то пожалеет.
– Ну-ну, – со смешком Рамзаев натягивает куртку и хлопает по карманам в поисках ключей от тачки. – Она хоть знает, где это «тут»?
До этого момента я не задумывался, как телки узнают мой адрес, получая от меня приглашение. Ни одна не переспросила, всегда приходили.
Блядь. Вытаскиваю телефон и понимаю, что это ещё один провал. Номера телефона у меня её нет. Сука, это уже действует на нервы!
– Ну, дёрни Женю из деканата маркетинга, – лениво подсказывает Ник, догадавшись, в чем затык.
– Ты откуда знаешь, что она на маркетинге? – напрягаюсь я.
Что-то больно много внимания он уделяет этой сопле.
– Ну, – зевает Рамзаев, – она с Русом разговаривала. Он же там вроде и преподает, и охотится.
Точно. Это мне в голову не пришло.
Почесав репу, я вспоминаю, что за Женя, и облегченно вздыхаю, что я ее не трахал. Не мой типаж. Она вроде с Тохой мутила.
Нет, никакой такт меня не остановил бы от звонка бывшей, чтобы узнать номерок другой девчонки, но так лучше. Меньше соплей. И не будет потом этих внезапных сообщений, напоминающих о себе.
Зашибись, Женин младший брат – староста козы, так что я оперативно получаю краткую сводку.
Оля Истомина. Живет в общаге. Номер комнаты. Телефон.
Настрой снова ползет вверх.
Ничего. Оторвусь на ней за эти перепады.
Отправляю адрес. Теперь не отмажется, что не знала, куда идти.
Завариваю кофе, а сам поглядываю на экран.
А она не торопится прочитать сообщение. Уже шесть пятнадцать, а ее до сих пор нет. И сообщение до сих пор не прочитано.
Настроение опять начинает портиться.
Кофе допит. На часах шесть сорок. Доставлено, не прочитано, козы на пороге нет. Даже звоню консьержу уточнить, не приходил ли кто. Не приходил.
Закипаю, но держусь, планируя все, что она у меня на себе прочувствует.
К семи часам настает предел моему терпению.
Коза вообще края потеряла!
Да что она о себе возомнила!
Цепляю ключи от машины, прежде чем бешенство оформляется в реальный план. Да какой там план? Придушить бы! И наказать! И чтоб прощения просила, как умеет!
Хлопнув дверцей тачки, завожу мотор.
Пятнадцать минут, и я у общаги. И даже без полицейских сирен позади.
Перешагивая через ступеньку, взлетаю на второй этаж и долблюсь в комнату двести один.
Пусть только попробует что-нибудь вякнуть.
Тридцать секунд, обратный отсчет пошел. Не открывает. За дверью тишина. Светлая мысль, что ее может не быть дома, озаряет меня только сейчас, и приводит меня в ярость. Колочу так, что дверь в соседнюю комнату распахивается, и оттуда выглядывает любопытная девка, но я так зыркаю, что она ныряет обратно.
От какого-нибудь дурного поступка, на который я сейчас вполне способен, меня останавливает щелчок замка. Коза таки сподобилась открыть мне дверь, я окидываю ее взглядом, отмечаю сонно хлопающие глаза, чуть размазанную тушь, и у меня глаза заволакивает красным.
Истомина, блядь, спала!
– У тебя есть пять минут собраться, или поедешь, как есть.
Истомина таращится, как будто призрака увидела.
– Ты думала тебе сойдет с рук?
– Что? Я ничего не делала… – не понимая, как она встряла, Оля все еще сонно хлопает ресницами. Ничего не делала, она.
– Именно, а должна была сделать, – рявкаю я. – Прийти должна была час назад.
– Я же сказала, что не приду, – лепечет лохматое чудовище, пятясь от двери и открывая мне дорогу внутрь.
– Ты считаешь, меня должны волновать твои фантазии? – делаю я шаг за порог, и коза наконец проникается и бледнеет. – У тебя осталось четыре минуты.
Одно удовольствие слушать, как Истомина молчит.
– Я никуда не поеду! – естественно, она не может все не испортить.
Для первокурсницы, у которой чуть что глаза на мокром месте, она больно дерзкая. Или это только со мной, Истомина такая смелая?
– Значит, я останусь здесь. На ночь. И завтра весь универ об этом будет знать, – радую ее я, припомнив, как она боялась, что кто-то подумает, что я ее трахаю. – Соседка у тебя любопытная, сто пудов сплетница. Она меня уже видела.
– Ты не… не…
– Я всегда отвечаю за свои слова. Ну? Три минуты.
Коза бледнеет, кажется, доходит, что выхода у нее нет.
Хотя, блядь, смешно. Какая ей нахер разница, кто и что думает? Но, походу, я попал в яблочко, потому что Истомина кусает губы и о чем-то думает. Скорее всего, пытается смириться. Смотрит исподлобья.
Праздник души просто.
– Две минуты.
Помешкав, коза тянется за плащом.
Вся ее фигура демонстрирует тоскливую обреченность, что бесит меня еще сильнее. Небось, к Русу побежала бы, задрав подол. Или к Рамзаеву.
Стоит над сумкой, будто, блядь, я ее в бордель повезу.
Достали ее выгибоны.
Истомину, которая уже напялила плащ и вертит в руках ключи, но продолжает тянуть резину, просто закидываю на плечо, и под ее визг выхожу вместе с ней из комнаты. В последний момент вспоминаю про сумку.
Эти девки все время ходят с авоськами своими, не расстаются. Мозги, наверно, там держат. Истомина и так дурная, без мозгов ей будет тяжело.
Колотит меня по спине.
О! Придумал ей отработку.
Коза брыкается и пищит. Я и так чувствую себя дебилом с женской сумкой, а она еще, блядь, выпендривается.
– Пусти меня, придурок!
Для острастки отвешиваю ей шлепок по пятой точке, и во мне отзывается приятное чувство. Вспоминается, как кайфово было мять ее задницу. Член зашевелился в штанах.
Отставить. Сладкое этой сивой не положено. Не заслужила.
Возле тачки спускаю ее на ноги и, придерживая за шкирку, загружаю в салон.
– Ты за это получишь… – начинает опять она свою пластинку, но плюхаю ей на колени ее баул и обещаю:
– Непременно. Я всегда получаю все, что хочу.
Хлопок дверцы не дает Истоминой высказаться еще.
Прям душу в себе желание защелкнуть замок с брелока, пока обхожу тачилу. С этой станется дернуть, еще не хватает за ней бегать.
Но нет. Сидит, насупившись, глазами зыркает.
Боится сплетен. Из окон общаги уже повысовывались. Малахольная, нахрена было так визжать?
Сажусь на водительское место и смотрю на Истомину.
Вот так и должно быть. Молча и покорно. Немного не достает восторга в глазах, но главное, что больше не орет. Пусть привыкает.
Отворачивается, продолжая кусать нижнюю губу.
Это, блядь, уже
