даже встречающихся в тех же текстах терминов ruptura и attracto, термин aprisio обозначал не столько хозяйственную акцию по расчистке и освоению залежной земли, сколько особый правовой режим, связанный с ее обладанием [2312].
Современники затруднялись определить юридическую природу института апризио. Чаще всего подчеркивается, что собственником земли апризионария является корона [2313]. Эта форма обладания имуществом отличается от аллода [2314]. В дипломах Карла Лысого иногда говорится о превращении aprisio в собственность [2315], из чего опять же следует, что до такого превращения aprisiones были частью фиска. Но не все так просто: в одном из его дипломов, данном в пользу группы испанцев из района Безье, сказано, что свои aprisiones они juste teneant et quasi proprietario jure possideant [2316]. Известно, что апризионарии могли раздавать принадлежащие им земли в бенефиций [2317]. Подобно бенефицию, обладание землей на праве апризио было связано с известными обязательствами по отношению к публичной власти [2318]. Согласно капитулярию 844 г., апризионарии могли не только передавать свои земли по наследству, но и отчуждать их, однако при условии, что новый владелец будет нести те же повинности [2319].
Двадцать лет назад я опубликовал об институте апризио специальную статью, во многих отношениях еще вполне ученическую [2320]. Тем не менее, изложенные в ней выводы представляются мне, в целом, достаточно обоснованными и сегодня. За истекшие годы историография этого вопроса пополнилась рядом ценных исследований, написанных, однако, в русле совсем другой традиции, идущей от А. Дюпона [2321] и не уделяющей специального внимания экономико-правовым вопросам. Наиболее важные из этих исследований вышли из-под пера А. Катафо, который рассматривает институт апризио с точки зрения интеграции испанских переселенцев во франкское общество и их содействия экономическому росту региона [2322]. Другие современные историки также анализируют феномен апризио в связи с аграрной колонизацией как чисто экономическим явлением, безотносительно вопроса о статусе колонистов и степени их вовлеченности в сеньориальные отношения [2323]. Исключение составляют В. Кинаст, вполне традиционно рассматривающий институт апризио в контексте истории раннесредневекового вассалитета [2324], а также С. Рейнольдс, которую интересовал именно правовой статус апризио, однако ее взгляды на этот предмет, к сожалению, не слишком ясны: справедливо отметив, что эта форма обладания земельным имуществом ближе к proprietas, чем бенефиций, она дальше этого наблюдения не пошла [2325].
Обращение к источникам убеждает в том, что аграрная колонизация, связанная с обоснованием испанских поселенцев в Септимании, происходила в разных социальных формах и имела разные социальные последствия. Капитулярий 816 г. различает среди "испанцев", с одной стороны, majores et potentiores, с другой — minores et infirmiores, и сообщает, что первые пытались завладеть землями вторых и подчинить их своей власти [2326]. И те, и другие считались апризионариями, но методы освоения земли и социальные перспективы у них были разными. Специфика источников предопределила тот факт, что о "младших" испанцах мы знаем намного меньше, чем о "старших". Младших можно, видимо, определить как свободных мелких землевладельцев, обрабатывающих землю своим трудом или с незначительным привлечением труда зависимых людей. Их владения были невелики; это следует, например, из того, что группе испанских переселенцев могла принадлежать только часть виллы [2327]. Среди "старших" апризионариев были люди знатного происхождения — капитулярий 816 г. называет их графами [2328]. Другие стали графами в собственном смысле слова, поступив на службу к Каролингам. Они получали дипломы непосредственно из рук франкских королей и считались их вассалами [2329]. Полученные таким образом земли "старшие" испанцы осваивали cum suis hominibus. Так, в 795 г., некий Иоанн, после ратных подвигов в округе Барселоны, явился к Людовику Благочестивому в Тулузу и получил от него в Нарбонском графстве, в местечке Fontjoncouse (что значит: "Источник в камышах") обширную пустошь, которую ему предстояло освоить вместе с его людьми [2330]. А. Барберо увидел в этих людях семейную общину во главе с Иоанном [2331], что, безусловно, натяжка. Речь идет, конечно, о зависимых людях разного статуса. Согласно более поздней традиции, будущий архиепископ Лиона, испанец Агобард переселился в Галлию secum habens et servos et liberos [2332]. Сопоставимые сведения есть и в грамотах из местных архивов [2333].
Особого внимания заслуживает вопрос о статусе и правах свободных людей, проживающих во владениях крупных апризионариев. Известно, что люди упомянутого чуть выше Иоанна из Фонжонкуса коммендировались ему и имеют его своим патроном; обрабатываемые ими земли являются его пожалованием и не считаются их собственными апризио [2334]. Согласно капитулярию 844 г., они имели право сменить сеньора, но тогда земля, которую они возделывали, оставалась апризионарию [2335].
Из этого следует, что институт апризио далеко не всегда способствовал возникновению мелкой собственности. Но не забудем сделанную выше оговорку: логика сохранения и гибели раннесредневековой документации предопределила то обстоятельство, что сегодня в нашем распоряжении в основном те материалы, в которых речь идет о самых ярких, но необязательно самых типичных формах колонизации. Красочный эпизод с переселением в Септиманию испанских колонистов не должен заслонять нам тот факт, что отнюдь не только они обладали землей на праве апризио. Великолепный документ из архива руссильонского аббатства Арлес-сюр-Тек, который цитировался в связи с упоминанием в нем pagenses, появился на свет ввиду их попытки устроить на малолюдных в ту пору монастырских землях свои апризио. Эти pagenses, несомненно, были старожилами, испанские переселенцы так никогда не называются; напротив, некоторые тексты противопоставляют hispani и pagenses [2336]. И те, и другие участвовали в освоении пустующих земель. Разница заключалась в том, что испанцы пользовались при этом покровительством властей, тогда как pagenses действовали на свой страх и риск. По мере того, как фонд необрабатываемых земель сокращался, эти действия стали приравнивать к насилию [2337]. К сожалению, сведения такого рода в дошедших до нас лангедокских грамотах редки. Однако вряд ли будет ошибкой оттолкнуться в данном случае от намного более полных данных, относящихся к Каталонии, где, по свидетельству и оценке П. Боннасси, термин апризио почти всегда характеризует именно мелкое землевладение.
Другой важный урок, который можно извлечь из истории испанских поселенцев в Септимании, касается затронутой выше проблемы соотношения частного и государственного землевладения. Согласно капитуляриям, апризионарии владели землей на двух условиях: они должны были хорошо ее обрабатывать и нести некоторые государственные повинности, а именно: участвовать в военных походах короля, охранять границы, предоставлять государевым посланцам кров, продовольствие, оказывать им другие услуги. Эти предписания оставались в силе
