Она кивнула, вдруг почувствовав угрызения совести.
— Наверное, скучает.
— Как прошел твой семинар в Кармеле? Ее глаза, против ее воли, засияли.
— Чудесно.
Он больше не задавал ей вопросов, и оба ушли на работу.
Когда Ник днем зашел к ней в Красный Крест, она рассказала ему о письме Армана. Но он мог думать только об одном. Со страхом он заглянул ей в глаза.
— Ты передумала? Насчет нас? Она долго смотрела на него, а потом покачала головой.
— Нет. Сейчас я как будто живу двумя отдельными жизнями. Одной с Арманом, другой с тобой.
Он с облегчением кивнул, а она вздохнула.
— Но я очень боюсь за него.
— Ты считаешь, он сейчас в опасности?
— Не больше, чем обычно. В письме нет никаких намеков. Только ужасная горечь из-за Франции. — Она посмотрела на Ника. — Я думаю, что об этом он беспокоится больше, чем о себе или о нас. Родина для него — это все.
— Я восхищаюсь им, — тихо сказал Ник.
Потом он отвез Лиану домой и пообедал вместе со всеми. После обеда он поиграл в домино с Лианой и дядей Джорджем, а потом вернулся к себе в гостиницу. А Лиана все мечтала о том, когда они опять будут вместе, как в Кармеле. Женщин в гостиницу не пускали, да она и сама не пошла бы туда. На следующие выходные Ник предложил заказать для них комнату в «Фермонте». К счастью, для них не было проблемы, такой мучительной для многих: проблемы денег. Но зато других проблем оставалось предостаточно. Лиана волновалась из-за Армана, Ник беспокоился за Джонни.
В выходные она слышала, как он разговаривал с Джонни по телефону. Она знала, как он скучает без мальчика, и, наблюдая, как Ник обращается с ее дочерьми, удивлялась, как легко он сходится с детьми. Отведя девочек домой, они пообедали, а затем поднялись в свой номер. Девочки собирались сегодня ночевать у подруги.
Дядя Джордж — другое дело. Он ни о чем не стал ее расспрашивать.
— Как ты думаешь, Ник, он догадывается о нас? — Лиана улыбнулась. Они лежали у себя в номере на кровати, пили шампанское и ели арахис. На этот раз они не пошли в Венецианский зал. Им хотелось побыть одним. Ника, по-видимому, позабавил ее вопрос.
— Наверное. Он же не дурак. Не исключено, что он сам в молодости не раз бывал в таких ситуациях.
Лиана и сама это знала, но удивилась, услышав ответ Ника.
— Он ни слова об этом не говорил.
— Он слишком хорошо все понимает.
— Ты думаешь, он будет возражать?
— А ты как думаешь? — Ник тихо улыбнулся и покачал головой.
— Нет, конечно, он не возражает. Он хочет, чтобы я развелась с Арманом и вышла замуж за тебя.
— Я тоже. Я хочу сказать, я это подозревал. — Он заглянул ей в глаза. Ее мучило, что она в некотором смысле обманывает Ника. Она замужем, и в ее будущем для него нет места.
— Во всяком случае сейчас нет причин волноваться. Пока не появится полиция нравов или пресса, все в порядке. — Эта идея позабавила ее. В гостинице они зарегистрировались как майор и миссис Николас Бернхам.
Так они и плыли некоторое время по течению: обеды, долгие прогулки, украденные у судьбы выходные в «Ферменте». Им еще раз удалось через несколько недель съездить в Кармел, но в феврале дела для Ника стали принимать серьезный оборот. Сингапур был сдан японцам. Японская пехота взяла Яву, Борнео, Голландскую Ост-Индию и несколько островов в южной части Тихого океана. Японцы настолько были довольны своими успехами, что генерал Нагумо вернулся на север в Японию.
Ник каждую минуту ожидал, что ему будет приказано явиться на корабль. Американские авианосцы совершали налеты на острова Гильберта и Маршалловы острова, лежавшие к югу от Японии, успешно нанося удары по их позициям, но основные оплоты врага взять не могли.
Однажды в марте Ник в смятении посмотрел на Лиану. После второй рюмки шотландского виски он, к невероятному ее изумлению, ударил кулаком по столу. В ожидании отправки он уже несколько недель находился в нервном возбуждении.
— Проклятье, Лиана. Я должен уже быть там. Почему же, черт побери, я все еще торчу здесь, в Сан-Франциско?
Она не возмутилась этим взрывом. Она поняла его и заговорила примирительным тоном, но это не помогло.
— Потерпи, Ник. Они ждут подходящего часа.
— А я всю войну просижу здесь, в гостинице! В его взгляде было осуждение, и это на нее подействовало.
— Это твой выбор, Ник. Это не обязанность.
— Я знаю… знаю.. Прости… Я здесь бездельничаю… А я ведь записался добровольцем. Уже три месяца назад, черт возьми! Джонни с Хиллари в Нью-Йорке, он переживает за меня, говорит, что скучает. А я произнес громкую речь, сказал, что иду на войну. А теперь вот сижу здесь, как на сплошной вечеринке.
Его искренняя досада тронула ее, и она постаралась его успокоить. У нее самой часто возникало чувство вины перед Арманом, и временами она винила себя во всех грехах. Но сейчас она не могла покинуть Ника, да и не хотела этого. Она останется с ним до его отъезда, и они оба знали, что тогда настанет конец. Иногда она раздражалась на него, особенно однажды, когда пришло письмо от Армана, в котором тот писал, что от холода у него случаются приступы ревматизма в ногах. В тот же день Ник пожаловался, что после танцев у него теперь болит спина. Она в ярости повернулась к нему:
— Тогда не танцуй так много! Его поразило выражение ее лица. Он никогда прежде не видел ее в таком состоянии.
— Так тебя саму до двух часов не утащишь с площадки.
Стоило ему произнести эти слова, и она расплакалась. Он взял ее за руки, и она в слезах рассказала ему о письме Армана.
— Мне кажется, он болен, Ник… Ему почти пятьдесят девять, а там мороз…
Она плакала в объятиях Ника, а он крепко прижимал ее к себе.
— Все хорошо, любимая… все хорошо… Он всегда понимал ее. Ему она могла рассказать все.
— Иногда я чувствую себя такой виноватой перед ним…
— Я тоже. Но мы знали это с самого начала. Для него сейчас уже ничего не изменить.
Лиана часто писала Арману, но была не в силах ему в чем-нибудь помочь.
— А если нацисты убьют его?
При этой мысли Ник вздохнул, не зная, что сказать ей в утешение. Конечно, существует риск, что нацисты его убьют.
— Арман учитывал эту возможность, когда остался в Париже. Он знал, что делает. — Ник понимал, что Арман любит свою родину. Судя по тому, что рассказывала Лиана, родина была для него дороже всего на свете.
— Лиана, ты должна верить, что он останется в живых. Тебе больше ничего не остается.
— Я знаю. — Она вспомнила, как они протанцевали всю ночь.
— Наша жизнь здесь действительно похожа на сплошную вечеринку.
Она повторила его слова, и они долго и пристально смотрели друг другу в глаза.
— Ты хочешь прекратить ее? — У него перехватило дыхание.
