Глава двадцать четвертая
Мне всегда казалось, что я отношусь к чаю равнодушно, но, сидя в заклинариуме, где Милли наливает мне, наверное, миллионную чашку (с тех пор как мы с ней познакомились), я делаю вывод, что попросту ненавижу чай. Я ненавижу все, связанное с этим местом. Бункер с секретами, оказавшийся совершенно ненужным. Как и чай, он нужен для того, чтобы сидеть там, зарывшись с головой, но с пренебрежением неизбежно приходит горечь.
Я не добавила в чашку ни молока, ни сахара. Однако я все равно помешиваю янтарную жидкость нелепо крошечной ложкой – так что серебро скребет по фарфору, и это скрежетание перекликается с моим раздражением.
Я готова разделить с Милли все мое недовольство, чтобы не страдать в одиночестве, но я жду подходящего момента.
Милли прижимает к груди тонкие морщинистые руки.
– Давай начнем. – Она улыбается, я морщусь, но она не обращает внимания на мой кислый взгляд. – Назови мне кодекс искателя заклятий.
Повторение вслух – метод обучения, выбранный Милли.
– Искатель заклятий определяет присутствие магии в мире.
– С какой целью?
– Чтобы способствовать ее справедливому применению и искоренять дурное.
– Очень хорошо, – улыбается мне Милли.
– И как же мы искореняем? – спрашиваю я, не дожидаясь следующего наводящего вопроса Милли. – Я бы хотела добраться до пункта об искоренении как можно скорее.
Бросив на меня быстрый, назидательный взгляд, Милли обходит вокруг стола, продолжая урок и явно желая, чтобы мой вопрос растворился в воздухе, подобно пару в моей чашке.
– Каковы инструменты искателей заклятий? – спрашивает она.
Я делаю усилие, чтобы не застонать.
– Знание, терпение и воля.
– А как приобретается знание?
– Путем изучения и наблюдения. – Я обвожу взглядом паутину, связавшую с потолком верхнюю полку с массивными фолиантами, – паутина так прочна, что напоминает кружево. – А когда вы учились в последний раз? – спрашиваю я, указывая на покрытые пылью книги.
Милли упирает руки в бока и, на удивление, выглядит почти свирепо.
– Юная леди, неужели вам необходимо тратить наше время на такой эгоистичный и грубый юмор?
– Но вовсе не я здесь трачу время, – бормочу я.
Милли вскидывает руку еще до того, как я успеваю пошевелиться, и вот уже ее пальцы держат меня за подбородок.
– Элизабет, я серьезна, как никогда. Время, которое мы посвящаем этим занятиям, драгоценно, и если ты хочешь помочь своему другу, ты должна воспринимать меня всерьез. Так это делается. Так это делалось всегда.
Я резко отворачиваюсь от нее. Мои глаза горят, и я моргаю так быстро, как только могу. Но вовсе не ее слова спровоцировали мои слезы, а мое собственное раздражение. Неважно, какой большой опыт у Милли или как хорошо она знает традиции, это не оказывает на меня влияния. Я не могу здесь больше сидеть. По крайней мере, не тогда, когда неподалеку Арбус, замышляющий неведомо что. Почему Милли не в состоянии это понять?
Придвинув стул поближе ко мне, Милли садится рядом. Я подавляю желание дернуться, когда она треплет меня по волосам; она ведь желает мне добра.
– Ну-ну-ну, милочка, – успокаивает меня Мил ли. – Я знаю, тебе наверняка тяжело. Я просто пытаюсь тебя защитить.
Я деревенею.
– Защита нужна вовсе не мне, Милли. Стивен…
Я не успеваю закончить, потому что у нас над головой разгорается какой-то скандал. Я слышу сдавленный крик, быстрый топот ботинок, за которым следует грохотание тяжелых сапог. Где-то распахивается дверь. Шум шагов нарастает, как лавина, по мере того как люди спускаются по лестнице.
В комнату врывается Стивен. Я его никогда таким не видела. Волосы прилипли у него ко лбу. Он запыхался, но ему явно нужно срочно выговориться.
Я встаю, когда он выдыхает: «Элизабет». В том, как он сказал мое имя, таится история, которую я боюсь услышать.
– Почему ты здесь? – обращается Милли в пространство, откуда донесся голос Стивена.
Судя по страшному грохоту, доносящемуся с лестницы, я ожидаю падение валуна, но это Сол. Он размахивает ломом.
– Где он? – угрожающе выкрикивает Сол.
Заметив у него в руках лом, Стивен мудро хранит молчание. И все же я пробираюсь, чтобы встать между ним и Солом.
Милли трясет пальцем перед носом громадного мужчины.
– Положи это немедленно. Это всего лишь мальчик.
– Никто не может входить сюда, пока я его не осмотрел! – кричит Сол. Вены у него на шее набухли. – Мне плевать, кто это. Правила есть правила!
