Джейсом сидим внутри на диване, крепко сжимая покрытые испариной руки, пока мой отец и приемная мать Джейса разрабатывают план побега от братьев и всех тех ужасных вещей, за которые они выступали.
— Они не выбрались, — твердо заявляет Джейс. Я быстро выдыхаю, почти как вздох, но с большей силой, более эмоционально.
— Я знаю, — отвечаю я, мои глаза внезапно снова заволокло пеленой слез.
— Мне жаль, — говорит он. — Ты, наверное, надеялась, что они ушли так же, как и ты.
Я пожимаю плечами.
— Наверное, какая-то часть меня всегда надеялась. Но внутри я знала. У них ничего не вышло. — Последнее предложение — шепот, который даже я не могу расслышать.
— Ты был там, когда он умер? — спрашиваю я.
Лицо Джейса наполняется печалью. Он отпускает мою шею и берет мою руку, сжимая ее.
— Да.
Я сглатываю, закрывая глаза, когда пережитые ужасы пляшут на моих потемневших веках.
— Он страдал?
Еще одно сжатие. Он делает слишком долгую паузу.
— Нет.
— Ты не очень хороший лжец, — сокрушенно говорю я, открывая глаза, чтобы посмотреть на него.
Он заметно осунулся в своем кресле, глаза в пол, плечи сгорблены.
— Нет, — говорит он печально, — Я ужасный лжец.
***
Стук. Сначала отдаленный и негромкий, но быстро нарастающий, пока не становится похоже, что кто-то колотит в дверь квартиры Джейса.
Наши глаза встречаются; выражение лица Джейса отражает панику, которую я чувствую в своей груди.
— Ты кому-нибудь сказала, что ты здесь?
Я качаю головой, а потом вспоминаю парня из больницы.
— Думаешь, кто-то видел, как ты стрелял в Джимми?
Лицо Джейса бледнеет, а затем возвращается к холодному, сердитому виду, к которому я так привыкла.
— Сомневаюсь. Хотя, я должен был быть в клубе, так что это не исключено.
Я прикусываю губу и смотрю в сторону двери, когда стук прекращается так же внезапно, как и начался.
— Жди здесь, — говорит Джейс, доставая из-за пояса пистолет и взводя его. Я поднимаю брови, как бы говоря, что не буду ждать здесь, но он в досаде машет на меня рукой.
— Я серьезно! — шипит он. — Если мне понадобится твоя помощь, я попрошу об этом.
Я закатываю глаза.
— Ну, у тебя хотя бы есть пистолет, чтобы я могла в случае чего защитить себя?
Он смотрит на меня, кажется, неуверенно.
— Откуда мне знать, что ты не выстрелишь в меня?
Я чуть не падаю со стула.
— Это… я…. Если бы я хотела застрелить тебя, ты бы уже был мертв.
Он вздыхает.
— Да, хорошая мысль. Под средней диванной подушкой есть пушка. Возьми ее, а потом оставайся здесь, поняла?
Я почти говорю «да, пап», но это как-то не очень круто, учитывая нашу нынешнюю ситуацию, когда я трахаюсь с его отцом и все такое. Вместо этого я просто киваю, следуя за ним в дом. Он идет к входной двери, а я сворачиваю в гостиную и опускаюсь на колени перед диваном. Я хватаюсь за край средней диванной подушки, слегка приподнимая ее, а вторую руку просовываю внутрь. После нескольких движений мои пальцы нащупывают что-то холодное и металлическое. Я осторожно нащупываю рукоятку и сжимаю ладонь вокруг нее, стараясь, чтобы она не была направлена в мою сторону. Когда я вытаскиваю его, то вижу, что это револьвер, поставленный на предохранитель. Я снимаю предохранитель и открываю патронник, с облегчением увидев, что каждый патронник заполнен блестящими пулями цвета латуни. Одним движением руки патронник снова закрывается, сцепляясь сам с собой, так что он буквально готов к выстрелу, когда бы я ни нажала на курок.
Хотя, надеюсь, до этого не дойдет. Потому что если у входной двери стоят Братья Цыгане, которым мы нужны, то на шести пулях далеко не уедешь.
Я ползу обратно на балкон, как мне было велено, держа ухо востро на случай появления Джейса. Это трудно — мой слух все еще ужасен, звон в ушах все еще пронзительный и постоянный. Я наполовину закрываю раздвижную дверь, так что на балконе я остаюсь одна, без ничего, кроме пистолета в руке и стола за спиной. Я с тревогой смотрю на край балкона. Он доходит мне до пупка, но я готова поспорить, что, если бы кто-то выстрелил мне в верхнюю половину тела, меня бы отбросило прямо на асфальт внизу. Эта мысль не дает мне покоя. Я решаю присесть.
Я внимательно прислушиваюсь, не доносится ли что-нибудь от входной двери… настолько внимательно, что не замечаю, что кто-то спускается на меня буквально сверху.
Парень, одетый полностью в черное и с черной лыжной маской на лице, мелькает перед моими глазами, приземляясь рядом со мной на балконе. Какого черта? Он хватает пистолет в моих руках, и я в панике кричу, прицеливаясь.
— Не стреляй! — шипит он голосом, который я узнаю где угодно. Я опускаю пистолет, когда он снимает лыжную маску, его волосы взъерошены, а глаза горят волнением и беспокойством.
— Я чуть не убила тебя на хрен! — шепотом кричу я на Эллиота, размахивая руками, словно отчитываю мальчугана. Присмотревшись, я вижу, что он привязан к толстой черной лыжной веревке, свисающей вниз из квартиры наверху.
