звать полицию.
Посверлив меня тяжелым взглядом, Виктор снисходит до пояснений.
— Тиль, поймали за тем, что она крошит аптечку в унитаз. На вопрос — зачем, она сказала, что таблетки вкусные, она целую пачку рассосала, но теперь у нее болит живот. И чтобы никто не заболел, она решила от них избавиться. Скорую вызвали, но Тиль отказывается говорить, какие таблетки спорола, пока я не подарю ей Барби с турбазы. Так что ты сейчас сделаешь все, чтобы до приезда скорой узнать у нее, что это были за колеса.
У меня все холодеет внутри. На секунду представляю, что Тимка может что-то такое учудить и обещаю себе, что обязательно вечером проверю, что до аптечки ему не добраться.
— Господи… А что вообще было в аптечке?
— Я откуда знаю, — опять заводится Воронцов. — Я не пью лекарства!
Когда лифт выплевывает нас на нужном этаже, я уже не сопротивляюсь.
Сама следую за Виктором.
Он открывает дверь в одну из квартир, не разуваясь, идёт сквозь анфиладу комнат, на первый взгляд производящих впечатление непригодных для жизни, ну если только для журнальных фото. Мне неловко, что я в уличной обуви, но Воронцова, похоже, это не слишком волнует.
Наконец, он толкает какую-то дверь, за которой нас встречает розовое царство настоящей принцессы.
И первым, что мне попадается на глаза, становится не маленькая хозяйка, а полочка с фотографиями. Одна из них сразу приковывает мое внимание.
Потому что один из троих запечатленных на ней — Тимкин отец.
Фото смеющегося молодого мужчины буквально выжигается на моей сетчатке.
— Варвара! — Воронцов нетерпеливо окликает меня, замершую на пороге комнаты.
Дернувшись, я перевожу на него растерянный взгляд.
— Видишь, Тиль, Барби немного поломанная, зато та самая. Оригинальная, — раздраженно говорит он дочери.
Поломанная — это очень подходящее слово.
— Меня зовут Варя, — подойдя к постели девочки, я сажусь в изножье, гоня от себя мысли и догадки по поводу фотографии.
Эстель вовсе не выглядит нездоровой, лишь немного бледной. И все равно сердце не отпускает тревога. Она же такая маленькая. Много ли ей надо?
— Ну, Тиль! — давит Виктор. — Выкладывай!
Девочка куксится, ее глазки, такие ясные, какие бывают только у детей, вот-вот наполнятся слезами.
— Я не хочу больше магансовку, — переводит на взгляд на меня в поисках поддержки.
— Я тебя прекрасно понимаю, Эстель. Скажи, какие таблетки ты сосала? Может, дядя доктор не станет тебя заставлять… — пытаюсь я уговорить ребенка, напуганного реакцией взрослых. Хотя взрослых я тоже понимаю.
— Я не знаю, какие… — лепечет она.
— Тиль! — жестко берет переговоры в свои руки Воронцов. — Рассказывай! Или я отберу у тебя планшет, и больше никаких мультиков! И на новый год тоже! Не только ты можешь ставать ультиматумы!
— Что такое утиматы? — пугается ребенок.
Так. Взрослый хуже ребенка!
— Виктор Андреевич, вы, может, сходите водички попьете? — дергаю я Воронцова за штанину. Навис над кроватью, как над подчиненным!
— Варвара, ты не у себя дома! — огрызается он, мне очень хочется отбрить в ответ, но при дочери не стоит ронять отцовский авторитет.
— Я у вас в гостях, можете принести воды мне, — нажимаю я.
Полоснув по мне взглядом, Виктор выходит из комнаты.
— Не принимайте близко к сердцу, — внезапно раздавшийся голос пугает меня.
Оказывается, в спальне еще один человек. Возрастная дама. Не то нянька, не то домработница. Я ее не заметила, потому что она молчала, видимо, имеет опыт общения с Воронцовым, а обзор мне загораживали широкие плечи Виктора.
— Он, как и все мужики, когда пугается, начинает орать, потому что не знает, что делать, и не хочет, чтобы стало понятно, что ему страшно, — выдает мне житейскую мудрость женщина.
— Эстель, давай не будем пугать папу, — мягко корю я ее. — Какие таблетки ты съела?
— Я не умею читать.
— А блистер, то есть упаковку можешь показать?
Работница Воронцова высыпает на одеяло коробочки и тубы из-под таблеток. Эстель тычет пальцем, и я чувствую, как внутри меня разжимается пружина.
Всего лишь глицин.
Господи, какое счастье!
Скорее всего отделается больным животом и спать будет как убитая.
Женщина запихивает упаковки в аптечку и выскальзывает из комнаты, наверное, чтобы успокоить нервного отца, который пошел мне за водой за тридевять земель, не меньше.
— Ты же не уйдешь? Поиграем?
Какая же она хорошенькая. Даже без двух нижних резцов.
И в глазах хитринка, которая сразу делает ее похожей на отца. Такой же огонек мелькает в его глазах, когда загоняет меня в угол.
Уж не спектакль ли девчонка устроила, чтобы добиться своего?
Прищуриваюсь на нее, но она сама невинность. Не придерешься.
— Уйду, Эстель. Мне нужно на работу, и дома меня ждут.
— Но папа мне тебя подарил!
Ты погляди, какая избалованная каприза! А Воронцов еще удивляется, что дочь вытворяет дичь и ставит ему условия!
— Папа не может подарить то, чего у него нет. Я не папина, — веселюсь я. — Он просто пригласил меня тебя повидать.
— Тогда я тебя тоже приглашаю! Ты еще приедешь?
— Постараюсь, — вру я, потому что малявка хоть и забавная, но от ее отца надо держаться подальше. Эта фотография еще…
— Завтра?
Ответить я не успеваю, потому что в комнату возвращается Воронцов в сопровождении молоденького врача в зеленой робе.
Я уступаю место, и тянет меня к полке с фотографиями, как магнитом.
Он только на одной. В компании молодой женщины, почти девушки, и самого Виктора. Женщина чем-то неуловимо напоминает Эстель. Наверное, это ее мама. Если девочка в нее, то вырастет настоящей красавицей.
Вот зачем, имея такую жену, ей изменять? У меня в голове не укладывается.
— Что? — над макушкой раздается раздраженный голос Воронцова.
Погруженная в разглядывание фото, я не замечаю, как он подошел. Чешется язык спросить про Алексея, но шестое чувство подсказывает, что не стоит этого делать. Я пытаюсь выяснить окольным путем:
— Это мама Эстель?
— Да, — односложно отвечает Виктор.
— Семьей отдыхать ездили? — указываю на парусник, виднеющийся за их спинами.
Как я и думаю, Воронцов воспринимает мой интерес превратно.
— И тебя свожу, только не надо мне тыкать в нос Галей!
Шок. Обоих родителей зовут нормально. Витя и Галя, а дочь назвали Эстель! Эстель Воронцова! О чем они думали?
— Не надо меня никуда возить, — понизив голос, чтобы не слышал ребенок, я пытаюсь достучаться до сумасшедшего тирана. — Я очень надеюсь, что это была наша последняя встреча.
— Твоим надеждам не суждено сбыться. Не теперь. Не после того, как я… — его взгляд опускается к моим губам, заставляя их гореть. — Я все решил, Варвара. Тебе
