— Они сданы на хранение. — Арлетта скрестила руки на груди. — Ты не получишь ни их, ни чего-либо другого из вещей моего мужа.
— Мама, минуточку! Вики хотела…
В глазах Арлетты сверкнули злые огоньки.
— Мне наплевать, что она хотела. И ты тоже.
Лили уже собиралась возмутиться, но Вики схватила племянницу за руку.
— Я слышала о твоих фокусах, но это уже слишком. Ты ведь сдала одежду и вещи моего брата на хранение не для того, чтобы их сберечь, а для того, чтобы мы не смогли взять их. Ты сделала это назло собственной дочери. Я права?
Арлетта не ответила.
— Знаю, просить тебя бесполезно, в тебе нет ничего человеческого. Но вот что я скажу тебе, Арлетта Митчелл. Если тебе когда-нибудь… когда-нибудь что-либо понадобится, то скорее в аду пойдет снег, чем я пошевельну для тебя пальцем. Поняла?
— Полагаю, что да, — холодно ответила Арлетта.
Схватив племянницу под руку, Вики двинулась к машине. Лили казалось, что она никогда не сможет забыть, как мать стояла на пороге, словно орлица, охраняющая от чужаков свое гнездо. Арлетта первая бросила перчатку. Но прошло немало лет, прежде чем Лили подняла ее.
* * *
Первый раз это случилось в июне 1983-го. В компании четырех светских дам Арлетта сидела за «главным» столиком у «Тони». Лили и Фейт расположились через два столика от них.
— Как ты думаешь, нужно мне подойти? — спросила Лили.
— Нет. Сегодня мой праздник, и я не желаю, чтобы тетя Арлетта его испортила. В конце концов мы с Полом не каждый день оформляем бумаги па свой первый дом.
— О черт, — выругалась Лили, — она идет к нам. А что это с ней за дама в красном?
— Господи! Это же Джун Фаррингтон, жена нефтяного магната. Говорят, у них потрясающий дом в горах. Надо отдать должное тете Арлетте — она все еще на коне.
— Лили! — Подойдя к дочери, Арлетта послала ей воздушный поцелуй и чмокнула воздух около щеки Фейт. — Девочки, хочу познакомить вас с Джун Фаррингтон. Джун, это Лили, моя дочь. А это моя племянница Фейт.
— Лили, — произнесла Джун с безупречной улыбкой, — прошу извинить меня за вторжение, но я бы хотела выразить свое восхищение твоим салоном. На прошлой неделе я заходила, когда тебя не было, и мне очень понравились обеденные стулья времен Карла Четвертого. Просто боюсь, как бы кто-нибудь не перехватил их у меня, прежде чем я успею с тобой договориться.
— Вы правы. Их привезли всего десять дней назад, а ими уже многие интересуются.
— Когда мы сможем обсудить наше дело? — Она быстро полезла в сумочку и, вынув карточку с гравировкой, протянула ее Лили.
— Я позвоню вам сегодня вечером, — пообещала Лили, убирая карточку в портфель.
— Прекрасно, милая.
Когда Лили взглянула на мать, улыбка сползла с ее лица. Арлетта всматривалась в нее так, словно у Лили вдруг по всему лицу выступила сыпь.
— Мама, что случилось?
— Мне просто интересно, что ты думаешь делать с носом.
— С носом?
— Надо же каким-то образом убрать эту дулю на конце и сузить переносицу. — Она повернула голову к Джун. — Лили так давно ни с кем не встречается, даже не помню, сколько времени прошло. Так, может быть, все из-за того, что у нее нос не соответствует лицу? — Она бросила на дочь ледяной взгляд. — Джун знакома с самым лучшим специалистом по пластической хирургии из Нью-Йорка. Правда, Джун?
— Что? Ах да, — промямлила ошарашенная Джун. — Конечно, я с удовольствием порекомендую его тебе, Лили.
Сомнений быть не могло. Арлетту больше не удовлетворяли мелкие колкости и язвительные замечания, сделанные наедине. Ей хотелось иметь зрителей — и чтобы ими стали клиенты Лили. Теперь Арлетта давала ей знать, хотя и не самым удачным способом, что у нее еще есть власть и она владеет ситуацией.
— Спасибо, мама. Как только ты подтянешь себе лицо и подправишь губы, я сразу же последую твоему примеру. — Лили лучезарно улыбнулась и подняла стакан воды со льдом, как бы приветствуя мать. — Я позвоню вам, Джун.
Вне себя от ярости, Арлетта вернулась к своему столику.
Лили и Фейт расхохотались и не могли остановиться до самого десерта.
* * *
Год за годом Арлетта оттачивала свое мастерство игры на эмоциональных струнах дочери и заставляла ее подписывать чеки, когда ей нужны были дополнительные деньги, что случалось довольно часто. Обычно она приглашала Лили на ленч под предлогом того, что хочет передать ей последние счета, полученные по почте от одного из ее благотворительных комитетов. Лили не могла не прийти и не взять с собой чековую книжку.
— Сколько на этот раз?
— Лили, не будь такой грубой. Ты же помнишь, что всегда говорил твой отец? Что бы ни случилось, мы должны держаться вместе. В конце концов, кроме меня, у тебя никого нет.
— У меня есть Вики и Фейт.
— Это совсем не то.
— Верно, это лучше.
— Хорошо, что отец тебя не слышит.
Лили пришлось повторить вопрос:
— Сколько?
— Я еду в «Лас-Хадас» с Биллом Харлстоном. Нужно купить кое-что из одежды. Три тысячи.
— У тебя есть список?
— Ты его получишь, но сначала выпиши чек.
Лили чувствовала себя агентом ЦРУ, который платит за строго секретную информацию, однако чек она все-таки выписала.
Вымогательство продолжалось до тех пор, пока Лили не положила ему конец, отказавшись платить. Арлетта пришла в страшную ярость, хотя и не показала дочери, до какой степени это ее задело. Она просто поклялась себе, что расквитается с ней.
Лили не могла с уверенностью сказать, когда ревность и раздражение матери переросли в настоящую ненависть, но к 1990 году Арлетта уже встала на тропу мести.
Ноябрьским вечером в понедельник Арлетта сидела с Джун Фаррингтон за обедом в «Риволи», одетая в новый шикарный шерстяной костюм кремового цвета. Чтобы быть уверенной, что все выглядит вполне натурально, она отрепетировала перед зеркалом то, что собиралась поведать Джун.
— Просто не знаю, к кому обратиться, Джун, — начала она, всем своим видом изображая крайнее смущение. Она сложила руки на коленях и потупилась.
Насколько Арлетта ее знала, Джун действительно относилась к ней с симпатией.
— Арлетта, дорогая моя, я никогда не видела тебя такой убитой. Что случилось?
— Моя… дочь…
— Что с Лили?
— Наверно… наверно, в таких случаях не стоит никому ничего рассказывать, но я просто не знаю, как быть.
Манера Арлетты ходить вокруг да около чуть не вывела Джун из себя. Однако она обожала сплетни и ради того, чтобы разнюхать что-нибудь, согласилась бы терпеть сколько потребуется. Из всех, кто периодически мелькал в толпе хьюстонского общества, Лили Митчелл была самой красивой. Джун чувствовала, что обязана все разузнать.
