– Нет, тебе надо прислушаться. – Лия отдала ему бутылку в качестве акта милосердия.
Итан сделал глоток, позволяя жжению пробудить его. Все-таки шоколадное молоко повкуснее будет.
– Знаю, ты думал, что ведешь себя мило, – сказала Лия медленно и спокойно, словно именно он был источником всех проблем, – придерживаясь этой вашей программы как руководства по романтическим отношениям. Но, – она вскинула руки, – иногда никакие схемы не работают. Никакой план не нужен. И, по-твоему, стоять без толку на месте – это самое храброе, что можно сделать?
– Лия, она не хотела оставаться. Я же сказал тебе.
Взгляд Наоми был ярким, почти взбудораженным, когда она ухватилась за возможность разорвать их отношения, словно это было самым простым и легким решением.
– Она не особо-то церемонилась.
Голос Лии стал тише:
– Она думала, что спасает тебя.
– Что? – Единственный сделанный им глоток виски ударил прямо в голову.
– Итан, все твои близкие знают, как много Бет Элохим значит для тебя, и каждый из нас хотел бы, чтобы ты сохранил свою должность. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы у тебя была возможность помочь как можно большему числу людей. – Лия опустила взгляд на свои колени. – Даже если это значит потерять часть твоей любви.
Он сглотнул, горло сжалось. Речь идет уже не только о Наоми.
– Лия, я никогда не хотел…
– Знаю, – сказала она, поспешно перебив его. – Мы все знаем. – Она едва заметно улыбнулась. – Ты невыносимо благороден в этом плане.
Подтвердившиеся страхи нахлынули на него, но, вместо того чтобы обжечь кислотой, как он уже привык, ощущения были похожи на дождевую воду, удивительно прозрачную и чистую. Принятие оказывает странный эффект на слабость.
– Мы с мамой очень гордимся тобой, Итан. Даже когда не понимаем, что и зачем ты делаешь. Мы любим тебя за то, что ты веришь в нечто большее, чем ты сам. За желание сделать мир лучше. За то, что ты такой заботливый, что порой это больно наблюдать. – Потянувшись через стол, она сжала его руку. – Я уверена, что Наоми считает так же и она поступила подобным образом из любви и по глупости, и я понимаю, почему ты тоже по глупости отпустил ее.
– Я отпустил ее. – Поначалу осознание приходило медленно, но в следующую секунду накрыло полностью. Он позволил своим страхам требовать от нее слишком многого, омрачив тем самым свои убеждения.
– Тебе всегда было трудно принять, что жертва является неотъемлемой частью любви. Что иногда излишняя отзывчивость неизбежно причиняет боль. – Лия сделала глубокий вдох. – Подумай о пережитом сквозь призму вашей учебной программы. Любовь, как и вера, требует от нас быть менее эгоистичными, менее жадными. Она просит доверия, чтобы мы оставались наедине с нашими сомнениями, продолжали возвращаться назад и доказывали свою преданность.
– Когда ты успела так поумнеть?
– Слушай, нельзя работать на реалити-шоу так долго, как я, и не стать экспертом в наблюдении и организации человеческого поведения.
Итан вскочил так резко, что его кресло покачнулось на ножках.
– Лия, мне пора.
– Да, и уже давно, – сказала она, сложив руки за головой. – Умница-сестричка сделала свое дело.
Глава 34
Наоми и раньше расставалась с людьми.
Обычно разрыв романтических отношений вызывал в ней голод во всех смыслах этого слова. Заставлял искать занятия, от которых зашевелились бы волосы на голове. Отправлял на поиски шумных баров и острой еды, а также людей, которые, кусая ее за шею, прижимали бы к дверным рамам. На поиски ощущений, которые причиняли боль, но в хорошем смысле.
Но не в этот раз.
Разрыв отношений с Итаном сделал ее бесчувственной. Превратил ее сердце в тайник. Ничто не проникнет внутрь. Ничто не выйдет наружу.
И, очевидно, это не укрылось от кое-кого.
– У меня есть план! – объявила Клара, ворвавшись в ее кабинет и всем своим видом напоминая крошечный циклон, на следующий день после расставания.
– Нет.
План подразумевал действие, а Наоми собиралась оставаться неподвижной так долго, как только это было возможно. Тело отзывалось болью, стоило ей двинуться с места.
– Да. – Клара помахала перед ней записной книжкой. – Я написала список того, что тебе надо сделать, чтобы почувствовать себя лучше. Он включает в себя разного рода активность по скользящей шкале интенсивности.
Наоми провела по лицу рукой.
– Я не нуждаюсь в твоем списке, Коннектикут. Мне просто нужно вздремнуть.
Прошлой ночью сон превратился в нечто непостижимое. В нечто столь чуждое и недоступное, что ей показалось: она уже читала об этом в какой-то книге, но даже представить не могла, что когда-нибудь испытает.
Каждый раз, когда она закрывала глаза, перед ней возникало лицо Итана. Появлялось осознание вреда, причиненного человеку, который был ей так дорог. В тот момент ее поступок был полон смысла, но сейчас она пыталась вспомнить, почему ею владела такая уверенность, что расставание было единственным возможным вариантом.
Наоми не позволяла себе зацикливаться на столь опасных мыслях. Она сосредоточилась на работе. На том, в чем точно была хороша. На том, что никогда не хотелось разрушить.
– Я волнуюсь за тебя, – сказала Клара дрогнувшим голосом, устраиваясь на своем обычном месте.
Наоми буквально видела, как ее сердце бьется, ударяясь о грудную клетку, которая словно бы опустилась чуть ниже и превратилась в щит в попытке защитить ее.
– Тут не о чем волноваться, – заверила она.
У Клары было и без того достаточно забот. Даже Наоми не могла вынести мысли, что свадебные планы подруги омрачатся чужой трагедией.
– Я буду в порядке.
Да и кто знает?! Может, так и будет. Когда-нибудь.
Прикусив нижнюю губу, ее коллега опустила взгляд на записную книжку в руках.
И когда только Наоми успела стать такой восприимчивой?
Она вздохнула.
– Хорошо, зачитай мне первые несколько пунктов. Только быстро. – Никто не преисполняется таким спокойствием при выполнении организационных дел, как Клара Уитон.
Об этом свидетельствовала благодарная улыбка, украсившая ее лицо.
– Ладно. Но я правда думаю,
