Lo decían, sí; lo oía ella, no con los oídos, sino con los ojos, y aunque los huesos le dolían de cansada, corría a la acequia a llenar la regadera y bautizaba a aquellos pilluelos, que bajo la ducha saludaban agradecidos.
Sus manos temblaban muchas veces (не раз: «много раз» ее руки дрожали) al cortar el tallo de las flores (срезая стебель цветов). Por su gusto (была бы ее воля: «по ее желанию»; gusto, m – вкус, желание), allí se quedarían hasta secarse (/они/ бы остались там, пока бы не засохли: «до засохнуть»; seco – сухой); pero era preciso ganar dinero (но нужно было зарабатывать деньги) llenando los cestos (наполняя корзины) que se enviaban a Madrid (которые отправлялись в Мадрид).
Envidiaba a las flores (/она/ завидовала цветам) viéndolas emprender el viaje (видя, как они начинают путешествие: «видя их начинать…»). ¡Madrid (Мадрид)!… ¿Cómo sería aquello (Какой же он: «каким же было то»)?
Sus manos temblaban muchas veces al cortar el tallo de las flores. Por su gusto, allí se quedarían hasta secarse; pero era preciso ganar dinero llenando los cestos que se enviaban a Madrid.
Envidiaba a las flores viéndolas emprender el viaje. ¡Madrid!… ¿Cómo sería aquello?
Veía una ciudad fantástica (ей представлялся: «/она/ видела» фантастический город), con suntuosos palacios (с великолепными дворцами) como los de los cuentos (как «те» из сказок), brillantes salones de porcelana (сверкающие фарфоровые залы) con espejos que reflejaban millares de luces (с зеркалами, которые отражали тысячи огней; millar = mil – тысяча), hermosas señoras que lucían sus flores (прекрасных дам с цветами: «которые красовались своими цветами»; lucir – светить, блистать, красоваться); y tal era la intensidad de la imagen (и такова была яркость /этой/ картины; intenso – сильный, интенсивный, яркий), que hasta creía haber visto (что /она/ даже верила, что видела: «видеть») todo aquello en otros tiempos (все то = это когда-то: «в другие времена»); tal vez antes de nacer (может быть, /еще/ до рождения: «прежде, чем родиться»).
Veía una ciudad fantástica, con suntuosos palacios como los de los cuentos, brillantes salones de porcelana con espejos que reflejaban millares de luces, hermosas señoras que lucían sus flores; y tal era la intensidad de la imagen, que hasta creía haber visto todo aquello en otros tiempos; tal vez antes de nacer.
En aquel Madrid (в том Мадриде) estaba el señorito (жил: «был» сеньорито), el hijo de los amos (сын хозяев), con el cual había jugado muchas veces siendo niña (с которым /она/ часто: «много раз» играла, будучи ребенком: «девочкой»), y de cuya presencia (и от чьего присутствия) huyó avergonzada el verano anterior (/она/ убежала, в смущении: «смущенная» прошлым летом; avergonzar – стыдить), cuando, hecho un arrogante mozo (когда /он/, ставший статным юношей; hacer – делать; hacerse – становиться; arrogante – высокомерный; статный, ладный), visitó el huerto (зашел в: «посетил» их сад). ¡Pícaros recuerdos (волнующий воспоминания; pícaro – хитрый, нескромный)!
En aquel Madrid estaba el señorito, el hijo de los amos, con el cual había jugado muchas veces siendo niña, y de cuya presencia huyó avergonzada el verano anterior, cuando, hecho un arrogante mozo, visitó el huerto. ¡Pícaros recuerdos!
Se ruborizaba pensando en las horas (она краснела, думая о /тех/ часах; rubor, m – пунцовый цвет, стыд, краска стыда) que pasaron siendo niños (которые /они/ провели, будучи детьми), sentados en un ribazo (сидя: «сидящими» на крутом берегу реки; ribazo, m – холм, крутой берег реки), oyendo ella la historia de Cenicienta (она слушала: «слушая» историю Золушки; ceniza, f – зола, пепел), la niña despreciada (презираемой девочки; despreciar – презирать, пренебрегать) convertida repentinamente en arrogante princesa (внезапно превращенной в прекрасную: «стройную» принцессу).
La eterna quimera de todas las niñas abandonadas (вечная греза всех покинутых девочек; quimera, f – химера, мечта) venía entonces (приходила = возникала тогда) a tocarle en la frente (/чтобы/ дотронуться до ее лба) con sus alas de oro (своими золотыми крыльями).
Se ruborizaba pensando en las horas que pasaron siendo niños, sentados en un ribazo, oyendo ella la historia de Cenicienta, la niña despreciada convertida repentinamente en arrogante princesa.
La eterna quimera de todas las niñas abandonadas venía entonces a tocarle en la frente con sus alas de oro.
Veía detenerse un soberbio carruaje (она видела, как останавливается великолепная карета) en la puerta del huerto (у калитки: «двери» сада); una hermosa señora la llamaba (/и/ прекрасная дама звала ее): «Hija mía (дочь моя)!…, por fin te encuentro (наконец я нашла тебя: «нахожу тебя»)»; ni más ni menos que en la leyenda (точь-в-точь как в сказке: «ни больше, ни меньше, чем в легенде»); después, los trajes magníficos (затем – пышные наряды; magnífico – великолепный, пышный), un palacio por casa (дворец вместо дома), y, al final (и наконец), como no hay príncipes disponibles a todas horas (так как не всегда можно найти принца: «нет принцев в наличии во все часы»; disponer – располагать, иметь в наличии) para casarse (чтобы выйти замуж), se contentaba modestamente (/она/ скромно довольствовалась /тем/; contento – довольный) con hacer su marido al señorito (чтобы выйти замуж за: «сделать своим мужем» сеньорито).
