с тобой делили, было лучше предыдущего.
Джессика шагнула вперед, будто ей хотелось кинуться мне на шею, но остановилась:
– Нам необязательно все заканчивать. Конечно, я поступила эгоистично, предложив тебе уехать со мной, ведь у тебя здесь все…
Не выдержав пытки расстоянием, я подошел к ней.
– Однако ты предложила, чему я очень рад – сам бы я в жизни не попросил. Ни тебя остаться, ни мне поехать с тобой. Но раз ты предложила…
Глаза Джесс округлились, она сжала губы, будто боялась издать звук, и позволила себя коснуться. Я обнял ее, а она не противилась, и было так хорошо, что я готов был стоять так вечно.
– Но раз ты предложила, а я без тебя не могу, то, если ты не передумала…
– Еще чего!
Я улыбнулся моей девочке, прижал ее к себе всю и, хотя ничего мы еще не решили, не выработали план и я вообще не знал, что из этого получится, – сказал:
– Значит, поедем.
– А как же мастерская, твои братья?
– Я говорил с Клетусом и Бо – с мастерской что-нибудь придумаем.
– Ты уже говорил с Клетусом и Бо о своем отъезде?!
– Да.
– Как же они без тебя?
– Разберемся. Они желают мне счастья.
– Но ты правда веришь, что будешь счастлив? Можно пойти на компромисс – учебный год прожить здесь, а летом отправиться в путешествие.
– Я не хочу, чтобы ты предпочла своей мечте компромисс.
– Но как же твои мечты?
– Я мечтаю только о тебе. Ты и есть моя мечта, Джессика Джеймс. Не гонки в Каньоне или по серпантину и не ремонт старых тачек. Я хочу провести жизнь с тобой. Может, ты считаешь меня сумасшедшим или старомодным, но, когда думаю о своем будущем, я вижу в нем только тебя.
Джесс улыбнулась, и в этой теплой улыбке было столько надежды, что меня даже не смутили стоящие у нее в глазах слезы. Видеть ее счастливой было потрясающе, и во мне что-то родилось (походило на мощный удар в грудь, землетрясение или фундаментальную перестройку натуры).
Не думая ни о чем, кроме того, что я хочу в эту самую секунду, я поцеловал Джесс. Я целовал ее страстно, точно вкладывая в поцелуй всю душу – так оно и было. Я гладил под сорочкой ее горячий живот, сжимал ее тело, пока стягивал трусики вниз по бедрам.
Джесс ахнула, когда моя рука коснулась ее самого нежного места.
Черт побери, я хотел ее. Мне это было необходимо. Мне нужно было, чтобы Джесс еле сдерживала сладострастные стоны, когда я вхожу в нее, и чтобы я держал ее руки, и чтобы она была голой, и чтобы я мог ощущать эту женщину своей. Я хотел взять Джесс быстро и сильно, и я хотел взять ее медленно и нежно.
– Дуэйн! – выдохнула она, легонько пихнув меня в грудь. – Погоди, стой, ты что делаешь? Подо мной мамина спальня, а за стеной Клэр!
– Я хочу тебя, – сказал я. Кажется, одновременно у меня вырвалось страстное рычание.
Большие глаза Джесс вопросительно смотрели в мои, хотя дыхание вырывалось у нее резко и неровно, а бедрами она терлась о мою руку.
– Это тоже часть твоего плана? – задыхаясь, спросила она.
– Джесс, я уже сказал – у меня нет плана. Все, что я знаю, – мне необходимо быть в тебе, и немедленно. Я хочу тебя и не могу думать ни о чем другом.
Ее прелестный рот изогнулся в мечтательной улыбке, из груди вырвался прерывистый вздох.
– Ты реально забрался ко мне в спальню посреди ночи, чтобы заняться со мной сексом?
– Да, я как раз это и делаю. – Я нагнулся, чтобы снова припасть к ее губам, но Джесс уклонилась, лукаво глядя на меня.
Ее рука скользнула с моего плеча по груди вниз, и Джесс принялась растирать меня ладонью через джинсы.
Я пошел на Джесс, пока она не оказалась вплотную к кровати и, не удержавшись на ногах, упала на нее. Она смотрела на меня, слегка приоткрыв рот.
– Снимай сорочку, – велел я, подтолкнув ее колени, – раздвинь ноги.
Я стянул рубашку, сбросил ботинки, расстегнул джинсы, стащил и оставил на полу.
Все это время ее взгляд неотрывно следил за мной и раздевал меня. Мне это страшно понравилось.
Пальцы Джесс расстегнули пуговки сорочки, обнажив ложбинку между грудей.
– Дуэйн, ну ты и извращенец, – прошептала она.
Я забрался на кровать между ее расставленных ног, раздвинул их шире, погладил жаждущую середину своим членом и прошептал на ухо:
– Если ты готова, я буду извращенцем всю ночь.
* * *
– О чем ты думаешь?
Я глядел в потолок. Вопрос застал меня врасплох, потому что мы так долго лежали молча. Надо было поспать – я здорово устал, зато разум у меня наконец-то пришел в чувство.
Однако Джесс тормошила меня поцелуями и прикосновениями, ласками и объятьями, и я не был склонен в чем-то ей отказывать. Я ждал, пока она успокоится, затихнет и заснет, а пока наслаждался ощущением Джесс в моих объятиях.
– Я думаю, что у тебя обалденно мягкая кожа, – искренне ответил я.
– Правда?
Пристроив свое бедро между моих, Джесс лежала на животе. Руку она забросила мне на грудь, а лицом уткнулась в шею. Я чувствовал на плече ее дыхание.
– Ага.
Она приподнялась на локте и поглядела на меня сверху вниз:
– Хочешь, скажу название моего увлажняющего крема? Могу и тебе такой подарить. На Рождество в чулок положу.
Я постарался ответить, не изменившись в лице:
– Мой чулок и так полон до отказа.
Джесс чуть улыбнулась, но глаза остались грустными. Я пропустил бы эту грустинку, если бы не видел в темноте.
Она шевельнулась, словно собираясь снова лечь, но я взял ее за руку:
– Что случилось?
Джесс заморгала:
– Ты что, видишь мое лицо?
