Когда директора Компании в Париже узнали о действиях Дюплекса, они единодушно выразили свое недовольство. Особенно негодовал бывший инициатор захвата Карикала — Дюма.
Маэ — французская колония на Малабарском побережье, окруженная английскими и голландскими торговыми центрами, испытывала большие трудности. Англичане из близлежащих колоний, стремясь парализовать французскую торговлю, постоянно натравливали на Маэ индийских феодалов. На первых порах французы успешно оборонялись, используя взаимную вражду соседних феодалов. Немало сделал для укрепления Маэ Паради- способный военный инженер.
Губернатором Маэ до 1741 года был Дируа (позднее переведенный в Бевгалию), сумевший очень быстро восстановить против себя всех индийских князьков. Это обстоятельство искусно использовал Вейк, управляющий английской колонией Телличери. Несколько малабарских феодалов, объединившись, блокировали Маэ с суши. Возможно, колония прекратила бы существование, если бы не подошла эскадра Лабурдонне. Адмирал немедленно высадил десант. Войска индийских феодалов отступили, а Вейку оставалось только послать французам поздравительное письмо. «Я думаю — это слова не от чистого сердца», — громогласно заявил Лабурдонне при чтении письма, явно рассчитывая на то, что эта фраза станет известна англичанам. Французская эскадра стояла на рейде Маэ несколько месяцев и только весной 1742 года двинулась в путь. Визит Лабурдонне произвел на жителей Малабарского побережья весьма внушительное впечатление. Маэ не подвергалась нападению даже в первые годы англо-французской войны.
Судьба Маэ, Шандернагора, Сурата и других колоний, удаленных на сотни километров от Пондишери, волновала Дюплекса. В случае войны, которая становилась неизбежной, эти торговые центры легко могли стать добычей врага. Дюплекс все более убеждался в необходимости создания единой колониальной территории вместо отдельных точек, разбросанных по всему полуострову.
Между тем Франция отнюдь не была готова к грядущей войне. Престарелый кардинал Флери, первый министр Людовика XV, делал все, чтобы сохранить мир, тратя свои силы на плетение и распутывание интриг при европейских дворах. Но эта придворная дипломатия- дипломатия момента, не учитывавшая основных, глубинных линий в мировой политике, несмотря на внешний успех, оказалась чреватой печальными последствиями. Политический кругозор Флери ограничивался только Европой. Французские заморские владения его не интересовали. Военный флот находился в плачевном состоянии. Напрасно морской министр Морепа осаждал Флери просьбами о субсидиях — кардинал только отшучивался. Между тем корабли гнили, а прославленные капитаны, герои морских сражений, такие, как Кассар [* Один из самых известных морских капитанов в войне за испанское наследство; просидев в долговой тюрьме около пяти лет, умер там в 1740 году], жили и умирали в безвестности. Безразличие кардинала к действиям Англии, которая наносила поражение за поражением испанским Бурбонам, вызывало возмущение в Версале и в парижских салонах. Но Флери оставался первым министром, а король пребывал в царственном безразличии.
Кардиналу в 1743 году было более 90 лет; однако он не выпускал власть из дряхлых рук, продолжая ежедневно работать. Весь Париж следил за здоровьем Флери: от него зависело многое, в том числе цена на акции Компании обеих Индий. Стоило старику немного занемочь, как акции падали. Когда же приходило известие, что кардинал проработал в кабинете 12 часов, акции вновь поднимались в цене. Для широких кругов французской торговой буржуазии, политически отсталой и недальновидной, он оставался символом мира между Англией и Францией.
Созданная Ло в 1719 году как коммерческое акционерное общество французская Компания обеих Индий указом 30 августа 1723 года фактически превращалась в учреждение, подчиненное государству. Ордонанс 23 января 1731 года довершил этот процесс. Составленный генеральным контролером, министром финансов Орри, ордонанс отдавал Компанию под его власть. Орри учредил должность королевского комиссара, который был и главным директором Компании, остальные директора также назначались правительством. Многочисленные держатели акций довольствовались дивидендами. И директора и акционеры Компании мечтали только о росте доходов. Колония являлась средством немедленного обогащения. Дух риска и предприимчивости, свойственный в значительной мере англичанам и голландцам, был чужд большинству чиновников Компании обеих Индий и акционерам-рантье. Вот почему они так не хотели думать о войне. Даже Дюплекс еще в 1743 году, планируя завоевание земель вокруг Пондишери, отгонял от себя мысль о войне с Англией. Генерал-губернатор Французской Индии тешил себя надеждой, что в случае войны в Европе в колониях удастся сохранить мир.