Veía detenerse un soberbio carruaje en la puerta del huerto; una hermosa señora la llamaba: «Hija mía!…, por fin te encuentro»; ni más ni menos que en la leyenda; después, los trajes magníficos, un palacio por casa, y, al final, como no hay príncipes disponibles a todas horas para casarse, se contentaba modestamente con hacer su marido al señorito.
¿Quién sabe (кто знает)?… Y cuando más esperanzada se ponía en el futuro (и когда /она/ совсем погружалась в свое мечты о будущем: «становилась наиболее обнадеженной в будущем»; esperanza, f – надежда), la realidad la despertaba (реальность пробуждала ее) en forma de brutal terronazo (в виде резкого удара комкой земли; tierra, f – земля), mientras el viejo decía con voz áspera (пока = и старик говорил своим грубым голосом):
—¡Arre (эй/давай)!, que ya es hora (уже пора: «час»).
¿Quién sabe?… Y cuando más esperanzada se ponía en el futuro, la realidad la despertaba en forma de brutal terronazo, mientras el viejo decía con voz áspera:
–¡Arre!, que ya es hora.
Y otra vez al trabajo (и снова за работу), a dar tormento a la tierra (терзать землю: «давать мучения земле»), que se quejaba (которая жаловалась) cubriéndose de flores (покрываясь цветами).
El sol caldeaba el huerto (солнце раскаляло сад), haciendo estallar las cortezas de los árboles (заставляя трескаться кору деревьев; hacer – делать, заставлять), en las tibias madrugadas se sudaba al trabajar (по утрам за работой пот лился: «прохладными рассветами, работая, потелось»; sudar – потеть) como si fuese mediodía (как будто был полдень), y a pesar de esto (и, несмотря на это), la Borda, cada vez más delgada (Борда все больше худела: «с каждым разом /все/ более худая») y tosiendo más (и /все/ больше кашляла: «кашляя»; tos, f – кашель; toser – кашлять).
Y otra vez al trabajo, a dar tormento a la tierra, que se quejaba cubriéndose de flores.
El sol caldeaba el huerto, haciendo estallar las cortezas de los árboles, en las tibias madrugadas se sudaba al trabajar como si fuese mediodía, y a pesar de esto, la Borda, cada vez más delgada y tosiendo más.
Parecía que el color y la vida (казалось, что цвет и жизнь) que faltaban en su rostro (которых не хватало на ее лице; faltar – не хватать, отсутствовать) se lo arrebataban las flores («это» у нее отнимали цветы), a las que besaba (которые она целовала) con inexplicable tristeza (с необъяснимой грустью; explicar – объяснять).
Nadie pensó en llamar al médico (никто /и не/ подумал позвать врача). ¿Para qué (зачем: «для чего»)? Los médicos cuestan dinero (врачи стоят денег), y el tío Tófol no creía en ellos (и дядюшка Тофоль в них не верил). Los animales saben menos (животные знают меньше) que las personas (чем люди) y lo pasan tan ricamente (и прекрасно справляются: «так великолепно проводят его /время/»; rico – богатый, великолепный) sin médicos ni boticas (без врачей, ни аптек).
Parecía que el color y la vida que faltaban en su rostro se lo arrebataban las flores, a las que besaba con inexplicable tristeza.
Nadie pensó en llamar al médico. ¿Para qué? Los médicos cuestan dinero, y el tío Tófol no creía en ellos. Los animales saben menos que las personas y lo pasan tan ricamente sin médicos ni boticas.
Una mañana en el mercado (/как-то/ утром на рынке), las compañeras de la Borda cuchicheaban (товарки Борды шушукались; cuchichear – шептаться, шушукаться), mirándola compasivamente (с состраданием: «сострадательно» глядя на нее; compasión, f – сострадание). Su fino oído de enferma (ее острый слух больной = обостренный болезнью слух; oír – слышать) lo escuchó todo (все услышал = разобрал). Caería cuando cayesen las hojas (/она/ умрет: «упадет», когда опадут листья).
Estas palabras fueron su obsesión (эти слова стали: «были» ее навязчивой идеей). Morir (умереть)… ¡Bueno, se resignaba (хорошо, /она/ смирилась)!; por el pobre viejo lo sentía (ей было жаль бедного старика: «из-за бедного старика она жалела»), falto de ayuda (остающегося без: «лишенного» помощи).
Una mañana en el mercado, las compañeras de la Borda cuchicheaban, mirándola compasivamente. Su fino oído de enferma lo escuchó todo. Caería cuando cayesen las hojas.
Estas palabras fueron su obsesión. Morir… ¡Bueno, se resignaba!; por el pobre viejo lo sentía, falto de ayuda.
Pero al menos que muriese (но пусть она умерла бы) como su madre (как ее мать), en plena primavera (в разгар весны: «в полную весну»), cuando todo el huerto lanzaba risueño (когда весь сад, счастливый: «улыбчивый», испускал; risueño – улыбчивый, веселый; risa, f – улыбка; lanzar – кидать, выпускать) su loca carcajada de colores (свой безумный хохот красок; carcajada, f – взрыв смеха, хохот): no cuando se despuebla la tierra (/а/ не когда земля опустошается; poblar – населять, заполнять; despoblar – лишить населения, опустошить; pueblo, m – поселение, народ), cuando los árboles parecen escobas (когда деревья кажутся метлами), y las apagadas flores de invierno (а блеклые: «погасшие» цветы зимы) se alzan tristes de los bancales (грустные, приподнимаются с грядок).
