Клара, которая в этот день задержалась в Маримбе дольше обычного, очень удивилась, обнаружив Лукаса, сидящего на полу в гостиной. Он объяснил, что скоро ляжет спать, что у них ночует Лижия, которая поссорилась со своими.
Клара покивала, отказалась от ужина и прошла к себе. Она не стала делиться с братом своими неприятностями. Брат вряд ли понял бы ее обиду. А обида была. Она смертельно обиделась на Гуту, который отказался от нее сегодня. Кларе так хотелось, чтобы они наконец-таки были вместе. По-настоящему. По-взрослому. Для нее это было бы подтверждением его любви к ней. Но Гуту все медлил, не отваживался на решительный шаг. Он не хотел быть вместе с Кларой.
Уткнувшись в подушку, она горько оплакивала свою несчастную судьбу, свою немоту, из-за которой была обречена на одиночество. Ни один парень не соглашался быть с ней всерьез, и это приводило ее в отчаяние. Она расценивала это как знак отторжения, пренебрежения. Она не понимала, сколько было в подобном отношении уважения и бережности...
Утром Клара опять не увиделась с Лижией. Лижия ушла, когда она еще спала. Ушла домой. Но только для того, чтобы всерьез проститься с матерью, забрать необходимые вещи. Поутру ее уход из дома предстал перед ней как насущная необходимость, как единственный возможный выход.
Илда провела бессонную ночь и была счастлива, когда увидела входящую Лижию. Она вопросительно смотрела на нее, но ничего не спрашивала. Где она провела эту ночь? Что для нее изменилось?
— Я хочу попрощаться с тобой по-хорошему, мама, — серьезно сказала ей дочь. — Я ухожу из дома.
— И идешь к Лукасу? — не выдержала Илда. — Но вы же встречаетесь так недолго!
— Почему к Лукасу? Нет. У них нет для меня свободного места. Я поживу в пансионе Лианы, — спокойно ответила Лижия как о деле давно решенном.
— Неужели у тебя нет ни малейшего сострадания к сестре? — спросила Илда.
— После того, что она сделала, сострадать ей может только Господь, — был ответ. И еще Лижия прибавила: — Мне будет очень не хватать тебя, мамочка, потому что мы всегда понимали друг друга, обо всем говорили. А сейчас я, как все, растерянна и напугана всем происходящим. Но я ухожу, чтобы не заболеть, как ты, чтобы сохранить трезвую голову. Я так сочувствую тебе, мамочка. Я так не хотела, чтобы с нами случилось что-то подобное, так не хотела...
Мать и дочь обнялись со слезами на глазах. Ни одна не могла уступить другой. Каждая настаивала на своей правоте и сражалась за нее.
Лиана была удивлена, увидев Лижию с чемоданом, но ни о чем ее не спросила и отвела девушку в очень славную и уютную комнату. Она перевидала на своем веку столько девушек, столько юношей с чемоданами! Все они рано или поздно пускаются в дорогу, покидают родной дом, ищут свою судьбу. Только это и могла сказать ей Лижия. Но Лиана это знала и без нее. Лижии понравилось ее новое жилище. Она посидела на кровати, затем приняла душ, переоделась и вышла. Она чувствовала себя приезжей, гостьей в своем родном городе и смотрела на него совершенно новыми глазами. Оказалось, что он полон огней и праздничной суеты. Суета чувствовалась, прежде всего, в гостинице Лианы. Дело в том, что через несколько дней здесь должно было состояться праздничное шоу, которое готовил Тадеу, и к нему шли последние приготовления.
Жуди деятельно помогала своему жениху. Она верила в триумф, верила в успех. Наконец-то и она нашла себе дело по душе. Ей нравилось все — подготовка программы, телефонные переговоры с участниками, оформление помещения. А световые эффекты? А места для публики?
«И сколько ее придет, этой публики?» — с замиранием сердца думала Жуди.
Ее счастье омрачало только одно — она не знала, как помирить Тадеу с братьями. Ни Гуту, ни Артурзинью и слышать о нем не хотели. Они не мешали ей с ним встречаться, уважая ее право на личную жизнь, но о том, чтобы вновь с ним общаться? Об этом не могло быть и речи! Во всяком случае, Жуди не чувствовала себя в силах завести об этом речь. В другое время она могла бы поговорить с Ланс с Ренату, они всегда были более терпимыми и отзывчивыми, но не сейчас. Сейчас Жуди не могла тревожить своими проблемами сестру и ее мужа.
Ланс была тяжело больна, и Ренату занимался только ею.
То, что Ланс болела, было видно невооруженным глазом. Она побледнела, похудела. У нее не было сил на самые обычные, привычные дела. Стоило ей дойти до Пиратского пляжа, как она уже задыхалась. А о том, чтобы постоять за стойкой вновь открытого кафе, она и подумать не могла. А ведь как она о нем мечтала! Сколько вложила сил в это кафе! Сколько энтузиазма! И вот...
Ланс теряла силы, нервничала. Чем больше нервничала, тем больше курила. А чем больше курила, тем хуже себя чувствовала. Ренату извелся, глядя на жену. Он-то понимал, что главная беда — это курение. Но как заставить Ланс бросить эту отраву? Пока Ланс никак не соглашалась. Она твердила, что питается здоровой пищей, что медитирует, дышит чистым воздухом, и поэтому ее временная слабость скоро пройдет. Еще день, два... И она брала очередную сигарету. Мудрым, понимающим взглядом смотрела на своих детей Изабел. Она видела, что творится с Ланс, из-за чего переживает Жуди. Ланс она помочь никак не могла, она могла только болеть с нею вместе, но она могла помочь Жуди.
Посоветовавшись с Сервулу, Изабел решила устроить небольшой вечер, собрать всю свою семью, пригласить Тадеу.
Услышав об этом, Жуди бросилась ей на шею. Только мама могла угадывать ее заветные желания.
Зато совсем по-другому повели себя сыновья, когда узнали, что им предстоит в ближайшее время.
— Да, я потребую от вас двоих примерного поведения сегодня вечером, — с улыбкой сказала им Изабел.
— А не слишком ли много ты от нас требуешь? — возмутился Артурзинью. — Ты что хочешь, чтобы я обращался с этим предателем как с другом?!
Импульсивный, взрывчатый, он просто кипел от возмущения.
— Нет, я хочу, чтобы вы держались в рамках полученного вами хорошего воспитания, — все с той же мягкой улыбкой сказала Изабел. — А хорошее воспитание — это, прежде всего проявление уважения и человечность.
— Но разве Тадеу относился к нам с уважением? — упрямо нагнув голову, спросил Гуту.
— Он будет относиться к нам с уважением, — твердо сказала Изабел. — А что касается прошлого, то поставим на нем точку. Тадеу совершил ошибку, он раскаялся, мы его простили. Жуди хочет быть с ним, и семья должна ее поддержать. Я сделала бы это для каждого из вас. Поэтому прошу уважать меня и мое решение. Сегодняшний ужин означает заключение мира между нашей семьей и Тадеу.
Сыновья покорились материнскому решению, но это не означало, что они согласились с ним. Меню занималась Жуди и выбрала самые любимые блюда Тадеу. Блудный сын должен был почувствовать, как хорошо вновь вернуться в дом, который был когда-то родным.