Словно обращаясь к рассвирепевшему зверю, Милли успокаивает его воркующим голосом:
– Все в порядке, Сол. Опасности нет. Стивен про сто не знал этого.
Она смотрит на меня, явно обращаясь за помощью.
– Что-то произошло, – быстро говорю я. – Правда?
Удостоверившись в том, что Сол достаточно далеко от него, Стивен говорит:
– Парк.
Он начинает кашлять, все его тело бешено трясется, и я понимаю, что у него рвотный позыв.
– Он болен? – спрашивает Милли, косясь на Стивена и прислушиваясь к ужасным звукам, вырывающимся из его горла.
– Я не знаю. – Страх оставляет острый сырой привкус у меня во рту. – Стивен…
– Со мной все в порядке. – Он приходит в себя, но лицо его совершенно поблекло.
Сол наклоняется к Стивену.
– Послушай-ка, мальчик…
– Замолчите! – обрываю я Сола. – Если бы вы могли его видеть…
Я осторожно подхожу к Стивену, поднимая руки, чтобы дотронуться до его щек кончиками пальцев. Он кладет ладони на мои руки. У него холодная кожа.
– Рассказывай. – Я смотрю прямо ему в глаза, надеясь, что наша с ним связь поможет ему преодолеть то, что его сейчас мучает.
По-прежнему не отрывая своих глаз от моих, Стивен кивает.
– Он был там, Элизабет, после того как ты ушла. Я не мог его видеть. Но он там был.
– Твой дед?
У меня дыхание перехватывает от ужаса, и я невольно перехожу на шепот. Это должно было произойти не так. Я собиралась не подпустить Арбуса к Стивену. Я – искательница заклятий. Я – та, кто может спасти Стивена. Но Арбус добрался до него первым. Я потерпела поражение, еще не начав.
Стивен все еще говорит, его речь звучит лихорадочно.
– Он выпустил на волю проклятия. Не одно. Все люди вокруг меня были прокляты.
– Множественные проклятия? – Я обращаюсь к Милли: – Он на такое способен?
Не ответив мне, Милли спрашивает Стивена:
– Какие проклятия?
Его колотит.
– Проклятия, призванные убивать. Убивать ужасным способом. Мужчина… сам себя поджег.
У меня перехватило дыхание. Ничто из того, что я видела – и считала самой ужасной пыткой, навлеченной проклятием, – ничто и близко не подходит к этому.
Но это еще не все.
– Он заставил женщину есть грязь. А другую женщину… она собиралась выцарапать собственные глаза.
Должно быть, я громко ахнула, потому что Стивен торопится сказать:
– Люди остановили ее. Но она и потом с ними боролась, пытаясь сорвать с себя кожу.
Милли закрывает рот руками, переводя взгляд со Стивена на Сола. Я пристально наблюдаю за ней и успеваю заметить, как изменилось выражение ее лица – глаза едва заметно дрогнули.
Все еще под властью воспоминаний, Стивен не замечает этого.
– Я ничего не мог сделать, чтобы это остановить. – Он делает паузу, болезненно втягивая воздух. – И у меня было такое чувство, словно он делает это, потому что я там.
– О чем ты говоришь? – Я убираю руки от его лица, чтобы схватить его за плечи.
– Когда проклятия проявились, я не просто видел, какое воздействие они оказывают. Случилось что-то физическое. Как будто он откачивал из меня силу.
Я провожу большими пальцами по тыльной стороне его ладоней, стараясь перенести хотя бы частицу тепла с со своей кожи на его кожу. Чтобы отдать ему немного жизни, которую его дед только что у него украл.
– Во всем этом нет твоей вины, – заверяю я Стивена. – Никогда не было и никогда не будет.
Стивен замолкает. Я держу его руки в своих, но смотрю на Милли.
– Это он? Это Арбус?
– Эти проклятия, – медленно отвечает Милли, оседая на стуле, – из числа из коронных проклятий Максвелла.
– А это…
Я поворачиваюсь к Солу, не зная, стоит ли задавать вопрос, который вертится у меня в голове, но замечаю, что громадина уже скрывается из виду, поднимаясь по лестнице. Израсходовав свой гнев, Сол, похоже, решил, что с него довольно. А может, заклинариум полон слишком болезненных для него воспоминаний, чтобы он мог здесь спокойно оставаться.
Когда Сол уже не может меня слышать, я заканчиваю вопрос:
– …это из-за Максвелла Арбуса Сол лишился глаза?
– Да, – сухо отвечает Милли. – Но это было дав но. Сол оставил это в прошлом. И я тоже.
От ограничений, которые я наложила на собственные чувства, не остается и следа.
– Оставил это в прошлом? – Я резко разворачиваюсь и бросаюсь к Милли, размахивая руками, как марионетка в маниакальном состоянии. – Мне плевать, даже если это было так давно, что добраться туда можно только с помощью ТАРДИСА! Это нельзя оставить в прошлом, потому что оно происходит прямо сейчас!
