала медленно оседать на снег, но ее подхватили сильные руки. Перед обмершей девицей возникло красивое и страшное лицо, нет, лик с раскольничьих икон. Тонкие губы разомкнулись:
- Не бойся меня, красавица, я не сделаю тебе худо.
"Григорий!" - с ужасом поняла Катя.
- Что вы здесь делаете? - едва выговорила она.
- Мое дело теперь одно - разбой, - странно усмехнулся Григорий. - Но тебе нечего бояться. Там где ты, беды не будет. Я уведу своих людей.
Разбойник тихо свистнул, ему ответили.
- Барышня, где же вы? - раздалось вдруг с крыльца.
Григорий стиснул Катю в объятьях и прошептал на ухо:
- Я найду тебя, красавица!
Миг - и он исчез за сараем. Катя не могла опомниться от страха и не сразу ответила горничной.
- Барышня! - еще раз окликнула испуганная Настя.
- Я здесь, - голос Кати предательски дрожал.
- Поспешите, барышня: уж олово льем!
Настя скрылась за дверью. Катя последовала за ней, едва передвигая ноги. Она еще долго дрожала как в лихорадке. На вопросы встревоженной Насти отвечала, что замерзла.
Тем временем девицы, сбившись в стайку на кухне, жгли на подносе бумагу. Рядом стояла тарелка с водой, в которой плавало застывшее олово. Бумага догорела, Акулина поднесла блюдо к стене и взялась изучать тень. Малейшее движение воздуха вызывало колебания бумаги, и на стене показывались причудливые силуэты.
- Гляньте-ка, барышня, - подала голос бойкая Акулина. - Никак султан, лошадь? Военный жених вам выпадает, должно, гвардеец.
Наташа, как ни силилась, не могла разглядеть ни лошади, ни султана.
- Да где же? - сердилась она и топала ножкой.
Затем девицы пустились считать балясины на деревянной лестнице, приговаривая:
- Вдовый, молодец, вдовый, молодец...
Наташе выпал "молодец", и она
