но она уже закончила инъекцию, так что остается только вынуть шприц.
– Вы серьезно это сделали?
– Конечно, – спокойно кивает Туманов. – И давно. А ты думала, девочка, я позволю тебе подставляться?
– Вы обалдели?! Господи, сумасшедший дом! – не выдерживает Сашка. – Можно было хотя бы посоветоваться?
– Не кричи, я не глухой, – морщится Всеволод Алексеевич. – Я должен за каждый шаг отчитываться, что ли? Нашли комнатную собачку.
И встает, слегка пошатнувшись, с досадой одергивает рукав и уходит в дом. Сашка мрачно смотрит ему вслед. Это тоже высокий сахар и хреновое самочувствие, выливающееся в соответствующее настроение, с ним бывает. Но обычно обходится без ссор, Сашка знает, с какой стороны к нему подойти, как успокоить. И, кажется, Сашка подозревает, в ком причина сегодняшнего конфликта. Если бы Аделька не трепала ей нервы уже сутки, Сашка бы сдержалась, не рявкнула на Туманова. Да и он, наверное, был бы помягче. Обычно, когда ему что-то не нравится, он спокойно обходит углы, переводит все в шутку. Или просто сгребает ее в объятия и просит «тетю доктора» отвязаться.
А Аделька совершенно невозмутима. Стоит, яблоню подпирает, в телефоне что-то печатает.
– Ты с кем там чатишься посреди ночи?
Сашка плюхается на место Всеволода Алексеевича. Обернувшись, берет с подоконника сигареты и зажигалку, ставит на стол пепельницу.
– Да есть один поклонник. У него ночью жизнь только начинается. Он так сказал, по крайней мере. Сегодня познакомились.
– Местный, что ли? – удивляется Сашка.
– Ну да, бармен в «Плазе». Ничего так мужик. Говорит, за ночь стольник делает на коктейлях. Прикинь?
Сашка пожимает плечами. Ей чертовски хочется спать. Выкурит сигарету и пойдет выяснять, как там сокровище. Надо еще раз сахар замерить, пока он не уснул.
– Сашка, бросай ты его, – вдруг выдает подруга. – На хрен тебе такое счастье? Ты выглядишь старой бабкой. Да и ничего удивительного, если у вас каждую ночь вот так.
– Вот так – не каждую. А тебе все еще восемнадцать, что ли?
– Саш! Да полно нормальных мужиков вокруг. Ну хочешь, я тебя с барменом познакомлю? Мне-то он на фига, я через два дня уеду. Стольник в день, Саш!
– Я не продаюсь.
Все, баста. Сашка долго терпела, но предел есть всему. Однако Аделька не чувствует приближения бури. Пожимает плечами.
– Ну как хочешь. Твоя жизнь. Пошла я спать. Надеюсь, больше концертов не будет?
Мрачнее тучи Сашка возвращается в спальню, не забыв предварительно вымыть руки и даже умыться, чтобы не нести в комнату запах табака. Всеволод Алексеевич полусидит в постели. Смотрит на нее выжидательно. Сашка подходит ближе, садится на край.
– Простите, Всеволод Алексеевич.
– За что?! – удивленно.
– Что накричала. Нервы ни к черту уже. Не люблю я гостей.
– А кто их любит? – хмыкает он. – Глупости не говори. Иди сюда, спать будем.
– Вам полегче?
– Угу.
И поспешно гасит свет, натягивает одеяло, пока Сашка не вздумала еще раз замерить уровень глюкозы. Ну и ладно. Сашка устраивается рядом.
– Сашенька, – раздается вдруг в темноте. – Я, конечно, не хочу лезть в ваши отношения. Но подруга у тебя… странная.
Сашка вздыхает.
– Не то, чтобы я раньше таких Аделин не видел. Но я искренне не понимаю, что у вас общего.
– Детство в Мытищах. Школьные годы.
– И все? То есть ты готова принимать здесь весь свой класс? Человек тридцать? Так дай объявление! Думаю, многие твои одноклассники захотят лето у моря провести, на халяву-то!
– Всеволод Алексеевич, вы передергиваете! Аделька была лучшей подругой. Мы за одной партой сидели. На концерт, где я первый раз вас увидела, тоже она меня привела.
– И только за это ее стоит четвертовать, – замечает он. – Хорошо, расскажи мне, почему из тридцати мальчиков и девочек ты выбрала в лучшие друзья именно ее?
– Я понимаю, к чему вы ведете. Всеволод Алексеевич, в школе она была другой.
– Готов спорить – такой же. Люди не меняются. Масштабы их деяний растут. И ты, вероятно, не замечала всего того, что сейчас вылезло во всей красе. Так почему ты выбрала ее?
– Я не выбирала. Мы за одной партой сидели.
– И все?! Саша, а мальчик, с которым я сидел за одной партой в первом классе, в седьмом пырнул бабушку финкой в подворотне. Она ему по-хорошему кошелек не отдавала. Как думаешь, я должен был на шухере стоять? А потом ему письма в колонию слать? Если его не расстреляли, конечно. Я, признаться, деталей не знаю.
Сашка вздыхает. Как ему объяснить?
– Понимаете, у меня были… хм… сложные отношения с классом. Со мной практически никто не общался. А Аделька общалась.
– В том же стиле, что сейчас? Поддевая тебя по любому поводу?
– Нет, ну почему… Ну да…
А ведь он прав. Просто масштабы тогда были другие.
– Хорошо, теперь тебе не десять и не двенадцать лет. Жизненного опыта прибавилось. Ничего не замечаешь? Ты понимаешь, что всегда играла при ней роль «страшненькой подружки», свиты ее королевского величества? Вы поэтому сейчас и ссоритесь. Она понимает, что ты больше не проигрываешь ей по всем фронтам, и бесится. Такой расклад ее не устраивает.
«По каким фронтам я ей не проигрываю?», – хочет спросить Сашка, но вдруг сама понимает, по каким. «Есть любовь у меня. Жизнь, ты знаешь, что это такое». У нее есть Туманов. А у Адельки только цифры, которые в ее мечтах зарабатывают ее гипотетические мужики.
– Но что делать-то? Всеволод Алексеевич, вы же сами пели! «На земле друзей не так уж много, опасайтесь потерять друзей».
– Расул Гамзатов. Классика, – соглашается он. – Разницу между художественным произведением и жизнью не чувствуешь? Я еще пел «И Ленин такой молодой», например.
– Ну допустим, я прекращу наши отношения. Явно нездоровые. Но вы понимаете, что второго друга детства у меня уже не будет?
– Почему? – удивляется он и даже на локте приподнимается. – А как же я?
И смеется. И Сашка начинает смеяться. Действительно, а как же он?
Утром оба встают поздно, Сашка выползает на кухню к половине одиннадцатого, а Всеволод Алексеевич вообще отказывается вставать, требуя завтрак в постель. Адельки нигде нет. Сашка стучит в ее спальню, заглядывает – в комнате никого. Вещей и сумки тоже не наблюдается. Сашка проверяет телефон – никаких сообщений. Набирает номер подруги.
– Ты где вообще? Что происходит?
– Ой, а я не сказала, да? Вы же спать ушли, а мне тот бармен позвонил. Предложил погулять с ним по набережной, искупаться при луне. Короче, он за мной заехал, когда вы уже спали. Саш… Я, наверное, у него поживу. Ты не обижайся…
«Даже и не подумаю».
