продолжает апостолик, — что управляющий толпой, одевающийся в мирские одежды, избирается в пастыри. О, несказанная дерзость!» Дальше в письме приводятся аргументы, должные усилить эффект от раздражения папы по поводу св. Фотия, и мнения прежде живших Римских епископов по фактам посвящения мирян в патриарший чин.
При всем ригоризме понтифик, тем не менее, хитроумно оставил в резерве «мирный» вариант развития событий. Судя по его первым словам, посвящение св. Фотия ни при каких обстоятельствах не может быть признано каноничным. Но в том же в письме к императору апостолик уведомляет, что направил в Константинополь двоих легатов, дабы те на месте разобрались во всех обстоятельствах дела и довели их до его сведения. Тогда, говорит папа, он и вынесет окончательное суждение [723]. Почему в конструкции письма папы появилось такое противоречие, мы сейчас поймем из обзора второго послания, адресованного св. Фотию.
В этом очень коротком письме понтифик приводит каноны Сардикского собора 343 г. и определения пап Целестина I, Льва I, Геласия I и Адриана I, запретивших поставление епископов из мирян в обход промежуточных степеней посвящения. Он всячески избегает называть св. Фотия патриархом, обращаясь к нему с неопределенным термином «vestra prudentia» («ваше благоразумие»). Затем апостолик потребовал возврата Римской кафедре тех епархий на Балканах, которые императором Львом III Исавром были переданы Константинопольскому патриарху, а также владений в Калабрии и на Сицилии.
Теперь-то в совокупности с первым письмом к императору всем стало ясно, что папа предлагает банальную сделку. Он готов признать св. Фотия Константинопольским патриархом в обмен на церковное окормление Римом Дакии, Иллирии, Эпира, Македонии, Фессалии, Ахайи, Мизии, Дардании. И, конечно, при условии признания его главенства в Кафолической Церкви. «Мы не можем, — заканчивает письмо папа Николай I, — согласиться с вашим посвящением, пока через наших послов не узнаем о вашем деле и церковном положении, и о том, с каким старанием заботитесь вы о защите Кафолической Церкви. И если найдем все достойным, будем почитать вас, как предстоятеля Константинопольской церкви, и обнимем вас братской любовью» [724]. Получается, что свидетельством «защиты Кафолической Церкви» является не верность православным догматам и канонам, а территориальные уступки Римскому епископу — неожиданный шаг!
Конечно, это был худший из видов шантажа: если папа полагал избрание св. Фотия незаконным и в принципе неканоничным, то о чем тогда нужно было еще думать? Вне всяких сомнений, весь демарш был затеян апостоликом для упрочения своего положения, как предстоятеля Римской кафедры, и получения спорных епархий. Никакое каноническое право здесь было совсем ни при чем, скорее, поводом для обоснования обвинения в случае отказа Риму со стороны императора и патриарха. Было очевидно также, что принятие условий Николая I не только перечеркивало каноны II, IV и Трулльского Вселенских Соборов о Константинопольском патриархе, но и обязывало Византию кардинально изменить сложившуюся за века практику организации церковного управления.
В ответ на это довольно дерзкое письмо св. Фотий спокойно ответил Николаю I, что в канонических сборниках Константинопольской церкви нет тех правил, на которые ссылается папа. Вообще, отмечал патриарх, на Востоке уже давно сложилась собственная практика, не допускающая ни целибат священства, практикуемый на Западе, ни поста в субботу, ни бритье бород. А что касается епископов из мирян, то св. Фотий без труда привел примеры св. Григория Назианзина, св. Тарасия и св. Никифора. Определять же, завершает он свое письмо, административное деление Церкви — прерогатива императора, и без его воли ничто произойти не может [725]. В ответ папа направил в 860 г. в Константинополь двух своих легатов, как будто вопрос о подсудности ему «дела» св. Фотия уже был предрешен.
Для разрешения возникших недоразумений и подтверждения каноничности поставления св. Фотия в 861 г. был инициирован и созван приказом царя Михаила III Константинопольский Собор, прозванный в истории «Двукратным». Такое название он получил оттого, что современники считали его продолжением Собора 858 г., на котором анафематствовали св. Игнатия. К сожалению, ввиду последующих событий, акты этого Собора не сохранились, и его деяния были позднее восстановлены (насколько это возможно) по косвенным источникам.
Основная цель Собора заключалась в упрочении положения Константинопольского престола и лично св. Фотия в «пику» римским притязаниям. К чести императора Михаила III, он оказал большую помощь патриарху. Еще большее участие выказал Варда, по-прежнему находившийся со св. Фотием в дружеских отношениях и преклонявшийся перед его умом, тактичностью и образованностью. Со всех сторон Византийской империи съехались епископы — всего числом до 318. Римского папу Николая I представляли два его легата, находившихся в Константинополе еще в качестве послов: епископы Родоальд Портский и Захария Ананьиский. Кроме архиереев, на заседаниях Собора присутствовал сам император Михаил III, Варда и множество сановников.
В мае 861 г. состоялось открытие Собора. В присутствии царя были произнесены первые речи в адрес св. Игнатия. Его обвинили в неканоничности поставления на патриарший престол и создании смуты в Церкви. К экс-патриарху был отправлен в соответствии с правилами препозит Ваанис и с ним несколько чиновников рангом пониже — звать того на церковный суд. Святой Игнатий, однако, приглашение отклонил, сославшись на то, что его может судить только Римский папа (!). Вторично направили посольство, и тогда подсудимый решил принять приглашение. Прежде чем отправиться на Собор, он поинтересовался, в каком облачении ему следует явиться — в епископском одеянии или в монашеском платье? Этот вопрос поставил посыльных в тупик, и они вернулись в зал заседаний за разъяснениями. Стало ясно, что в этот день суд не успеет состояться.
На следующий день посланники в третий раз направились за св. Игнатием, заметив тому, что он может явиться в одеянии, какое сочтет для себя возможным. Тогда св. Игнатий надел на себя патриаршее облачение и во главе большой толпы своих сторонников направился в храм, где заседал Собор. Велико же было его разочарование, когда по дороге его встретил патрикий Иоанн Кокс и от имени императора потребовал сменить одежду на монашеское платье. Пришлось возвращаться обратно и менять гардероб. Отказываться в таких условиях от явки на Собор уже было нельзя — следовало либо сразу изначально признавать себя неподсудным этому собранию и игнорировать его, либо подчиниться воле василевса.
Наконец св. Игнатий прибыл на Собор в простом монашеском одеянии и уже без свиты — иноку свита не положена. Лишь только подсудимый вошел, как император сделал ему несколько грубых замечаний, на что св. Игнатий довольно смело ответил, что сносить оскорбления легче, чем мучения, которым его подверг государь. Затем св. Игнатий обратился с вопросом
