анафеме св. Фотия. Там же было оглашено послание св. Игнатия, который заявлял, что пока он находится в изгнании, никто в Церкви
не вправе совершать священнодействия (!). Конечно, это было сверхординарное, непродуманное и глубоко ошибочное решение, которое не могло не вызвать обратной реакции [711]. В ответ Константинопольский патриарх продемонстрировал, что
и он может быть жестким. Святой Фотий созвал Собор в храме Святых Апостолов и предал анафеме самого св. Игнатия.
Тогда поклонники св. Игнатия, к которым относились и студиты, обратились с посланием в Рим, требуя «спасения». Монахи неспроста подозрительно смотрели в сторону св. Фотия. Он действительно не очень благосклонно относился к современному ему монашеству, прекрасно зная все негативные практики, присутствующие в обителях, и думая о том, как их следует искоренять.
Естественно, он даже на минуту не задумался над тем, чтобы просить у Римского епископа подтверждения каноничности своего поставления. Соблюдая древнюю традицию, патриарх лишь направил письмо Римскому папе Николаю I (858–867), в котором уведомил того о своем избрании, изложил вероисповедание и отметил, что, с глубоким почтением относясь к достоинствам Апостольской кафедры, надеется на добрую помощь понтифика в деле умиротворения Восточной церкви.
«Лучшее общение, — писал св. Фотий Римскому епископу, — есть общение веры, она есть важнейшая основа истинной любви. Поэтому я и излагаю вкратце свое исповедание веры, и вы тем с большей теплотой и готовностью удостойте своих молитв, чем больше — наша склонность к вам». Затем в конце письма Константинопольский патриарх вновь просил святых молитв у апостолика, замечая, что не желает ничего другого, как просто нормального церковного общения с ним, как равный по статусу епископ. И все — никаких призывов о помощи, никакого намека на верховный авторитет Римского епископа; письмо наполнено духом любви, собственного достоинства и понимания статуса Константинопольской церкви [712].
Попутно св. Фотий начал активно замещать своими сторонниками некоторые епископские кафедры, если их главы отказывались подчиняться его патриаршей власти. Надо отдать ему должное — «Вселенский патриарх» действовал чрезвычайно аккуратно и разумно. Митрополита Никомидийского Иоанна он сменил своим хартофилаксом Георгием. Епископ Григорий, сын императора Льва V, получил обратно свою кафедру, отнятую св. Игнатием. Его товарищ по учебе Захарий был поставлен на Халкидонскую кафедру. Не обошел он вниманием и игнатиан, если те держали себя в рамках приличия. Ученик св. Игнатия, тоже Игнатий, был поставлен архимандритом монастыря, а затем возведен на архиепископскую кафедру в Иераполе, что во Фригии. Особые проблемы Константинопольскому патриарху создавали лишь монахи, в массе своей сочувствующие св. Игнатию. Но мало-помалу и их он привлек себе снисходительностью и личным благочестием [713].
За этими делами его застало известие о получении императором послания от папы Николая I — до того дошла апелляция игнатиан. Надо сказать, что в лице нового Римского епископа св. Фотий встретил яростного поклонника идеи папского превосходства в Кафолической Церкви, цельную и сильную личность [714].
После его кончины в 867 г. современники писали о покойном понтифике: «Ни один епископ в Риме после блаженного Григория не был, кажется, равен ему. Он повелевал королями и тиранами и, словно владыка всего мира, превосходил их своей властью; с благочестивыми епископами и священниками он был ласков, приветлив, мягок и благочестив; со сбившимися же с истинного пути он был грозен и строг, так что, казалось, восстал второй Илья, пусть не по плоти, но по духу и добродетели» [715].
В свое время его рекомендовал к избранию император Людовик II Немецкий, и их отношения с папой отличались первое время теплотой и доверием. Затем понтифик недвусмысленно начал указывать королю, что Римский епископ предназначен Богом для верховного блюстительства в Кафолической Церкви. И хотя Каролинг имеет императорскую корону, но она освящена властью папы. Вскоре его тон с королем сменился на повелительный. О нем писали: «В девятилетнее свое правление он вознес власть первосвященническую гораздо выше, нежели она была когда-нибудь, особенно в отношении императоров, королей, князей, патриархов и епископов, обращаясь с ними в тех случаях, когда полагал, что они нарушают преимущества его престола, гораздо круче, нежели кто-либо из его предшественников» [716].
Человек железной воли, прямой, как рыцарское копье, ригорист, никогда не изменявший своим убеждениям, Николай I был абсолютно уверен в том, что папа является представителем Бога на земле и потому обладает абсолютной властью. Все и вся, включая, разумеется, патриархов, архиепикопов, епископов, рядовых клириков, обязаны были проявлять лояльность Римской кафедре. Император и короли могли сохранять свои прерогативы, но лишь в том случае, если выступали в качестве защитников Церкви и помощников апостолика. Когда архиепископ Равенны попытался высказаться в обратном смысле, Николай тут же сместил того с кафедры и анафематствовал [717].
Ни один самый ничтожный прецедент нарушения правил благочестия не оставался незамеченным папой. А если возникали публичные скандалы, в которые оказывались замешанными сильные мира сего и епископат, понтифик тем более считал делом чести вмешаться и восстановить справедливость. Так, в частности, Николай I без страха вступился за честь жены Лотарингского короля Лотаря II (855–869), сына Итальянского короля Лотаря I (817–855), Теутберги Бургундской, брошенной супругом ради женитьбы на любовнице Вальдраде. Разрыв отношений образовался еще в 857 г., но лишь в 864 г., после трех Соборов в Ахене в 860 и 862 гг., король, используя поддельные свидетельства и доказательства о кровосмесительных связях королевы и ее прелюбодеяниях, получил искомый приговор суда: «Мы признаем Теутбергу недостойной и незаконной супругой, не одобренной Богом; поэтому, мы ради преданнейшего усердия нашего славного короля в почитании Бога и его победоноснейшей защиты королевства, не только отказываем ему в законном браке, но и прямо запрещаем жить в браке с кровосмесительницей». Иными словами, все выглядело так, будто не король бросил супругу, а судьи-епископы запретили ему состоять в браке с Теутбергой вследствие ее бесчестного прошлого и настоящего.
Однако, когда к нему обратилась обманутая королева, папа встал горой за святость брака и честь женщины, аннулировал решения Соборов, утвердивших развод, и сместил архиепископов городов Кельна и Трира за потакание аморальному поведению Лотаря II. Натиск Римского папы был столь силен, что в конце концов король сдался и принял жену обратно. Папский легат, епископ Арсений, прибывший в Галлию ко двору Лотаря II, поставил того перед печальной дилеммой: или принять жену обратно, или быть преданным анафеме, как епископы, способствовавшие этому преступному судилищу. Пришлось покориться, королева вернулась в свои покои, а наложница Вальдрада была отправлена в Рим для объяснений в содеянном.
Но недолго Лотарь терпел рядом нелюбимую жену. Едва папский легат
