Гардения почувствовала, что он опять сомневается в радушности приема, и, вспомнив, как яростно она негодовала, когда он ночью давал ей советы, довольно натянуто ответила:
– Конечно. И с радостью сообщаю, что тетя Лили счастлива видеть меня. Я буду жить с нею.
Ей показалось, что при этих словах равнодушие на лице лорда Харткорта уступило место разочарованию, однако она не смогла бы объяснить, в чем причина такой перемены. И вообще, что могло его разочаровать? Нет, все это нелепые домыслы.
– Восхитительно, – ровным голосом проговорил он и, повернувшись к своему кузену, сказал: – Итак, Берти, если мисс Уидон не едет с нами, то нам пора в путь.
– Мисс Уидон, буду надеяться на скорую встречу с вами, – галантно поклонился Бертрам. – Кстати, ваша тетушка пригласила меня на завтрашний вечер. Обещаю, что приду, и ничто мне не помешает.
– Буду счастлива видеть вас, – ответила Гардения. – До свидания.
Лорд Харткорт ничего не сказал, сердито нахлобучил на голову шляпу, решительно спустился с крыльца и запрыгнул в кабриолет. Его действия показались девушке слегка вызывающими.
Бертрам последовал за кузеном, но на полдороге обернулся.
– Вы совершенно уверены, что не передумаете? – тихо спросил он Гардению. – Я бы хотел первым показать вам Париж.
– Нет. Сегодня я занята, – ответила она. – К тому же, прежде чем давать согласие, мне нужно сначала спросить разрешения у тети Лили.
– А завтра? – взмолился Бертрам. – Я уверен, герцогиня не будет против. Я заеду за вами в это же время. Обещаете?
– Я ничего не могу обещать, – покачала головой Гардения, озадаченная его настойчивостью.
– И все же постарайтесь и получите у тетушки разрешение, – продолжал уговаривать он.
И прежде чем Гардения успела ответить, Бертрам уже сбежал по лестнице и вскочил в кабриолет. Когда лошади шагом тронулись с места, он перегнулся через дверцу и помахал ей, а лорд Харткорт продолжал смотреть прямо перед собой. Он не обернулся.
«Какой же он неприветливый, – сказала себе Гардения. – Не знаю почему, но он за что-то осуждает меня».
Следуя за Ивонной наверх, она думала о том, что обязательно попросит у герцогини разрешения завтра отправиться на прогулку с Бертрамом. В Англии ей не разрешили бы встречаться с мужчиной без сопровождения какой-нибудь дамы, но раз он пригласил ее, значит, во Франции так принято. Она часто слышала, что в веселом городе более свободные нравы, и, в конце концов, зачем нужен сопровождающий для прогулки в открытом дог-карте с человеком, который правит лошадьми? Вот если бы он приглашал покататься в автомобиле – тогда другое дело.
Гардения вспомнила, как ей рассказывали всякие истории о девушках, которые поддавались на уговоры мужчин и отправлялись кататься на шикарном автомобиле, а потом пешком возвращались домой – так их наказывали за то, что они не отвечали на ухаживания. Она чувствовала, Бертрам Каннингэм – человек совершенно другого склада, и не допускала, что он может так поступить с девушкой. Он молод и весел, он полон задора. Как было бы здорово общаться со своим сверстником, с тоской думала Гардения, смеяться, и веселиться, и не беспокоиться о счетах или о том, где добыть деньги на следующий обед.
Ивонна привела ее на третий этаж. Они миновали спальню тетушки, прошли в самый конец коридора, и камеристка открыла дверь в комнату с окном, выходящим в сад. Комната была очень большой, и ее загромождали огромные шкафы, расставленные по стенам.
– Это гардеробная ее светлости, – объяснила Ивонна и принялась распахивать дверцы, открывая ее взору бессчетное количество самых разнообразных туалетов.
Гардения не представляла, чтобы женщина могла сносить столько платьев за целую жизнь, не говоря уже о том, чтобы собрать их все в одной гардеробной.
* * *
Выбравшись из непрерывного потока экипажей вокруг Триумфальной арки и направив лошадей к Булонскому лесу, Бертрам воскликнул:
– Очаровательная малышка и совсем не такая, какую можно было ожидать от грозной Лили.
– Ты сам сказал, что Лили родилась в приличной семье, – напомнил ему лорд Харткорт.
– Ну, так утверждал мой отец, – ответил ему Бертрам. – Как ты думаешь, что Лили будет делать с этой девочкой?
– По всей видимости, мисс Уидон намерена поселиться у своей тетушки. Вчера у меня была возможность убедиться в том, что это очень решительная девушка, – сухо проговорил лорд Харткорт.
– Решительная? – удивился Бертрам. – Этот английский воробушек? Не может быть, у нее вид вывалившегося из гнезда птенца. Не верю, чтобы она была решительной хоть в чем-то. Но если ее приодеть, она окажется очень симпатичной.
