ладони в противоположные рукава, дабы скорее согреться.
Заметив ее странные манипуляции в зеркало заднего вида, мужчина, сидевший за рулем, произнес безразличным тоном:
— Подогрев сиденья включить?
— Нет-нет! Спасибо! — вежливо улыбнулась. — Здравствуйте!
— Добрый вечер! — отозвался он куда более дружелюбно. — Что же Вы, девушка, в столь позднее время одна по городу шарахаетесь?
— А она у нас с детства отмороженная, — не удержался от шпильки в ее адрес Вячеслав, располагаясь рядом, — вот и шарахается, как полоумная!
Насупившись, Ирина отвернулась к окну, не удостоив ответом ни одного, ни другого. Сама же обратилась в слух.
Ведь голос водителя звучал более чем удивленно:
— Вячеслав Александрович, Вы теперь… сзади поедете?
— Ну да! А что?
— Ничего! Просто уточнил. Телефон Ваш здесь остался, передать?
— Он мне пока без надобности.
— Ясно! Куда едем?
— Домой! Подзадолбался я что-то сегодня.
— Тренер лютует?
— Вообще как с цепи сорвался! Мы полудохлые с ринга выползаем.
— Ой, бедненький! — словно со стороны, ужасаясь, Ира услышала собственное тихое, недовольное бормотание. — Сколько можно ныть? Преодолевай и окрепнешь! Как гласит, ки… китайский философский трактат.
Она понятия не имела, зачем ляпнула нечто подобное.
Зачем вообще открыла свой рот. Аж в жар бросило, честное слово.
Да только было поздно для самобичеваний.
В салоне повисла гробовая тишина.
— А-а-а! — задумчиво протянул Красницкий. — Еще же эту нужно завезти! Давай по объездной и через старый центр, Михалыч! На Орджоникидзе вырули.
Кивнув, мужчина завел двигатель. И уже спустя мгновение они мягко тронулись с места, выезжая с парковки на проезжую часть. Через несколько минут, прошедших в полной тишине, Слава напомнил о своем присутствии.
— Чего притихла? — толкнул ее (сжавшуюся от напряжения в комок) коленом, вынуждая непроизвольно вздрогнуть. — Развлекай меня. Рассказывай!
— О чем? — отозвалась она, продолжая смотреть куда угодно, только не на него.
— Почему оказалась так далеко от дома? Зачем приперлась в один из самых дорогих торговых центров города? Здешние магазины тебе и твоей семье явно не по карману! Я теряюсь в догадках, как тебя вообще внутрь пустили?
Ее безмерно раздражали подобные разговоры. Как и его неизменно надменный тон. Из раза в раз. Из года в год. Окатив одноклассника поистине взбешенным взглядом, Ирина сурово отчеканила:
— Мы не нищие, Слава! Не богатые, конечно… но и не нищие! Сколько раз тебе повторять? Нам всего хватает в этой жизни! Всего!
Вячеслав откинулся на спинку сиденья и зашелся в приступе громкого лающего смеха. Искреннего, но… слишком уж веселого. Слишком обидного.
«Не слушай его! Просто дыши! — успокаивала себя девушка, вновь отворачиваясь к окну. — Двадцать минут. Нужно продержаться в его обществе всего двадцать минут! Раз. Два. Три. Четыре…»
Все произошло очень быстро. Стремительно. Она даже не успела отреагировать должным образом. Продолжая глумиться и улыбаться во весь свой белозубый рот, Красницкий перехватил Юркин подарок, мирно покоящийся на ее коленях, и бесцеремонно открыл крышку, приговаривая:
— Ладно, давай посмотрим, на что ты там раскошелилась, не нищая…
Он поменялся в лице буквально по щелчку пальцев.
Воздух со свистом покинул его легкие, едва молодой человек заглянул внутрь, исследуя содержимое коробки. Скрипнув зубами, Слава замолчал.
Помрачнел. Дыхание сбилось. Да и в целом выглядел он весьма болезненно. Словно прямо сейчас, в это самое мгновение получил приличный удар под дых. С ноги. Словно вместо банального парфюма и защитной капы обнаружил на дне бомбу с активным детонатором. Потому и ладони затряслись, точно у паралитика. Казалось, еще секунда, и в порыве… чего-то странного, необъяснимого… он просто сомнет хрупкий картон своими сильными ручищами. Сотрет с лица земли к чертовой матери!
В первозданной тишине прошли несколько секунд.
Наконец, не выдержав молчаливого гнета, Ирина встрепенулась:
— Верни! Это подарок!
Не скрывая изумления, вызванного внезапной «находкой», Красницкий глухо пробормотал:
— Кому?
— Не твое…
— Ты че, пучеглазая, встречаешься с кем-то?
Она собиралась опровергнуть столь бредовое предположение.
Собиралась… и не смогла. Промолчала. Утаила.
Настырно сжала губы в тонкую линию, всячески избегая его взгляда.
— Парня завела? — повторил удивленно.
Потерянно. Брезгливо. Осуждающе. Вздрагивая от отвращения.
Кровь забурлила в жилах.
«У меня не может быть парня, следуя его логике? Циничный козел!»
— Даже если так, что именно тебя удивляет?
— Очень многое!
— Например?
— Ты же страшная, как жаба! — зашипел он, наклоняясь к ее уху. — Кто мог на тебя позариться? Кто?
У нее буквально «зачесались» ногти от неимоверного желания «погрузить» их в подбородок Славика. Хотелось вонзить их в его плоть как можно глубже и провести вниз. Со скрипом. С нажимом.
Наслаждаясь его болью. До крови раздирая кожу.
За клевету. За наглую ложь.
Она — не уродина. Не страшила. Не жаба.
На нее заглядывались мужчины всех возрастов.
Ей оборачивались вслед, провожая восхищенными взглядами.
Может, красоткой Ирина и не являлась, но симпатичной — точно была.
И лишь он — только он — всегда утверждал обратное!
Удивляясь собственной смелости, в ответ Ирина потянулась к уху Красницкого и так же тихо прошептала:
— А ты красивый, Слав! Очень красивый! Жаль только… внутри гнилой! А тот, кому предназначается подарок, в отличие от тебя, способен ценить людей не только за внешность. Он видит душу. Смотрит в самую суть!
— Да проще все. Он — тупо слепой!
— Думай, что хочешь, — отстранилась она, горделиво выпячивая подбородок, — но коробку верни!
— Не хочу, — вальяжно откинувшись на спинку сиденья, парень
