разума для детей, которые могли бы когда-нибудь родиться».
Когда мы впервые встретились, он произнес мое имя так, словно знал меня всю жизнь.
– «Поблагодари этого человека за чувства, которые он вызвал в тебе».
Словно я была рассветом, ведущим к свету и новому дню.
– «За то, как позволял тебе любить его».
Дико и страстно. Хищно. Яростно.
– «Поблагодари за пробуждение мертвых уголков твоей души. Скажи, как тебе повезло, что хотя бы на секунду – на короткое мгновение – довелось быть с ним, выдыхать слово «мой», лаская его кожу. Делить постель с кем-то, кто заставлял твое сердце биться быстро и сиять ярким, блестящим золотом».
Она сделала глубокий вдох.
– «Поблагодари его за то, что тебе было так тяжело уходить. За то, что прощаться было настолько трудно, что уже начало казаться: если уж это не убьет тебя, то уже ничто не сможет».
После всего этого, после каждого пункта она начинала все сначала. Ради Итана она была готова на все.
– «Сложи письмо, спрячь его куда-нибудь. Скрой всю боль, тоску и гнев. Страх того, что расставание может оказаться худшей ошибкой в жизни. Что, пока жив, ты никогда не сможешь оправиться. Что столетиями будешь оглядываться на жизнь, которую упустил». Что ж, – она попыталась пожать плечами, – теперь это уже вселенская проблема.
Она села на край сцены. Ей хотелось быть ближе к ученикам, к этим людям, находившимся на пороге взрослой жизни, которая только и ждала своего часа.
– Обещаю: однажды вы проснетесь с ощущением, что ваши руки снова принадлежат вам. Наступит утро, и вам не придется смотреть в зеркало и шептать: «Ты все еще жива. Ты все еще жива. Ты все еще жива».
Наоми желала этим людям только лучшего. Каждого счастливого момента, порыва смелости, сюрприза.
– Понимаю, вы не знаете меня. И, наверно, думаете, что мое поведение не вызывает доверия, но если вдруг вы нуждаетесь в поддержке, то знайте, что в вас полно потенциала. Так что держитесь ради меня, договорились? Не отрывайте взгляда от горизонта.
Иногда надо сделать шаг назад, чтобы пойти вперед. Иногда надо ухватиться за что-то, чтобы затем отпустить.
– Помните: каждый новый день – это очередной шанс залечить ваше несчастное, разбитое сердце.
Наоми так долго гордилась своей способностью к саморазрушению, способностью пережить последствия несчастной любви.
«Мне никто не нужен, – говорила она. – Я независима».
Как же долго она верила, что боль делает ее тверже, а подавление вырабатывает стойкость!
Общество хотело, чтобы она молила об одобрении, а она плевала ему в лицо.
Только вот… на этот раз не совсем понятно, с кем именно она ведет борьбу. Неясно, кто побеждает и почему.
Нет славы в солдате, который продолжает бороться после окончания войны. Нет чести в отстаивании дела, которое больше никого не увлекает.
Вернувшись сюда, в свою среднюю школу, Наоми увидела, как сильно она выросла. Образовательные учреждения черпают силу из людей, которые в них учатся. Это здание больше не способно ей навредить. Она вернулась сюда по своей воле.
И если после стольких лет она смогла сделать это, то сможет пересилить себя и так же вернуться в другие места.
Наоми смогла-таки найти поддержку в синагогах.
«И, возможно, – подумала она, глубоко вздохнув, – она сможет вернуться не только в те места, двери которых когда-то перед ней закрылись». Рядом с Итаном она чувствовала себя как дома. Наоми необходимо было знать, впустит ли он ее, если она постучится.
В руках завибрировал телефон, и, опустив глаза, Наоми увидела электронное письмо. Ее сердце перевернулось внутри, будто блинчик.
– Никогда не знаешь, – сказала она публике, вставая на ноги и ища глазами выход. Ее разум был уже в трех тысячах миль отсюда. – Однажды может оказаться, что конец вовсе не был концом.
Глава 36
УСТРОЙСТВО ИНТИМНОЙ ЖИЗНИ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ
ЛЕКЦИЯ № 7
Как видите, я не Наоми Грант
Итан очень надеялся, что все пройдет хорошо. С него уже лился пот как эмоционально, так и физически.
Бар, который он арендовал, – тот самый, где они провели первый вечер знакомств, – быстро превратили в помещение со стоячими местами. Барменам пришлось избавиться от столов и сдвинуть их во внутренний дворик, чтобы вместилась целая толпа.
Было приятно узнать, что так много людей из списка рассылки проследили за тем, чтобы оповещение о семинаре не попало в спам.
Лия заставила его надеть микрофон-петличку. Один из тех компактных, с застежкой, которые он закупил для мероприятий на открытом воздухе. Устройство тяжелым грузом лежало в кармане, пока Итан оглядывал любопытных зрителей. Потянувшись вниз, он включил его.
– Всем привет. – Звук собственного голоса эхом отозвался в ушах. – Спасибо, что пришли на наш заключительный семинар об устройстве интимной жизни в современном мире.
Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы стоять на месте – ноги так и рвались пройтись по сцене.
– Знаю, вы привыкли к другому преподавателю, и я уверен, задаетесь вопросом, почему на последнее занятие я пригласил вас именно сюда.
Развитие их семинарского курса было не из простых.
– Я решил, что будет неправильно арендовать зал в ЕОЦ, потому что мы больше не имеем никакого отношения к оригинальному курсу, который спонсировала синагога. – Итан сглотнул ком в горле. – Совет больше не поддерживает данную программу, и я там не работаю.
Слова по-прежнему казались нереальными, словно были неправдой.
– О чем вы говорите? – выкрикнул кто-то сзади.
На лицах собравшихся отражалось множество эмоций. Замешательство и сомнение явно доминировали.
– Ребе Коэн, – Молли протолкнулась вперед, – что происходит?
– Простите. – Это был единственный возможный ответ. – Мы не сможем продолжать работу в тех же условиях, – уточнил он напряженным тоном. – Но я посчитал, что независимо от обстоятельств вы заслуживаете прослушать курс до конца, и в меру своих возможностей я обязан правильно поступить по отношению к вам.
Как и по отношению к Наоми, завершив этот провокационный проект, в который он сам ее