– Полагаю, герцогиня позаботится об этом, – сказал лорд Харткорт.
– Во всем этом есть какая-то тайна, – продолжал Бертрам. – Приезжает девушка, выглядит невинной крошкой, и, несмотря на это, Лили принимает ее и даже оставляет жить в своем доме. Не удивлюсь, если Андре окажется прав и выяснит, что все это – не что иное, как ловкий трюк. Все выглядит несколько подозрительно.
– Наверное, всему существует исчерпывающее объяснение, но мы-то не знаем его, – заметил лорд Харткорт.
– К черту все, Вейн! Тебя ничего не может взволновать! – воскликнул Бертрам. – Я с большим удовольствием показал бы ей, что такое жизнь. Я по горло сыт этими избалованными кокетками, что собираются у «Максима». Знаешь, когда на прошлой неделе Генри подарил Иветте бриллиантовый браслет, она вернула его и сказала, что камни недостаточно крупные.
– Ну, Генри мог бы позволить себе камни и покрупнее.
– Да, но он считает, что это неблагодарность, – ответил Бертрам. – Они все всегда недовольны. Вот Мари, которую я взял себе на некоторое время. Она постоянно жаловалась: икра несвежая, шампанское пахнет пробкой, стул неудобный, подаренные мною орхидеи не того цвета! Мне это надоело, и я бросил ее, а теперь ее подобрал старина Освальд. Он не представляет, во что ввязался! Я не против того, чтобы тратить деньги на женщин. В конце концов, на что еще их тратить? Но я ожидаю от них хоть какой-то благодарности.
– Бедный Берти, – проговорил лорд Харткорт. – Не могу поверить, что все твои усилия не вознаграждаются.
– Пусть я покажусь тебе скупым, но я хочу получать справедливое возмещение за свои деньги, – улыбнулся Бертрам. – Я знаю, ты считаешь, что я слишком быстро бросаюсь в любовную связь. Но дело в том, Вейн, что у меня нет твоего чутья в выборе женщин. Как только я узнаю своих приятельниц поближе, они сразу же разочаровывают меня, а твои же при ближайшем рассмотрении становятся только лучше. А уж Генриетту никто не превзошел. – Лорд Харткорт ничего не ответил, и Бертрам продолжил: – Ну ладно, Вейн, я знаю, что это замечание выдержано в дурном тоне, но, черт побери, надо же молодому человеку кому-то излить душу, а кто может быть лучше родственника?
– Действительно, кто? – хмыкнул лорд Харткорт. – Хорошо, Берти, обрабатывай этого английского воробушка, как ты ее называешь. Ты получил мое благословение. Несмотря на мои опасения, она может превратиться в очаровательную дамочку, на которую не жалко будет потратиться!
Гардения ворвалась в спальню тетушки.
– Тетя Лили, это безнадежно! – воскликнула она и тут же тихо ахнула. – Ой, какая же вы красивая!
Герцогиня стояла спиной к окну и была одета в летящее платье из голубого шифона на шелковом чехле, с букетиком шелковых розочек, приколотым к груди брошью с огромным бриллиантом. Из-под шляпы с широченными полями выбивались золотистые пряди. Герцогиня действительно была так же хороша, как в те времена, когда приезжала в Англию и встречалась с маленькой Гарденией.
– Спасибо тебе, детка, – ответила Лили де Мабийон, очень довольная комплиментом.
– У вас изумительное платье, – с благоговейным восторгом проговорила Гардения, – и я впервые вижу шляпу в стиле «Веселой вдовы» [4] , хотя много читала о ней в газетах.
– Так вот как ты это называешь! – весело воскликнула герцогиня, с удовлетворением разглядывая свое отражение в зеркале.
– Но дома больше ни о чем другом не говорили! – сказала Гардения. – Платья «Веселой вдовы», шляпы «Веселой вдовы», прическа «Веселой вдовы». Мы с мамой часто смеялись, когда просматривали газеты и журналы и представляли, как будем выглядеть в таких шляпах. Мне казалось, что вид будет комичный. Теперь я вижу, что на вас такая шляпа выглядит прекрасно и вы очень-очень красивы.
Было очевидно, что энтузиазм Гардении доставляет герцогине большое удовольствие. Она обернулась к двум горничным, которые, одев герцогиню, разбирали вещи на туалетном столике около кровати, складывая халаты, щипцы для завивки, лосьоны и кремы – в общем, все то, что использовалось при создании туалета герцогини.
– Мадемуазель восхищена моим видом, – сказала она им по-французски.
Герцогиня прошлась по комнате, и при свете льющегося из окон утреннего солнца Гардения поняла, что белая кожа с нежным румянцем на щеках – это результат огромного мастерства. Теперь желтоватый оттенок кожи, столь заметный утром, скрывала маска из крема и румян.
