class="p1">Он признал, что вывих вправлен хорошо, но не ограничился фиксацией бинтами, а загипсовал несчастный голеностоп. Так что все подвижные пляжные игры были девушке заказаны. Она, впрочем, не очень-то и расстроилась — сидела в тени с электронной книгой.
А кроме того, Стеллу от Симы внезапно стало не отлепить. И в отпуске, и в поезде, когда они возвращались в Москву. «Сима прикольная», — объявила Лизе Стелла уже в тот же день после возвращения из травмпункта, но в чем ее «прикол», так и не прояснила. Они словно заключили между собой молчаливый пакт о неразглашении их общей тайны о неудавшейся пьянке и бандитской Симиной выходке в развалинах. В глазах девочки Сима стала кем-то вроде супергероя под прикрытием.
Тщетно все вокруг пытались вызнать, о чем они там периодически секретничают. «О своем, о девичьем», — говорили они и больше ничего не добавляли. Лиза даже обижалась.
Но они и в самом деле говорили «о девичьем», прогнав отца в соседнее купе к Александру и Татьяне. Стелла расспрашивала у Симы о том, о чем ей было почему-то неудобно узнавать у Татьяны и тем более у матери, — о месячных, о мальчиках, о планах на жизнь. Вместе они разработали программу похудения. А заключалась она в очень простом образе питания — есть можно все, что угодно, только небольшими порциями и часто, и жевать по возможности медленнее. А вместо перекусов сладостями пить воду — простую, и ни в коем случае не сладкую газировку. Никакого фастфуда — фрукты-овощи. «Простота» Симы располагала девочку к откровенности куда больше, чем жизнерадостная болтливость родной тети, Татьяны, и уж точно больше, чем холодный расчет и продуманность матери, ее снобизм. С Симой ей словно легче дышалось.
— Я хочу кому-нибудь помогать или кого-нибудь спасать, — призналась ей девушка, пытливо вглядываясь в реакцию — не осмеет ли.
— А вот на твоем месте я бы не постеснялась посоветоваться на этот счет с отцом, — заметила Сима.
Стелла подумала и согласилась.
Вернувшись в Москву, Сима первым делом помчалась домой к Полине Андреевне и нашла ее в умиротворенном настроении и наушниках — она внимала классике в современной обработке. Но, получив от Симы южный подарочек, она сказала:
— О! Послушаю-ка я море…
И поднесла к ушам две раковины рапанов. Ее задумчивый и мечтательный вид говорил сам за себя.
— Знаешь, — сказала она Симе. — Это хороший переход. От классики к морскому шуму в раковинах, потом — к полной тишине. Нет ничего лучше полной тишины…
Сима не нашлась с ответом. «Она мой гуру», — с нежностью и затаенной тревогой подумала она.
— По поводу тишины, — осторожно сказала Сима. — Мы со Стеллой внезапно нашли общий язык. Девочке просто было отчаянно необходимо внимание. Вчера она заявила мне, что хотела бы перекраситься в какой-нибудь человеческий цвет. Она так и сказала — «человеческий», представляете?
Лиловая дама улыбнулась.
— И завтра с утра я тряхну стариной — арендовала кресло у нас в салоне, — продолжала Сима. — Буду из нашего двухцветного исчадия делать человека. А еще… ну, по поводу тишины. Она просится к вам в гости. Можно?
— Попробуем, — снова улыбнулась Полина. — Кажется, у вас с этой девочкой тоже диффузия произошла, как и у нас с тобой.
— Она ведь, оказывается, такая хрупкая, — покачала головой Сима. — А прячет свою ранимость под этой шелухой.
— Защита, что ты хочешь, — прикрыла глаза тетушка Полли.
Она засыпала. Сима прикрыла ее пледом и, неслышно ступая, пошла к себе. Вскоре приехал Леша. Полина вполне благосклонно восприняла его идею «великого переселения народов» — его переезда к лиловой даме.
— Только как будешь приходить, не звони, пожалуйста, вдруг она спит, — попросила Сима.
— А я тебе эсэмэсочку напишу: «Приеду во столько-то», хорошо?
— Да. Ну, и ключи тебе надо будет тоже сделать. Ох, как же я волнуюсь! Я же дочку твою завтра перекрашивать буду!
— Да, это с ее стороны шаг серьезный, — посерьезнел и Алексей. — Ты на нас с ней определенно положительно влияешь…
— Хитрец и льстец!
— Ты говоришь, как Полина…
* * *
Перед самим действом переживали обе — и мастер, и клиент.
— Ну, ты в курсе, что мы с тобой провозимся минимум три-четыре часа? — уточнила Сима, усаживая Стеллу в арендованное в салоне кресло.
— Ja, ja, natürlich! — бодро отозвалась девочка, не очень умело скрывая волнение.
— Какой ты хочешь цвет? — спросила у нее Сима.
Стелла задумалась.
— А давай ты сама решишь, — сказала она наконец. — Так будет лучше. Я хоть посмотрю, какой ты меня видишь…
«Ого, — подумала Сима. — Я такое доверие просто не имею право не оправдать».
— Я вообще глаза открывать не буду, — сказала девушка. — Только когда ты все закончишь. Ладно?
— Так ты уснешь у меня, пожалуй, — засмеялась Сима. — На подготовительной части глаза закрывать не нужно, а она самая долгая, особенно на темной части головы — пока старую краску смываем, пока обесцвечиваем. Ну, и когда буду новую краску наносить. Знаешь, это отлично, что у тебя такие толстые и жесткие волосы!
— А это что, хорошо? — удивилась Стелла.
— Просто будь они тоньше, я бы побоялась за один раз такую процедуру делать. Тут нужны довольно агрессивные средства.
— Да я сама агрессивная, — хмыкнула девушка. — Значит, все должно получиться.
— Несомненно, — уверила Сима. — Ну что, приступим, помолясь. Хотя я, конечно, атеистка…
«Что-то мне это напоминает, — подумала она. — Кажется, когда-то так говорила Полина…»
И они приступили.
Давно Сима не занималась своим, когда-то любимым, делом и, если честно, начала этот процесс с удовольствием. Ее руки ничего не забыли, да и весь процесс обесцвечивания с последующим окрашиванием она помнила от и до.
— Знаешь, даже хорошо, что это ты для меня цвет выберешь, — говорила Стелла, честно не открывая глаз. — А то меня бы опять куда-нибудь не туда занесло. В готично-черный, например. Я так одно время западала на готику… «Ворона» Эдгара По наизусть выучила, и по-русски, и в оригинале. «Quoth the Raven: „Nevermore!“» — «Каркнул Ворон „Никогда!“» Тебе нравится «Ворон»?
— Я не читала, — привычно смутившись, призналась Сима.
— Прочти, классные стихи. Хотя тебе, может быть, слишком мрачными покажутся.
«Эх, какая же я все-таки необразованная, — с грустью думала Сима. — А Стелла совсем молодая девочка, а сколько всего знает… Мне вот у нее есть чему поучиться даже. И меняется она на глазах в лучшую сторону…»
Стелла в самом деле становилась все более естественной и человечной. Наносная заносчивость таяла с каждым днем, и сейчас девушка уже была совершенно нормальной, живой, любознательной и адекватной «интеллектуалкой из хорошей семьи».
— А сейчас хочу чего-нибудь… не знаю, солнечного, что ли, — продолжала Стелла.
— В смысле цвета волос? — улыбнулась Сима. Она