Наибольшую дальновидность проявлял Лабурдонне. Будучи в Париже, он сумел убедить генерального контролера Орри и королевского комиссара Фюльви в необходимости иметь флот у берегов Индии. Королевское правительство передало в распоряжение Лабурдонне пять военных кораблей. Орри и Фюльви составили секретную инструкцию, предоставлявшую французскому военному флоту право в случае войны нападать на торговые суда противника. Но тот же документ запрещал присоединять к французским владениям захваченные в ходе войны территории вражеских колоний. «Если какой-либо участок земли, — гласила секретная инструкция, — будет захвачен, в период наступления относительного спокойствия он должен быть немедленно возвращен противной стороне». (Эта инструкция сыграла роковую роль при взятии у англичан Мадраса.)
Эскадра Лабурдонне из пяти кораблей во главе с 56-пушечным фрегатом «Флери» отплыла из Нанта в Индию. Эти корабли не были украшением королевского флота. Построенные на верфях Компании, они представляли нечто среднее между торговыми и военными судами, офицерский корпус состоял из случайных людей — разорившиеся дворяне и буржуа, искатели приключений и недоучки в большинстве своем плохо знали морское дело. Наконец, особенно неприглядно выглядели две тысячи матросов и солдат, завербовавшихся на службу в Индии, — пестрая толпа деклассированных элементов, от профессиональных уголовников до нищих студентов. Лабурдонне так оценивал свою команду: «Три четверти из этих людей никогда не нюхали моря и почти все, включая солдат, не знают, что такое пушка или ружье… Они слишком добры, чтобы защищаться, когда их атакуют, и способны только грузить ящики на корабль». Из этого крайне неблагодарного людского материала Лабурдонне меньше чем за пять месяцев создал настоящее войско, способное наносить удары регулярным армиям. С яростным упорством адмирал тренировал свой экипаж, используя каждый день. В нем уживалась строгость, порой доходившая до необузданной свирепости, со способностью объединить вокруг себя талантливых людей. Последнее качество обеспечило ему на каждом корабле преданного и достойного капитана.
Новый флот Компании впервые появился у берегов Маэ осенью и зимой 1741–1742 годов, наведя страх на все колонии Малабарского побережья. Весной и летом 1742 года Лабурдонне находился на острове Бурбон. Здесь его флот продолжал готовиться к новым сражениям. Внезапно из Франции пришел странный приказ; предписывалось распустить солдат и отправить корабли на родину. Лабурдонне ничего не понимал. Противоречивые действия правительства повергли его в отчаяние. Он медлил с выполнением приказа. Через некоторое время пришло письмо генерального контролера Орри, симпатизировавшего адмиралу, в котором разъяснялось, что не все приказы французского правительства следует выполнять… Подобная практика бессмысленных приказов и расплывчатых намеков, типичная для эпохи Людовика XV, заставляла администраторов и военачальников в Индии полагаться на свою интуицию и одновременно потакала их своеволию. Итак, Лабурдонне остался в Индии и продолжал готовиться к войне. У адмирала была заветная мечта — захватить крупный торговый центр английской Ост-Индской компании Мадрас. Об этом же думал и Дюплекс.
В 1742 году французский военный инженер Паради приехал в Мадрас с дружеским визитом. Английский губернатор Морс чрезвычайно приветливо его встретил, но заботливые хозяева ни на минуту не оставляли гостя без внимания. Все же Паради сумел изучить систему укреплений и даже составил подробный план. Город, в котором жило около 500 тысяч человек, был укреплен крайне слабо, никаких фортификационных работ не велось. Полагаясь на свое морское превосходство, англичане не допускали возможности потери Мадраса.
Вернувшись в Пондишери, Паради представил Дюплексу обстоятельный доклад. По его мнению, внезапная атака с моря и суши заставит англичан мгновенно капитулировать. Дюплекс начал активно готовиться к кампании, желание овладеть Мадрасом вытеснило страх перед войной.
