сама.
— Остановись, блять, Ава!
Я вздрагиваю, сжимая пальцы на руле.
Илай никогда не кричит на меня. Никогда. Даже когда я думала, что он это сделает в самый разгар моих провокаций.
Я включаю левый поворотник и останавливаюсь, затем паркую машину в основном потому, что меня слишком сильно трясет, чтобы я могла ее вести.
В ушах звенит, и я слышу, как меня зовут, словно из-под земли.
В голове проносится образ. Я прижимаюсь к боковой двери машины.
На каждом сантиметре моей кожи видны багровые пятна, руки и бедра покрыты липкой пленкой. Я чувствую липкую кровь под ногтями и на подушечках пальцев. Ярко-красные лужи на земле образуют абстрактное полотно в тусклом свете улицы. Я задыхаюсь, пытаясь успокоиться, а сердце громко стучит в груди. Как будто кровь просочилась в каждый уголок моего существа, размазав меня внутри и снаружи.
— Ава! — рокочущий голос Илая звучит у меня в ухе, но я не могу поднять взгляд от крови на своих руках.
О нет.
Что я наделала?
Что я…
— Ава?
Я поднимаю голову и смотрю на искаженное, размытое лицо Илая.
— Дай мне руку, — приказывает он твердым голосом.
Я судорожно трясу головой.
— Кровь… кровь…
— Посмотри на меня. Эй, посмотри на меня. Сосредоточься на мне. Вот так. Молодец. Дыши. Повторяй за мной и дыши. Вдох… выдох… вдох… выдох… Ты молодец, красавица. А теперь я хочу, чтобы ты взяла меня за руку, хорошо?
Дрожащими пальцами я поднимаю руку, и скрежет моих каблуков по асфальту раздается в жуткой тишине, как эхо бомбы.
Илай заключает меня в свои объятия, и все вокруг становится черным.
Илай
Блять.
Еб твою мать.
Блять!
Хендерсон резко останавливает машину прямо напротив машины Авы, я распахиваю дверь, прежде чем авто успевает остановиться, и бегу к машине.
Она полностью замолчала после того, как я сказал ей остановиться, поэтому я попросил Хендерсона следовать GPS-навигатору ее телефона и доставить нас сюда со скоростью света.
Последнее, что должна делать моя жена, — это водить машину. Она ни в коем случае не должна садиться за руль. Хуже того, это провоцирующий фактор.
Мама и папа должны были проследить, чтобы она села в машину с чертовым водителем, а не сама. Если бы Лэндон не сказал мне, я бы, наверное, уже нашел ее в канаве.
Чем ближе я подхожу к машине, тем тяжелее становится у меня в груди. Я останавливаюсь у двери и делаю большой глоток воздуха, готовясь к катастрофе, о которой мне говорили Сэм, Хендерсон, Ариэлла, Сесили и даже папа.
Катастрофе, которую я сам же и устроил.
Холодный воздух впивается в кожу, а тусклое освещение жилого квартала отбрасывает зловещий ореол на черную машину.
Я наклоняю голову и замираю, увидев, что Ава облокотилась на руль, отвернувшись от меня, ее светлые волосы рассыпаются шелковистыми волнами, напоминающими падшего ангела.
Слабый звук виолончели проникает через закрытое окно с плавностью колыбельной.
Я дергаю за ручку. Заперто.
Блять.
Это худший случай дежавю.
В последний раз, когда она оказалась без сознания возле машины, я привязал ее к себе навсегда.
Я сказал ей, что у нее нет выбора, но это было далеко от истины.
Она ускользает из моих пальцев с упорством песка, несмотря на мои попытки поймать ее болезнь в ловушку. Удушить ее.
Разобрать ее на части.
Я построил песочные часы, но они трескались уже несколько месяцев, а я отказывался замечать это. Ни в поздних ночных прогулках, ни в бездумном существовании ее призрачной версии.
Однако этот инцидент может довести ее до точки невозврата и уничтожить все остатки песочных часов.
Меня это не волнует.
Если все выльется наружу, я найду способ снова заманить ее в ловушку. Даже если мне придется купить все гребаные пустыни и запихнуть песок обратно внутрь.
Моя челюсть сжимается, когда я осторожно стучу по окну, чтобы не напугать ее, даже если часть меня чувствует, что она слишком далеко, чтобы что-то услышать.
Я делаю это снова, придавая стуку больше силы.
Моя жена вздрагивает, и я замираю, держа руку в воздухе.
Медленно она поднимается и поворачивается в мою сторону, ее скованное движение ничем не отличается от движений робота.
Блять.
Ее глаза затуманены, не пустые, но и не живые. Это загадочная смесь вялости и настороженности.
Она нажимает кнопку на приборной панели, и мне не нужно ничего говорить.
Я осторожно открываю дверь и опускаюсь так, чтобы мое лицо оказалось на одном уровне с ее лицом, пытаясь уменьшить угрожающий фактор.
Запах морепродуктов заполняет мои ноздри, но от нее продолжает исходить аромат сладких цветов.
Моя жена смотрит на меня своими глубокими голубыми глазами, которые барахтаются между жизнью и смертью.
Как тень ее прежней сущности.
— Привет, — говорю я так мягко, как только могу.
— Привет, — бормочет она в ответ, на ее веках появляется блеск, который постепенно рассеивается. — Ты приехал.
— Конечно.
— Кажется, у меня случилась паническая атака.
— Ты приняла таблетки?
Она лихорадочно ищет их в сумке, из которой высыпалось несколько средств для макияжа, прежде чем достает пузырек с таблетками и протягивает его.
— Я выпила две. Проглотила их всухую.
— Молодец, — я глажу ее по щеке, скольжу пальцами к горлу и надавливаю на точку пульса.
Она откликается на мое прикосновение, ее губы приоткрываются, прежде чем она всасывает таблетку между зубами.
Мой взгляд следит за этим движением, и мой член определенно замечает это, не сумев, как обычно, прочесть всю чертову ситуацию.
Она отпускает губу и выпячивает ее вперед, слегка надув.
— Ты на меня накричал. Мне это не понравилось.
— Больше такого не повторится.
— Спасибо. Сегодня мне было весело с тетей Эльзой, и ужин с дядей Эйденом прошел хорошо.
— Отлично.
— Она передала тебе еду.
— Понятно.
— Вообще-то она для меня, но я поделюсь.
— Спасибо.
— Лэн вернулся и, как обычно, нес всякую чушь.
— Было бы удивительно, если бы это было не так.
— С него бы не помешало сбить спесь.
— Я это устрою.
Ее губы дрогнули в крошечной улыбке, и я испустил долгий выдох. Это она.
Моя жена вернулась.
Я отпускаю ее горло, но только для того, чтобы вывести ее из машины. Но она настаивает на том, чтобы собрать все вещи, выпавшие из ее сумки, и контейнеры с едой.
— Привет, Лео, — она машет ему рукой, ставя контейнеры на пассажирское сиденье. — Будь осторожен с ними, пожалуйста.
Он кивает.
— Я пристегну их на всякий случай.
Я наклоняю голову,
