вернулся в Рим, как Лотарь II тут же начал новое судилище против королевы, обвинив Теутбергу в супружеской измене — отсутствие новизны в обвинениях было вызвано тем простым обстоятельством, что иных оснований для развода в то время не существовало. Опасаясь супруга, королева бежала к
Карлу II Лысому, королю Западно-Франкского королевства с 843 г. и императору Западной империи с 875 г. В ответ папа тут же предал анафеме Вальдраду и направил Лотарю II письмо с характерным содержанием.
Выговорив королю по поводу его преступной связи с падшей женщиной и нарушения слова, понтифик, тем не менее, не решился отлучить того от Церкви. «Достаточно и того, — написал он ему напоследок, — что мы теперь тебе это написали, осудив между нами в суровых словах твое распутство. Впрочем, смотри, чтобы мы, согласно велению Господа, не призвали себе на помощь двух или трех свидетелей, вернее, чтобы мы не сказали это Святой Церкви и чтобы ты тогда не уподобился язычнику и мытарю, чего мы вовсе не желаем». Все-таки папа был еще очень зависим от франков, а потому не решился перешагнуть те черту, которую с легкостью впоследствии станут преодолевать его преемники. Но сам по себе факт участия Римского епископа в этой истории, его принципиальность и твердость не могли не импонировать современникам [718].
Впрочем, эта история имела продолжение. В 870 г., уже после смерти папы Николая I, Лотарь II прибыл в Рим, дабы предстать перед новым понтификом Адрианом II (867–872). Во время аудиенции он и члены его свиты по требованию папы дали клятву на Святых Дарах, что вина в нарушении данного Николаю I слова лежит не на нем, а на супруге. Увы, клятвопреступление не осталось безнаказанным: все они погибли от чумы буквально сразу после оставления Рима. Естественно, эта история не осталась незамеченной в Европе [719].
Интересно, что в ходе противостояния папы королю Метцкий епископ Адвентиций занял сторону своего государя. Папа Николай I горячо урезонил собрата и обосновал всю ложность, со своей точки зрения, подобной позиции. «Вы утверждаете, — писал он архиерею, — что подчиняетесь королям и князьям потому, что апостол говорит: «Царю ли, как верховной власти» (1Петр. 2:13–14). В добрый час. Исследуйте, однако: те короли и князья, которым, по Вашим словам, Вы повинуетесь, истинно ли суть короли и князья. Рассмотрите, хорошо ли они управляют, прежде всего самими собой, а затем и подвластным им народом. Ибо как может быть другому полезен тот, который вредит самому себе? Рассмотрите, достойно ли они ведут себя, как государи; потому что в противном случае нам следует смотреть на них, скорее, как на тиранов, чем как на государей, и мы должны, скорее, противиться им и восставать против них, чем им подчиняться. Иначе, если мы подчиняемся подобного рода людям, а не возвышаемся сами над ними, мы неизбежно поощряем их в пороках. Будьте же покорны королю, как верховной власти, то есть в его добродетелях, вовсе не в его проступках; для Бога, как говорит апостол, а не против Бога» [720].
В другом случае папа вступил в спор с митрополитами в защиту интересов рядовых епископов. Хинкмар, архиепископ Реймса, был самым могущественным прелатом Франции и выразителем независимого духа Галльской церкви. Он трижды вступал в спор с папой по делу Ротгада, епископа Суассона, которого сместил своим решением без достаточных оснований и даже заключил в 862 г. в темницу с помощью короля Карла II Лысого. Ссылаясь на 3-е, 4-е и 5-е правила Сардикского (Сердикского) собора, понтифик потребовал низложенного епископа на апелляционный суд в Рим и привлек на свою сторону массу рядовых архиереев, видевших в нем своего спасителя.
Хинкмар доказывал, что дело неподсудно папе, поскольку подсудимый не принес понтифику никакой апелляции. На это Николай I, презрев истинные тексты Сардикского собора, писал архиепископу: «Вы хотите доказать в своем письме, что Ротгад совершенно не мог принести апелляции, поскольку не имел никакой уважительной причины, как предполагает Сардикский собор? Но он сам считает свое дело важным, а этого достаточно для апелляции. Впрочем, — добавляет неожиданно папа, — хотя бы он и не апеллировал, дело его, согласно постановлениям Сардикского собора, должно быть перенесено в Рим». Хинкмар попытался скромно отметить, что Сардикские каноны вовсе не предусматривают возможности восстановления папой в сане осужденного епископа, а лишь говорят о новом рассмотрении дела — и был совершенно прав. Но апостолик бесцеремонно заявил, что помимо Сардикского собора существуют еще и определения пап Льва I Великого и Григория I Великого, якобы должные стать основой для сборника канонических актов Кафолической Церкви [721].
Карл и Хинкмар попытались сорвать процесс, но у них ничего не получилось. В результате папа добился своего: Ротгад приехал в Рим, где торжественно был восстановлен в сане и возвращен в 864 г. во Францию. Король и архиепископ роптали, но ничего не смогли поделать. Симптоматично, что для обеспечения своей канонической позиции папа Николай I активно и успешно ссылался также на Лжеисидоровы декреталии, в подлинность которых свято верил [722]. Таков был понтифик, с которым пришлось столкнуться св. Фотию.
Но возвратимся к письму папы. Точнее сказать, в Константинополь одновременно пришло не одно, а два послания: одно императору Михаилу III, а второе — лично св. Фотию. Письмо к императору начинается с главного — разъяснения примата Римского епископа в Кафолической Церкви, которого, как следует напомнить Восточной церкви, должно считать судьей Вселенной в целом и судьей в деле св. Игнатия в частности. Апостолик привел старые аргументы в пользу главенства Римской кафедры, по обыкновению ссылаясь на первенство святого апостола Петра среди остальных апостолов, — возможное напоминание «забывчивому» царю об источниках папской власти. Затем Николай I немного сменил тон на доброжелательный и похвалил василевса за то, что тот якобы обратился в Рим за помощью в этом запутанном деле. На самом деле, конечно, никто в Константинополе, кроме «игнатиан», и не думал так поступать, но это папу не смутило.
А после этого Николай I напрямую заявил, что возведение св. Фотия в патриархи — незаконно, поскольку произошло без соизволения Римского престола. «Не раз Святыми Отцами положено было узаконение, которое и ими самими соблюдалось, чтобы без согласия Римского престола, Римского первосвященника не происходило осуждения никакого из нарушающих законы церковные. А у вас в Константинополе собравшийся Собор, не обращая внимания на это, не побоялся наложить руку на узаконение, ибо этот Собор, без согласия Римского первосвященника лишил патриарха Игнатия подобающей ему чести. Также незаконно, —
