И еще Денни никак не могла разглядеть шрама на подбородке. Полиция заявляла, что шрам имеется. Это главная примета, причина, по которой Джек Смит не может затеряться в толпе или постучаться в двери при свете дня.
— Что ты имел в виду? Ты сам себе брат-близнец? — спросила девушка.
Временами она чувствовала себя настолько спокойно, будто сидела на скучном уроке в воскресной школе. А в следующий момент ее начинало колотить от страха. И снова — спокойствие. Как будто в ней поселились два человека и как в калейдоскопе сменяли друг друга, пользуясь одним телом. Сначала говорил один, потом другой.
В отчаянии: «Я одна в этом доме, наедине с убийцей».
Жалостливо: «Он такой молоденький. И устал… и проголодался. И личико у него такое милое. Господи, разве говорят подобные вещи о мужчинах? О мужчинах? Да он даже до мужских штанов не дорос!»
— Выходит, я и есть мой брат-близнец, — сказал Джек Смит и снова махнул ружьем. — Давай то, что кипит на плите. Тушеное мясо. Господи, в последний раз я ел мясо в Нашос! Пахнет вкусно. Ставь тарелку на стол. И давай пошевеливайся.
Плита была у стены, рядом, и Денни, повернувшись к ней, взяла ложку и помешала варево. Если бы она скосила взгляд, то могла бы увидеть Джека Смита, но ей не хотелось делать этого. Она и так знала, как он выглядит: в глазах полыхает такой голод, что они уже и не голубые вовсе.
Рука с ложкой безудержно тряслась, на девушку напала слабость. Как было бы здорово рухнуть в обморок, сбежать от этой жестокой реальности!
— Две тарелки, — заявила Денни. — Я тоже есть хочу. — Она поразилась, услышав, что произнесла эти слова. И неожиданно у нее прибавилось смелости. — Тут достаточно на двоих, еще добавка останется, — сердито пробурчала она.
— Ладно! Две тарелки! Поставь мою на край стола и назад к плите. Вот так. Теперь свою. Ставь на другой конец стола. Можешь сесть. Положи руки на стол, чтобы я их видел. — Он захватил ножку стула ногой и придвинул к столу. Левой рукой взял вилку, которую Денни положила на тарелку рядом с ножом. В глазах дикая улыбка, правая рука держит ружье, палец у курка, ружье лежит на столе дулом к Денни. — Хорошо, что мясо тушеное, да? Резать не надо. Можно есть одной рукой, — сказал он.
Денни сидела на стуле у другого края стола. Стол был просто огромный, и расстояние между ними оказалось приличное. Она припомнила безумную сцену из многочисленных фильмов, когда один человек опрокидывает стол на другого. Вспомнила, но только и всего. Она прекрасно знала, что никогда не пойдет на это. Перевернуть стол — это еще куда ни шло, но биться с ним за ружье, пробовать осилить его в драке? Нет. Она уже немного успокоилась, сердце билось в нормальном ритме, но ноги были словно ватой набиты, в коленках — дрожь. Скрещенные голени так тряслись, что девушка удивлялась, почему это не слышно, как пятки отбивают чечетку по застланному линолеумом деревянному полу. Она поставила локти на стол и подперла руками подбородок. Огромные фиалковые глаза уставились на Джека Смита. Почему бы ей не поглядеть на него? Почему бы не узнать, какой он?
Она только вчера натирала полы. При мысли о том, что на них прольется ее собственная кровь и все испортит, у нее навернулись на глаза слезы.
— Сигареты есть? — спросил Джек Смит с набитым ртом.
— Да, в выдвижном ящике, — ответила Денни, даже не повернув головы. Ему и так прекрасно видно, где стоит буфет: напротив плиты, у стены сбоку от них. Рядом с ним, справа от Денни, но немного позади, находилась дверь, которая вела на заднюю веранду. Она закрыла ее, когда возвращалась из душа. Денни знала, что, попытайся она кинуться к этой двери, обстоятельства сложились бы не в ее пользу. И самое главное обстоятельство — ее собственные дрожащие ноги. Они первыми предадут ее, не смогут донести до двери. Если она поднимется и попытается сбежать, то, скорее всего, тут же рухнет в обморок.
И в то же время она наблюдала за парнем со странным спокойствием.
— Давай сигареты, — приказал он, мотнув головой в сторону буфета.
Денни отодвинула стул и ужасно удивилась, когда ее ноги без всяких выкрутасов донесли свою хозяйку до буфета. Она медленно выдвинула ящик и вытащила сигареты.
Эта задняя дверь…
Но она не могла решиться! Надо еще веранду пересечь… и тропинку… и двор, на котором ни кустика. Денни размышляла о бегстве как о чем-то несбыточном и, после того как вытащила сигареты и задвинула ящик, снова пересекла кухню и взяла с полки над плитой коробок спичек.
Правая рука с ружьем следовала за ее передвижениями.
— Да положи ты эту чертову пушку! — взвилась вдруг Денни и бросила сигареты со спичками через стол. — Я тоже поесть хочу. Остывает ведь. Я не меньше тебя проголодалась. Я сегодня всего три поганые чашки кофе с утра выпила да две чашки чаю днем…
Хоть он не отложил ружья и не расслабился, Денни села, взяла нож, вилку и начала есть.
Он наблюдал за ней, как кот за мышью. Денни ритмично жевала, с вызовом глядя на него.
— В горшке еще есть, если хочешь. Угощайся, — сообщила она, удивившись злости, пропитавшей голос. Да кто он такой, в конце концов? Маленький несчастный гермафродит. Это слово, запрещенное в приличном обществе, в ее семье и среди ее друзей вокруг залива, согрело ей душу. Она произнести-то его толком не умела и все же почувствовала несказанное облегчение. Она показала кукиш тому страху, который внушал ей незваный гость, снова ощутила, как жизнь вливается в ее тело. Она высокая и сильная, и — да! — она по-своему красива. И у нее в запасе целый арсенал женских уловок — судьба не обделила ее этим даром. Она многого добилась: разработала землю, заставила ее цвести. И теперь сидит под дулом ружья напротив трусливого розовощекого выскочки!
— Сам накладывай, — повторила она.
— Я уже два дня ничего не ел, если не считать тот хлеб на твоей веранде… — пожаловался он. — Не могу больше, а то заворот кишок случится.
— Тогда прикуривай. И можешь положить пушку. Я не собираюсь бежать.
— А ты и не сможешь, — нагло заявил он.
— О’кей, не смогу, — согласилась Денни. — Как только доем, заварю чаю.
Он снова отодвинул свой стул к стене. Ружье на коленях, глаз с Денни не спускает, а сам чиркает спичкой, одной рукой вытаскивает из пачки сигарету, сует в рот и прикуривает.
— Тебя как зовут? — выпустил он кольцо дыма.
— Денни.
— О’кей, Денни. Можешь курить. — Он бросил сигареты и спички через стол. Они ловко пролетели разделявшее их расстояние и остановились друг за другом в пяти сантиметрах от ее тарелки.
Движения его были быстрыми и точными. Денни заметила, какие у него длинные тонкие пальцы, но сила в них — немереная. У него имелся целый набор всевозможных жестов. Хватило бы на особый язык. И жесты эти были плавными, изящными, словно у танцора балета. И в то же время в них чувствовалась скрытая мощь.
