скрывала половину его лица, но он показался мне смутно знакомым. Прежде чем я успел провести дальнейшее расследование, он исчез за углом, и мое любопытство по поводу его личности отошло на второй план, когда я вошел в хранилище, где меня ждали Вук и Уиллоу.
Он был одет в ту же черную рубашку и брюки, а она переоделась в красное платье, которое подходило к ее волосам.
— Добавьте немного зеленых аксессуаров, и вы дадите фору Рожденственской елке из Рокфеллер-центра, — проворчал я.
Уиллоу это не позабавило.
Я заплатил строительной компании кучу денег, чтобы работать на выходных, но даже с этим, когда Рождество было так близко, они смогли выделить лишь костяк команды.
Внутри было всего трое рабочих, что значительно облегчало экскурсию, по сравнению с предыдущим разом. На самом деле, это было больше, чем просто легко.
Все было гладко. Идеально.
Пока не случилось это.
Я как раз ответил на последний вопрос Уиллоу о мерах безопасности, когда ее голова дернулась влево. Рядом с ней Вук напрягся, его ноздри вспыхнули от первой эмоции, которую я в нем увидел.
— Что-то не так? — спросил я.
— Ты чувствуешь этот запах? — голос и тело Уиллоу были натянуты, как струны скрипки.
Я приостановился, отбросив подавляющие запахи дерева и металла со стройплощадки, чтобы сосредоточиться на запахе чего-то более резкого.
Дым.
Осознание этого пришло сразу же, как только утихли сверла и по комнате разнесся панический крик.
— Пожар!
То, что произошло дальше, произошло так быстро, что мой мозг не успел ничего понять. Вспыхнула задняя стена.
Снова крики. Бег. Движение. Жар.
Так много гребаного тепла. Это был плохой вид жары, тот, что обрушивается на тебя, как внезапное отключение электричества, погружая важнейшие коридоры твоего сознания во тьму и замыкая пути между мозгом и мышцами.
Удушающая, парализующая, лишающая жизни жара. Пот покрывал мою кожу.
Ксавьер! Где мой сын?
Она оказалась в ловушке… не смогла пройти через входную дверь… Умерла, надышавшись дымом…
Повезло, что мы нашли ее тело… Это должен был быть ты.
В голове роились видения, которые лучше было бы похоронить. Реальность колебалась, переходя из прошлого в настоящее и обратно.
Это должен был быть ты.
Я попытался вдохнуть воздух, но затянулся дымом вместо кислорода. Я закашлялся, мои легкие горели, и, по иронии судьбы, именно это вывело меня из этого состояния.
Запахи, жара, паника. Я уже бывал здесь.
Я чуть не погиб, когда мне было десять лет, но мне уже было не десять, и будь я проклят, если позволю другому пожару закончить то, что начал первый. Я моргнул, и все вокруг предстало передо мной в ужасающей ясности. Пламя плясало вокруг меня, распространяясь быстрее, чем мои глаза успевали за ним следить. Его красно-оранжевые языки жадно тянулись ко всему, что попадалось на пути, и они отбрасывали на каменные полы и ребристые потолки хранилища нереальное сияние. Температура поднялась до невыносимого уровня, каждый сантиметр моей кожи молил о помощи.
Тем не менее мои ноги оставались прикованы к полу.
Мой разум вернулся, но тело оставалось замороженным, пока громкий треск, наконец, не разбил мое оцепенение и не заставил меня двигаться.
Я не стал тратить время на то, чтобы проверить, что вызвало звук. Я просто побежал, уворачиваясь от брошенных инструментов и закрывая рот и нос предплечьем. Пламя устремилось ко мне, как муравьи к перевернутой корзине для пикника, и я преодолел половину пути к выходу, прежде чем меня затормозила волна головокружения.
Я споткнулся, но не перестал двигаться. От дыма у меня уже кружилась голова; если я перестану двигаться, то умру.
Я прошел еще десять или около того футов, когда мой взгляд привлекла вспышка черного цвета.
Мое сердце остановилось. Вук.
— Маркович! — я закашлялся от усилий кричать в условиях нехватки кислорода. — Мы должны выбраться отсюда!
Огонь быстро приближался. Если мы не уйдем в ближайшее время, то окажемся в ловушке.
Вук не двигался. Он стоял на месте, его глаза были пусты, а тело так неподвижно, что я даже не видел, как он дышит. Если бы он не стоял, я бы решил, что он мертв.
Уиллоу нигде не было видно.
— Вук! — мне было плевать, ненавидит ли он свое имя. Меня волновало только, дойдет ли это до него.
Но не дошло.
Проклятье.
Я беззвучно выругался, используя все известные мне английские и испанские ругательства, когда сократил расстояние между нами и с силой потащил его к выходу.
Я был в отличной форме. Я регулярно тренировался и набрал приличное количество мышц, но пытаться протащить сто семь килограммов несговорчивого серба через огонь было все равно что пытаться тянуть товарный поезд игрушечной машинкой.
Пот заливал мне глаза. Мои мышцы ослабли и стали вялыми. Расстояние между нами и дверью казалось бесконечным, каждый шаг был сродни восхождению на Эверест.
Часть меня хотела сдаться, лечь на пол и позволить пламени сжечь боль, тревоги и сожаления.
Но если бы я так поступил — если бы не довел нас до выхода, — мы бы погибли. Я больше никогда не увижу Слоан и стану виновником еще одной смерти.
Я не мог этого допустить.
Усилием воли я тащил нас дюйм за дюймом по полу. Я уже не столько дышал, сколько задыхался, а перед глазами мелькали всплески темноты.
Но каким-то образом мне это удалось.
Я не знал, как. Может быть, это была та самая сверхчеловеческая сила, которая позволяла матерям поднимать целые машины со своими детьми, а может, это был последний призыв моего тела перед тем, как оно рухнуло.
Что бы это ни было, оно потянуло нас через выход из хранилища к лестнице. Дверь распахнулась, и внезапно перед моим внутренним взором возникло черно-желтое полотно.
Я мельком увидел буквы FDNY (прим. Пожарный департамент Нью-Йорка), прежде чем кто-то оттащил Вука от меня, а кто-то другой схватил меня за руку, и
