— император вовсе не собирался ревизовать акты «кантакузенского» Собора 1351 г. Когда философ заявил с первых слов, что желает, чтобы Томос 1351 г. был сожжен, и лишь потом готов вступать в спор с Паламой, император его перебил: «Цель собрания нашего — не вызывать вновь судебного разбирательства и выносить решения, ибо это уже случилось, и нет сейчас того, кто бы это изменил. Сей Томос соборный и принадлежит всей Церкви, и дело каждого — возвеличивать его. Но я тогда не присутствовал и соглашаюсь выслушать вас, дабы и самому уяснить, в чем же дело». После этого диспут потерял для Григоры смысл, кроме того, при всем своем умении философ и историк ничего не мог противопоставить аргументам св. Григория [718].
Это было едва ли не единственным значимым событием, где царь демонстрировал свою власть. Империя медленно погибала, и ее слабость тем более казалась смертельной, что в 1359 г. скончался Османский султан Орхан, многие десятилетия дороживший дружбой с византийцами, хотя под конец жизни не без удовольствия взиравший за тем, как его сын Сулейман завоевывает Галлиполи. Теперь же его наследник Мурад I (1359–1389) был готов к тому, чтобы использовать турецкую силу исключительно во славу османского оружия. К слову сказать, по словам современников, это был блестящий и мужественный воин, великодушный человек, благочестивый мусульманин и щедрый правитель. Никогда султан без необходимости не проливал крови и был довольно милостивым к побежденным врагам. Он реформировал армию, резко увеличив количество корпусов янычар и создав прекрасные кавалерийские части. Обладая большой веротерпимостью, он обеспечил вполне приемлемые условия для существования своим новым христианским подданным и имел все основания считать, что его политика дала прекрасные результаты [719].
Вначале Мурад I окончательно сокрушил сопротивление оставшихся независимых сельджукских правителей в Малой Азии. Ему удалось довольно быстро разгромить Караманского бея, захватить Анкару и близлежащие области. А затем султан Мурад двинулся на Фракию. В 1360 г. его полководцы Лала-Шагин и Евренос-бей захватили сильнейшие крепости Димотику и Чорлу. А в 1361 г. Лала-Шагин вогнал в страх архонта Адрианополя, бесстыдно сдавшего город без боя. Теперь второй по величине город Фракии стал новым опорным пунктом османов в Европе [720].
Это событие сделало общение между императором и Римом более интенсивным. Но и нарастающая турецкая угроза не привела ни к какому результату. Папа хотел не бумажных обещаний, а действительного перехода Константинопольской церкви под свой омофор. Однако и царь просил не громких слов, а солдат и денег для войны с мусульманами. На самом деле это было странное зрелище: в результате обе стороны обещали друг другу то, чего сделать никак не могли [721].
Вслед за этим османы хлынули в Болгарию и Западную Фракию, захватив Филиппополь. Теперь Болгарскому царю Ивану Александру пришлось воочию убедиться, до чего довела его страну междоусобица последних десятилетий с Византией. Он срочно заключил мирный договор с Византией и в 1362 г. выдал свою дочь Марию за Андроника Палеолога, сына императора Иоанна V. На время это спасло положение, но уже в 1365 г. Болгарский царь скончался. Его преемниками стали сыновья Иоанн Срацимир (1365–1396) и Иоанн Шишман (1371–1390), разделившие Болгарию. Более того, Иоанн Шишман, сын покойного царя от второй жены, еврейки, повел себя совершенно подло. Он вступил в тайный сговор с турками и пригласил императора Иоанна V Палеолога к себе для переговоров. Но по прибытии василевса попросту арестовал (!) его и бросил в темницу как пленника [722].
Сказать, что известие об этом вызвало повсеместный шок, значит не сказать ничего. До сих пор только один Римский император попадал в плен — Роман IV Диоген в несчастной для Византии битве при Манцикерте в 1071 г. Но тогда его захватили турки, мусульмане, которые, кстати сказать, проявили уважение и предупредительность к носителю царского сана, а через неделю вообще отпустили на свободу. Теперь же василевс попал в плен к христианам, причем удерживался в плену более 6 месяцев. А сам Болгарский царь проявил полное безразличие к условиям, в которых находился Иоанн V Палеолог [723].
Этот омерзительный поступок шокировал всех, включая европейские дворы. Немедленно графом Амадеем VI Савойским (1334–1383), двоюродным братом императора по матери, была организована экспедиция для освобождения Иоанна V Палеолога. Итальянцы вместе с генуэзцами и венецианцами разбили турок, овладели Галлиполи и вышли в Черное море. Вскоре все приморские города вплоть до Месемврии, которую союзники взяли после кровопролитного штурма, принадлежали им, а не болгарам. Блокада Варны окончательно отрезвила Шишмана. Он отпустил василевса, дав обещание никогда более не нападать на Византию [724].
Эта неожиданная и поистине рыцарская помощь Запада возродила надежды на союз с латинянами, и небезосновательно. Реальность турецкой угрозы встревожила Венецию, Геную, которые, несмотря на вековую вражду, протянули друг другу руку дружбы. Если уж они сумели примириться, то, следовательно, есть надежда на новый Крестовый поход против мусульман. Однако для этого необходимо было в первую очередь решить вопрос о церковной унии, а попутно найти союзников, способных оказать реальную помощь. А с этим как раз возникли проблемы. Франция, традиционный лидер почти всех предыдущих крестоносных движений, находилась в пике противостояния с Англией. Болгария и Венгрия не проявили особой заинтересованности, а Сербия после смерти в 1355 г. Стефана IV Душана оказалась на грани развала [725].
Сын покойного, 19-летний Стефан Урош V (1355–1371), не пользовался никаким авторитетом, и страна распалась на множество полунезависимых от центральной власти княжеств. В Трикале брат Душана Симеон Палеолог Урош (1355–1371) венчался на царство как «краль ромеев и сербов» [726]. Другой брат Душана, Симеон, правил как самостоятельный правитель в Этолии и Акарнании. А болгарин Асень, брат Сербской царицы, вдовы Елены, объявил свою область свободной от власти Сербского царя. В Фессалии правил некий Фома, на востоке и севере, в областях от Сереса до Дуная, сильнейшими правителями считались два брата: маршал Иоанн Углеша и придворный сановник Влкашин. Последний брат был особенно честолюбив и откровенно стремился к королевскому титулу, который и приобрел в 1356 г. Неудивительно, что вскоре боснийцы заявили о своей независимости, а венгры захватили Белград. Разумеется, ни о каком серьезном сопротивлении османам, вскоре хлынувшим на земли Сербии, не могло быть и речи [727].
К тому же далеко не все латиняне проявили солидарность в борьбе с турками и некоторые из них даже вступили с османами в союз, как, например, каталонцы, заключившие с мусульманами договор против венецианцев. Правда, это вызвало гневную реакцию Римского папы Урбана V (1362–1370),
